– Йод? Это такая настойка желто-оранжевого цвета, которая убивает бактерий.

– Кит! Я отлично знаю, что такое йод. Пожалуйста, не финти, а отвечай: что изображено на моей вышивке?

– Ах, на вышивке…

Дини строго посмотрела на него и кивнула.

– Тогда надо взглянуть еще раз, правда? – В голосе Кита слышалась несколько искусственная заинтересованность. – Да, удивительные краски. Что и говорить, Дини. Подумать только, с каким вкусом ты используешь красный цвет!

– Красный? Я вовсе не использовала красные нитки. – Она склонила голову над собственной работой и прикусила губу, чтобы не рассмеяться вслух. – Знаешь, это просто-напросто кровь. Матушка Лоув вовсе не требовала от меня кровопускания.

– Правда? В любом случае она смотрится здесь вполне уместно.

– Послушай, Кит. Оставь краски в покое. Лучше скажи, что здесь вышито?

– Да ладно тебе, Дини. Я отлично знаю, что ты здесь вышила.

– Знаешь, тогда скажи, – продолжала настаивать девушка.

Кит сосредоточился, даже чуточку втянул от усердия щеки. Потом его лицо снова разгладилось.

– Ну конечно! Это жук!

Дини отрицательно затрясла головой.

– Значит, птица! Я вижу здесь крылья – ведь это крылья, правда?

Дини скептически нахмурила брови и нетерпеливо топнула ножкой.

– Может, ты мне все-таки поможешь?

Дини отрицательно покачала головой и мстительно улыбнулась.

– Ладно, постараюсь отгадать сам. Судя по всему, это некое мифологическое существо. Вполне вероятно, Феникс, возрождающийся из пепла. Опять не так? Ладно, подумаем еще немного. Ага! На шее данного существа сидит крошечный человечек, верно?

Дини с готовностью закивала.

– Тогда, стало быть, это шарада? – Кристофер кашлянул и неуверенно глянул на девушку, которая расплылась в широкой поощрительной улыбке. И тогда Кит наконец понял, что пыталась изобразить на вышивке Дини. – Послушай, – заговорил он слегка охрипшим от волнения голосом и вопросительно посмотрел на девушку. – Неужели это самолет?

– Очко. В самую точку.

Кит проглотил комок, внезапно подступивший к горлу, и дрогнувшей рукой вернул Дини рукоделие. Она вышивала только для него и никого больше. Стараясь не показать, как он растроган, Кит довольно грубо спросил:

– Ну и что это за самолет такой?

– Представления не имею, – пожала плечами Дини. – Общее впечатление, если хочешь. В свое время я пересмотрела чертову уйму старых военных фильмов. После концерта довольно трудно заснуть, ну и смотришь что попало. Поэтому сегодня ночью я закрыла глаза и постаралась вспомнить, как выглядят самолеты времен второй мировой войны. Помнится, в одном из этих фильмов играла Дана Эндрюс, так мне пришлось чуть ли не половину фильма ждать, когда на экране наконец появится женщина… – Тут Дини поняла, что слишком разболталась. Кит молчал. Поэтому она просто спросила: – Тебе нравится?

– Да, – ответил он тихо. – Можно мне взять вышивку себе?

– Ну конечно, ведь я сделала ее для тебя. Развязав шнуровку на груди камзола, Кит засунул клочок ткани под белоснежную полотняную рубашку. На его лице застыло странное, чрезвычайно сосредоточенное выражение.

– Дини, это наш самолет или вражеский? Она в недоумении посмотрела на него:

– Ну конечно, наш. А что?

– Да так. Простое любопытство, – пробормотал Кит, взяв ее под руку.

Около двери они остановились, и Кристофер Невилл поднес ее исколотые иголкой пальцы к губам.

– Скажи, ты абсолютно точно знаешь, что победили именно мы?

– Очень смешно… – прошептала Дини. Впрочем, в этот момент и она, и Кит меньше всего думали о прошедшей войне.

Королева Анна призвала Дини к себе за час до начала ужина. Дождь все еще лил, струйки стекали по оконному стеклу, отчего покои королевы казались еще более сырыми и холодными, чем обычно.

– Мистрис Дини, – произнесла она с улыбкой, когда закончился придворный ритуал. – Эти ваши «пончики» вчера вечером… Я есть хочу вас благодарить. Королю они есть очень – как это вы говорить – о'кей. Понравились.

Дини подняла на королеву глаза и улыбнулась:

– Да уж. Он слопал их все до единого.

– Да, я есть думать, что он кушал пять или шесть штюк за один «слоп» – так? – Королева жестом предложила Дини присесть. – Вы есть садиться. Мне нужно пожевать ваше ухо.

– Что пожевать, ваше величество?

– Я хотеть пожевать ваше ухо, то есть поговорить, а вы – слушать.

Не обращая внимания на легкое удивление своей придворной дамы, королева отошла к рабочему столику и вернулась с большим конвертом в руках. Некоторое время Дини с ужасом думала, что это те самые бумаги, которые Кромвель подготовил для расторжения брака. Но потом с облегчением отбросила эту мысль. Королеву явно занимали дела совсем другого рода.

– Читайте это, пожалюста. Это, может быть, есть вам приятно, – сказала королева, протянув Дини бумагу.

Письмо – а это было именно письмо – поражало аккуратностью и красотой каллиграфически выписанных букв. В 1540 году Дини, пожалуй, не приходилось видеть почерка лучше. Девушка присвистнула. И ляпнула:

– Прекрасный почерк, ваше величество. Тот, кто это писал, мог бы заиметь целое состояние, работая гравером в магазинах подарков или выписывая дипломы.

Королева ткнула указательным пальцем с плоским ногтем в текст:

– Вы есть читать, пожалюста.

Дини пожала плечами и принялась за чтение.

«Позвольте мне означенным посланием выразить вашему величеству уважение как новой королеве и свое полнейшее послушание. Я еще слишком мала, матушка, и не имею другой возможности восславить ваше величество, кроме как этим письмом. В нем я со всей почтительностью поздравляю вас по случаю вашего бракосочетания. Я надеюсь, что ваше величество проявит ко мне столько же расположения, сколько я выказываю почтительности в данном послании».

Дини, не скрывая удивления, во все глаза уставилась на королеву:

– Позвольте, ваше величество, я не знала, что у вас есть дети. Кто бы ни писал это послание, в нем вас называют матушкой.

Королева Анна кивнула:

– Это есть моя падчерица, дочь короля, моего супруга.

– Понятно, – сказала Дини и снова принялась изучать письмо. – Скажите, сколько ей лет?

– Шесть.

– Что? Неужели шестилетний ребенок самостоятельно сочинил такое послание?

Королева улыбнулась:

– Кажется, она есть весьма умная штучка, так? Дини согласно кивнула и вновь обратила взор на каллиграфически выписанные строчки.

– Где она живет? – спросила девушка, не поднимая глаз. – При дворе я ее не видела. Я, признаться, даже не видела маленького принца. Его охраняют, как государственного изменника.

– Он наследник короля, самый близкий к трону родственник. Король есть хорошо заботиться о свой единственный сын.

– Принцесса тоже наследница короля, ваше величество. Почему ее нет при дворе?

Королева выразила удовлетворение живым участием Дини в судьбе дочери ее венценосного супруга:

– Я есть поэтому обращаться к вам, мистрис. Значит, вам тоже есть казаться правильным, что принцесса Елизавета должна быть здесь?

Дини, продолжая рассматривать письмо, ответила:

– Разумеется, но где она живет?

– Ее содержат в другой дворец. Боюсь, что король ее есть не очень любить и не хочет ее видеть возле себя.

– Но почему, скажите на милость, король ее не любит? Она ведь совсем ребенок? – прошептала Дини. Она живо представила себе милую, умненькую девочку, которую не хочет видеть отец. Это напомнило ей переживания собственного детства. – Я не слишком хорошо знаю придворную жизнь, поэтому не могли бы вы мне напомнить, кто ее мать?

Удивлению королевы, казалось, не было предела.

– Ее мать есть была Анна Болейн, которую король казнить три года назад.

– Господи, девочке, оказывается, было всего три годика, когда это случилось!

Королева бросила в сторону двери обеспокоенный взгляд, затем на цыпочках подкралась к ней, приоткрыла створку и оглядела холл и примыкающий к нему коридор. Потом она снова заговорила, но уже приглушенным голосом: