Король, разумеется, не станет лишать головы человека, который ему эти радости доставляет.

Как только Дини собралась поведать о своем плане Киту, появились актеры и начали выступление.

Лишившись возможности говорить, девушка была вынуждена следить за актерами, которые, в сущности, не играли, а только принимали время от времени некие статичные позы. Они были одеты в яркие костюмы и в маски, полностью скрывавшие лица. В позах, которые принимали актеры, существовала некая система, хотя Дини казалось, что они действуют абсолютно хаотично.

Она бросила в сторону Кита понимающий взгляд, а тот сделал над собой усилие, чтобы не ухмыльнуться. И тут Дини пришла в голову новая, не менее блестящая мысль. Пока все заняты актерами, она может воспользоваться этим и проскользнуть на кухню, где находится Шольценберг, повар королевы Анны. Там, на кухне, она объяснит ему, как испечь пончики. Тесто для них готовится очень просто – примерно так же, как тесто для пирожных, столь любимых Анной. Король в отличном настроении, просто грешно упускать такую возможность.

Она стала медленно подниматься на ноги, отодвигая массивную скамью. Кит попытался было удержать ее за руку и пойти с ней, но Дини отрицательно покачала головой и кивнула в ту сторону, где помещались те самые удобства, куда и король пешком ходит.

В тот момент, когда она выходила из зала, за ней пристально наблюдали три пары внимательных глаз. Первая принадлежала Киту, вторая – королю, который тут же задался вопросом, отчего это дамы столько времени проводят в туалете.

Третья пара глаз принадлежала некоему вельможе, который с некоторых пор взял себе за право следить за каждым шагом Вилмы Дин Бейли. Он был весьма неглуп, этот господин. Пока первые две пары глаз занимались одним наблюдением, означенный господин тоже покинул Большой зал. Правда, он вышел через другую дверь, противоположную той, за которой скрылась Дини.

При этом никто не обратил внимания на его уход.

За три недели пребывания при дворе Генриха Тюдора Дини только-только стала отвыкать от привычки щелкать выключателем, входя в комнату. Как-то раз ее застала за этим занятием Кэтрин Говард, которой пришлось объяснять, что ей, Дини, очень нравится на ощупь гладкая поверхность деревянной обшивки стен, какой, разумеется, не найдешь в провинциальном Уэльсе.

Три недели назад Дини не задумывалась о достоинствах комнат, освещенных ярким электрическим светом. Коридоры и дворцовые покои, освещенные зыбкими огоньками свеч или чадящим пламенем факелов, выглядели загадочно и мрачно, а в темных углах комнат селились еще более темные тени, настраивавшие на мистический лад.

В Большом зале тем временем начали исполнять незнакомую мелодию, и Дини решила, что это скорее всего новейшее сочинение его величества. У короля был отличный слух, но он вряд ли мог бы рассчитывать на успех в Нэшвилле, особенно если бы ему пришлось пользоваться для записи подержанным магнитофоном и беседовать с тупым чиновником от искусства для того, чтобы его музыка нашла слушателя.

Генрих мог сколько угодно требовать, чтобы менеджера послали на эшафот. Тот бы по обыкновению с зевотой отвернулся от короля и посоветовал попытать счастья в другой фирме.

Неожиданно Дини поняла, что заблудилась.

Кругом стояла тишина. Музыканты либо перестали играть, либо она забрела так далеко, что их просто не было слышно. В замке было столько разных помещений, где ей ни разу не доводилось бывать, что теперь, стоя в коридоре, Дини даже представления не имела, в каком крыле дворца очутилась.

Подавив в себе желание позвать на помощь, она вернулась по коридору назад и заглянула в приоткрытую дверь, но не обнаружила ни знакомого гобелена на стене, ни светильника справа от входа.

Тогда она снова двинулась по коридору вперед, причем ее не покидало ощущение, что за ней кто-то крадется. Девушка остановилась и прислушалась, но ничего подозрительного не услышала. Тогда она решила, что все дело в разгулявшемся воображении.

Она еще раз повернула и оказалась в знакомом холле. Здесь она была в той, прошлой жизни, когда они с киношниками бродили по замку с целью ознакомления с местными достопримечательностями. Экскурсия проходила в самом начале съемок. Тогда гид сказал еще, что в этот зал по ночам забредает призрак женщины. Дини, однако, никак не могла вспомнить имени этой женщины-призрака. Черт, ну что ей стоило тогда слушать чуточку внимательнее? Ведь этим призраком может оказаться и она, Дини, и все последующие четыре с половиной столетия бродить по коридорам и переходам дворца!

Она опять остановилась, прислушалась и вдруг уловила тихое шарканье ног за спиной. За ней в самом деле кто-то шел.

– Эй? – негромко позвала она.

Позвала – и сразу же поняла глупость содеянного. Не станет же призрак – если это призрак – разговаривать с ней. А если это какой-нибудь злоумышленник, он тем более вряд ли намерен представляться.

Быстрым шагом Дини направилась к ближайшей арке и свернула в первый попавшийся коридор. Она боялась, что и говорить, но старалась не распускаться. Человек, который крался следом, повторял каждое ее движение: она замедляла шаг – и он замедлял, она ускоряла – неизвестный тоже шел быстрее. Так, с преследователем за спиной, она добралась до большой двустворчатой двери.

Прежде чем она успела дотронуться до большой медной ручки, ей зажала рот рука неизвестного.

– Молчите, мистрис, – произнес незнакомый голос. Человек, стоявший за ее спиной, прижал ее к себе и она почувствовала, насколько он высок ростом и худ.

Размахнувшись, она ударила его в бок локтем. Тот застонал, но продолжал крепко ее держать.

– Это не умно, – произнес незнакомец. Теперь он довольно сильно сжал ее руки и Дини ничего не оставалось, как только изо всех сил укусить ладонь, которой он зажимал ей рот. Незнакомец вполголоса выругался, а Дини, воспользовавшись мгновенным замешательством, вырвалась. В страшной панике она распахнула створки двери и тут же захлопнула за собой. Она пыталась дрожащей рукой нащупать замок, но такового не оказалось.

Тем временем ее преследователь попытался распахнуть двери, и ей пришлось налечь изо всех сил, чтобы тот не смог их открыть. Дини оглянулась в надежде узнать, в чью же комнату она попала, но увидела только стол, накрытый тяжелой скатертью, и рядом стул с высокой спинкой. На столе истекала воском толстая свеча. Все остальное пространство было окутано мраком.

Продолжая держаться за ручку, Дини ногой пододвинула к себе стул и, повернув его спинкой под углом к двери, намертво зажала ручку. Она знала, что стул долго не продержится под напором нападавшего, поэтому сразу кинулась к столу, моля Бога, чтобы это оказался именно стол, а не массивная укладка. Она подняла скатерть, убедилась, что перед ней стол, и залезла под него, снова опустив тяжелую ткань. К счастью, там было достаточно места, чтобы спрятаться. Как только Дини услышала, как стул рухнул на пол, она подобрала подол юбки и затаила дыхание.

– Я знаю, что ты здесь. – В голосе ее преследователя явственно звучали победные нотки. Дини снова попыталась вспомнить, кому из придворных принадлежит этот голос, но не смогла. – Мне думается, наша очаровательная жертва изволит прятаться. – Тут преследователь позволил себе довольно мерзко хохотнуть. – Так где же она? Под стулом? Нет. Там мало места. Может быть, под столом? Пламя свечи все еще трепещет, похоже на то, что стол недавно двигали, а скатерть – поднимали.

Дини собралась было заговорить или даже вылезти из-под стола, не дожидаясь того момента, когда неизвестный начнет тыкать под столом мечом, но стоило ей отодвинуть скатерть, как в комнате зазвучал другой голос:

– Уходи.

Это прозвучало резко, словно команда.

– Кто тут? – задал вопрос неизвестный, но совсем не так уверенно.

– Томас Кромвель, граф Эссекс.

Дини узнала голос раньше, чем вельможа назвал себя. Он слишком часто звучал в ее кошмарных сновидениях.