Но он лукавил. Он и она – оба знали.

То, что последовало потом, казалось чистым сумасшествием – и тем не менее единственно правильным и возможным. Она была уже не в силах стоять. Но как только ее колени подкосились, он осторожно подхватил ее и помог улечься на траву. Потом их губы снова встретились. Сначала Кит и Дини словно бы пробовали друг друга на вкус, но скоро поцелуи стали требовательными, горячими. Их тела так тесно переплелись, будто влюбленные знали, что жить им осталось несколько мгновений. Его рука сквозь бархат гладила ноги Дини, затем стала подниматься выше, одновременно забирая подол. И вот Дини ощутила обнаженной кожей бедра гладкое, но и колкое местами прикосновение травы, а потом, сразу же вслед за этим – прикосновение его руки, которую она уже успела хорошо изучить.

Она выгнула спину, стараясь приникнуть к нему еще ближе, чем прежде, и услышала стон, который зародился в глубине его существа и вот теперь рвался наружу.

– Дини…

– О, пожалуйста… – шептала она. Мгновение он колебался – и тогда она снова обняла любимого и потянула на себя, совершенно позабыв о своем сложном головном уборе.

– Кит!

Стоило ей произнести его имя, как она потеряла всякий контроль над собой. Единственное, чего ей хотелось, – так это быть с ним рядом как можно дольше, забыв обо всем.

– Лорд Гамильтон! – послышался вдали крик одного из королевских пажей.

Они замерли и некоторое время лежали неподвижно. Тишину нарушало только их тяжелое дыхание.

– Быстро! – выдохнул он и вскочил, потянув ее за собой. Кристофер пошатнулся, когда вставал, но сразу же взял себя в руки и принялся отряхивать платье Дини еще трясущимися ладонями.

Дини не успела прийти в себя, она только моргала и поворачивалась, словно кукла, пока Кит приводил в порядок ее одежду, расправлял складки платья и укреплял на голове упавший в траву шиньон.

– Дини, – наконец произнес он, но она едва услышала его голос – таким далеким он ей показался.

Прежде чем девушка успела понять, что происходит, послышались торопливые шаги, которые эхом отдались в каменных арках замка.

– Лорд Гамильтон, – повторил паж, появившись из-за живой изгороди. – Вот вы где! И мистрис Бейли с вами! Его величество настоятельно требует вашего присутствия. Наступает время молитвы. Его величество хочет послушать, как музицирует миледи.

– Опять не вовремя. – Пробормотала Дини нетвердым еще голосом.

Кит глубоко вздохнул:

– Поговорим позже. – Он предложил ей руку.

– Когда? – спросила она, видя, что приближается паж.

Вместо ответа Кит кивнул пажу.

– Скажи государю, что мы придем, как только мистрис Дини станет хоть немного лучше.

– Милорд, – произнес паж в поклоне, после чего удалился.

– Мы поговорим позже, – повторил Кит. – Нас ждет король.

Они направились в сторону главного входа, ведущего в Большой зал.

– Кит, я только что поняла, что не знаю, где ты живешь. Я хочу сказать, что ты вроде как не находишься постоянно при дворе, ведь так?

Он улыбнулся:

– После того, что случилось, ты решила узнать, где я живу?

Она кивнула:

– Так есть у тебя свой дом, или ты переезжаешь с королем из одного замка в другой?

– Нет, Дини. У меня есть собственное поместье – манор Гамильтон. Там не слишком большой замок по сравнению с королевским, тем не менее в нем есть слуги, пажи и все что полагается.

– Твоя сестра живет там?

Гамильтон остановился, его глаза как-то странно блеснули.

– Почему ты спрашиваешь меня о сестре?

– Ты сказал, что я на нее похожа, – ответила она, несколько удивленная его реакцией.

– Моей сестры нет в живых. – Кит взглянул на Дини, и его взор снова потеплел. – Идем, король ждет.

– Извини, – произнесла она, запнувшись. Кристофер ничего не ответил. Весь последующий путь они проделали молча.

У дверей Дини остановилась.

– О Боже, Кит, – прошептала она. – Мне нужна минута, чтобы сосредоточиться. – Она сглотнула и закрыла глаза. – Неужели я буду играть на гитаре для короля Англии?

Когда они вошли, король захлопал в ладоши:

– Ага! Вот и мистрис Дини! Мой лютнист Ван Уайлдер расхваливал мне твое умение играть на гитаре. Так что мы желаем послушать.

Королева улыбнулась и тоже кивнула. Казалось, она была рада, что внимание короля переключилось на другой объект, хотя не очень хорошо поняла, что именно он сказал.

Ван Уайлдер в сверкающем камзоле и красной атласной накидке протянул Дини гитару.

«Мне надо сосредоточиться, – подумала она, – Это шоу. О том, что произошло во внутреннем дворике, нужно временно забыть».

Когда Дини отказалась от стула, который ей предложил лютнист, в зале поднялся сдержанный ропот. Он усилился, когда она повесила гитару себе на плечо. Ремнем послужил толстый витой шнур, служивший украшением для штор. Заметив, как глаза Кэтрин Говард расширились от ужаса, Дини ей подмигнула.

Небрежно пожав плечами, она закинула свой трехфутовый шлейф за правое плечо. Со стороны женской половины раздался дружный вздох, который Дини благополучно проигнорировала.

– Добрый вечер, леди и джентльмены, – произнесла она привычную фразу, которой обыкновенно открывали банкеты или начинали концерты. – И конечно же, король и королева. – Тут девушка быстренько присела в поклоне, и королевская чета приветствовала ее благосклонными кивками. – Надеюсь, вам понравилось то, что мы вам уже показали? – продолжала Дини. В голове мелькнуло: «Боже, что же такое я несу? Но как, спрашивается, назвать группу шутов и танцующего медведя, которые выступали в, так сказать, первом акте?»

Кит сделал было движение, намереваясь подойти к ней, и Дини наградила его ослепительной улыбкой.

Зря он беспокоится. Уж это она умела делать. В первый раз с тех пор, как они познакомились, она не нуждалась в Ките. Сейчас ее не надо было спасать.

…Большая часть публики тогда была пьяна. «Тот еще театрик», – подумала Дини, продолжая натянуто улыбаться. Сцену окружала проволока, какую используют в овечьих загонах – все для того, чтобы уменьшить опасность травмы для артиста от вылетевшей из рядов зрителей ловко пущенной бутылки. Местечко настолько пропахло уголовщиной, что в каждом зрителе Дини видела преступника – и не без оснований.

И вот теперь Дини вдруг ужасно захотелось снова оказаться в Техасе…

Кашлянув, она прочистила горло и поискала знакомые колки на стройном гитарном грифе. Затем, безо всякого перехода, она заиграла старинную песенку, с которой начинает всякая певица в стиле кантри, если не слишком хорошо чувствует аудиторию. Это была «Я разваливаюсь на кусочки», от которой она перешла к «Психованной», а затем – к «Прогулке после полуночи». После чего последовали «Сладкие грезы».

Начало получилось несколько смазанным – Дини еще не освоилась с обстановкой и не знала, как зазвучит ее голос в огромном пространстве зала. Минутой позже она поняла, что акустика в зале замечательная и ее чистый и звонкий голос поднимается до самых лепных карнизов, возносится над слушателями, от удивления разинувшими рты.

Чем дольше она играла, тем больше ее захватывала музыка. Дини даже стала прохаживаться взад-вперед и попыталась установить визуальный контакт с аудиторией. Некоторые смотрели на нее, широко распахнув глаза, прочие лица ничего, кроме изумления, не выражали. И по-прежнему гробовое молчание. Мысли певицы спутались в тщетной попытке понять причину. Возможно, гости в зале молчали оттого, что никогда раньше не слышали и не могли слышать ее песенок, то есть отсутствовал элемент узнавания, который других слушателей давно бы уже заставил притопывать каблуками в такт любимой мелодии.

Дини заиграла новую мелодию – свой последний шлягер, который, по мнению автора, должен был обессмертить ее имя. Это была баллада в стиле рок «Слабости сильного человека». В сущности, планируя свой будущий концерт, Дини приберегала этот номер напоследок, но здесь выбирать не приходилось: краем глаза она заметила, что в одном из дверных проемов опять появился шут с дрессированным медведем, ожидавший только сигнала, чтобы занять ее место.