– Он… твой? – вопрос прозвучал хрипло, словно я проглотил наждачную бумагу.

— Только мой!

Сердце болезненно сжалось. Внутри все перевернулось. Ненависть, разочарование, злость, обида, любовь. Все смешалось в один гремучий коктейль.

– Я так и знал, – процедил сквозь зубы. – Поэтому ты сбежала?

Она молчала, лишь сильнее вцепилась в ручку коляски, словно боялась, что я отниму у нее самое дорогое.

— Я не сбегала. Просто…

Это все, что я успел услышать. Внезапно малыш начал вертеться, недовольно хныкая. Катя принялась его успокаивать, нежно воркуя. Но карапуз не собирался сдаваться. Кряхтя, перевернулся и уселся на попу. Что-то пролепетал на своем языке и посмотрел прямо на меня.

Я стоял, как громом пораженный, не в силах оторвать взгляд от черных, словно угольки, глаз.

Катя спустя 2 года. В таком виде Максим встретил ее в ресторане когда она занималась оформлением.

Всё произошло молниеносно. Шум парка, голоса людей, яркое солнце – всё исчезло. Мир вдруг сузился до одной точки — маленького лица, обрамлённого непослушными каштановыми кудряшками, с большими чёрными глазами, вздернутым носиком и ямочкой на левой щеке, когда он улыбнулся…

Я не верил своим глазам. Это был я. Вернее, миниатюрная копия меня в детстве. Тот же взгляд, та же форма губ, даже родинка над бровью – точь-в-точь как на старой фотографии, которую бережно хранила мать.

Каждый нерв напрягся. Кровь по венам побежала медленнее. Желудок сжался в тугой узел. Мысли хаотично метались в поисках объяснения происходящему. Маленький двойник. Неужели это возможно? Неужели та единственная ночь… привела к этому?

В голове замелькали обрывки воспоминаний. Её смех, её прикосновения, её шепот в темноте. Страсть, сжигающая дотла, и последующая пустота, холод, одиночество…

Рык гнева застрял в горле, перехваченный тисками шока. Я хотел кричать, разорвать тишину, требуя объяснений. Но губы не слушались, голос отказывался повиноваться. Стоял, парализованный этим открытием, вцепившись пальцами в ладони до побелевших костяшек, чувствуя, как ногти врезаются в кожу.

Не отрываясь, смотрел на этого маленького незнакомца и вдруг почувствовал… что-то еще. Что-то невероятно сильное, какую-то невидимую связь, которая пронзила меня до самого сердца.

Катя заметила мой взгляд. Ее лицо, до этого озаренное мягкой улыбкой, исказилось. Кровь отлила, оставив болезненную бледность. В глазах, еще секунду назад полных нежности, вспыхнул испуг и… виноватая обреченность.

Я понял. Всё понял. Без слов.

— Этот ребёнок…? — голос прозвучал неожиданно грубо, напряжённо, выдавая бурлящие чувства, скопившиеся внутри. И лишь усилием воли я удерживал гнев, готовый выплеснуться наружу.

— Он твой! — прошептала тихо, почти незаметно. Она опустила голову, пряча взгляд за завесой густых волос.

Губы слегка дрожали, придавая ей вид растерянной девочки-подростка, совершенно несвойственный взрослой женщине, стоящей передо мной.

"Мой?" – эта мысль, как электрический разряд, пронзила мозг. Злость, как ядовитый плющ, начала оплетать сознание, отравляя каждый вдох.

Я шагнул ближе, нависая над ней. Нужно было видеть её лицо, прочитать в этих виноватых глазах всю правду, до последней лживой детали.

— Два года, черт возьми! Два года я жил, не зная, что у меня есть сын! И ты просто… молчала? Сбежала, как воровка, оставив только скомканные простыни?

Голос сорвался на рычание, сдерживать себя больше не было сил. Ребенок, испугавшись, захныкал.

Катя присела рядом с коляской и начала тихо что-то нашептывать ему, успокаивая. И этот жест только подлил масла в огонь.

— Посмотри на него! Он же моя копия! Как ты могла? Как ты посмела решать за меня?

Ярость душила. Хотелось схватить её за плечи, встряхнуть, заставить объяснить этот безумный поступок. Но вместо этого отвернулся, провел рукой по волосам, пытаясь унять дрожь.

— Как его зовут? – спросил, глядя куда-то вдаль, стараясь не смотреть ни на неё, ни на этого маленького незнакомца, который оказался ближе, чем я мог себе представить.

Тишина повисла в воздухе, густая и давящая.

— Лев, — выдохнула она, словно каждое слово стоило ей неимоверных усилий. — Его зовут Лев.

Имя, звучащее как вызов. Дикий, неукротимый… и мой.

— Лев, значит, — процедил я, поворачиваясь. — А отчество? Полагаю, ты не оставила его безымянным бастардом?

Молчание.

— Отвечай, Катя! — потребовал я.

Она подняла на меня взгляд.

— Анатольевич! Так звали его дедушку.

— Зашибись, блять! Мало того, что скрыла от меня правду, так еще и не посчитала нужным дать мое имя.

– Ты не поймешь, – прошептала она.

– Да ты права. Я не понимаю, как можно два года скрывать от отца его сына! Как можно решать за него, как ему жить!

– Я не хотела тебя обременять. Я знала, что ты не готов. Что у тебя другая жизнь.

– Обременять? Не готов? И поэтому ты решила все скрыть? Решила, что так будет лучше для меня? Да?

— Все не совсем так.

— А как, объясни мне? Два года я и не подозревал, что у меня есть сын. Что я отец. Ты украла у меня это право!

Она молчала.

Я повернулся, отходя от коляски, в попытке взять себя в руки. Лев продолжал хныкать, и этот звук резал мне сердце. Я хотел подойти к нему, взять на руки, почувствовать его тепло, но понимал, что сейчас это будет неправильно. Я был слишком зол, слишком взвинчен.

– Я хочу его видеть, – сказал, глядя куда-то вдаль. – Хочу знать, что он ест, как спит, чем увлекается. Я хочу присутствовать в его жизни.

Катя кивнула.

— Ты можешь. Если захочешь.

— Завтра с утра заеду за вами. Поедем в ЗАГС. Мой сын должен носить мою фамилию и отчество.

— Но… — хотела было запротестовать Катя.

— Никаких "но". Больше я не позволю решать за меня.

— Я и не собиралась. Просто завтра… — секунду замялась, а потом решительно продолжила:

— Подумала, что завтра ведь твоя свадьба. Может, стоит перенести всю эту бумажную волокиту на другой день?

Я удивлённо вскинул бровь.

Так вот что означали ее слова «вас ждет невеста». Она думает, что Маша и я вместе? Как пара?

Усмешка тронула мои губы. Катя действительно думала, что я женюсь. Интересно. Что ж, пусть пока думает так. Я заслуживаю шанса потрепать ей нервы.

— Ты права. Завтра действительно насыщенный день, — подтвердил я, наблюдая за ее реакцией.

В ее глазах мелькнула ревность, которую она тут же попыталась скрыть.

— Вот и отлично, — с облегчением выдохнула, поправляя выбившийся локон за ухо.

— Но это не значит, что все отменяется.

Я наслаждался её замешательством. Сладость мести, пусть и маленькой, обжигала язык. Катя, такая независимая и гордая, сейчас была передо мной как на ладони, терзаемая сомнениями и ревностью. Игра только начиналась.

— После ЗАГСа, — продолжил я, смакуя каждое слово, — я планирую кое с кем познакомить своего сына. Поэтому на свадьбу вы отправитесь со мной.

Её глаза расширились.

— С кем познакомить? С… с невестой? — выдавила она.

Я лишь пожал плечами, сохраняя усмешку. Пусть помучается.

— Скоро увидишь.

Развернувшись, направился к машине. Нужно было уходить, пока я не передумал и не рассказал ей всю правду. Слишком велик был соблазн увидеть её полную растерянность.

— Максим! — крикнула мне в спину.

Я остановился, но не обернулся.

— Пожалуйста… Не делай глупости…

— Слишком поздно, Катя, — пробормотал я. — Глупость уже сделана тобой. Два года назад.