На следующий день я ел бониту на завтрак, жареную на обед и вареную на ужин. Это была большая часть рыбы длиной три фута. Позже я поймал еще больше рыб, но многие ускользнули от моего гарпуна. Однако они следовали за лодкой, и через прозрачную воду я ясно видел раны, которые я им нанес, что вызывало у меня неприятное чувство, потому что я повредил их, не достигнув своей цели.

Они являются отличным пищевым продуктом, но не имеют такого восхитительного вкуса, как летучие рыбы, которыми они питаются. В желудке одной из них я нашел не менее двадцати крыльев летучих рыб.

В тот день я также обнаружил любопытный вид морской растительности на борту лодки. Это было похоже на черные и белые цветы, прикрепленные к корпусу длинной, похожей на резину шеей. Именно по этой причине за Firecrest следовало много рыб. Им нравится лодка с обросшим дном.

Теперь у меня было много еды, но мало питья, и поскольку мне приходилось фильтровать всю воду, которую я пил, через ткань, она была адски отвратительной на вкус.

И тогда пришли долгожданные дожди. Я даже не могу описать, как они были желанны. Я боялся пить даже ту небольшую порцию воды, которую позволял себе, потому что она становилась опасной из-за жары и длительного хранения в резервуаре.

В ночь на 4 августа на западном горизонте собрались черные тучи. В сгущающихся сумерках они величественно поднимались из моря, как огромные горы смолы, хмурясь на маленькую лодку, словно намереваясь поглотить ее в какой-то ужасной катастрофе. Но я мог смеяться им в лицо, потому что знал прочность и мореходность «Файркреста». Поэтому я подумал: «Пусть приходят, надеюсь, они принесут дождь». Разветвленные молнии зигзагообразно пересекали скопившиеся облака, а возвышающиеся над ними вершины абсолютной черноты освещали стеклянный океан жутким, ослепительным блеском.

Я сидел на палубе, любуясь зрелищем природных сил, собирающихся для перед бурей. Хотя это было впечатляющим зрелищем для моряка и могло бы даже напугать сухопутного человека, я почти не боялся того, что должно было произойти. Очевидно, меня ждала летняя гроза, и после долгих, жарких дней и душных ночей перспектива перемен была приятным ожиданием.

Огромная завеса облаков накрыла небо, заслоняя звезду за звездой, как будто скрывая трагедию, которая должна была разыграться в той отдаленной части мира, где «Файркрест» и я ждали ее начала. Практически не оставалось ничего другого, как укоротить паруса и приготовиться к дождю, который мог пойти.

Очень скоро я услышал успокаивающий стук капель дождя по палубе и по морю, и вспомнил поговорку моряков:

«Когда дождь идет перед ветром, следи за топ-сайлом и фалами».

Firecrest был быстро подготовлен, и когда пришел шквал, он закачался под его ударами, но когда первая яростная атака прошла, я смог, опустив гафель и подняв гик, превратить свой грот в своего рода большой карман для сбора и слива воды в бочку у подножия мачты.

Эти ливневые шквалы продолжались всю ночь, так что мне удалось собрать и сохранить десять галлонов: для меня это было гораздо важнее, чем улов рыбы, потому что теперь я был уверен, что у меня не будет недостатка ни в еде, ни в воде, ведь море давало одно, а небо — другое.

Поэтому я был теперь вполне доволен, даже счастлив, и не торопился добираться до Нью-Йорка; на самом деле я чувствовал себя в открытом море как дома.

Ветер по-прежнему дул с запада, прямо в нос, что означало медленное продвижение, но скорость не имела значения. Прошло уже более трех недель с тех пор, как я имел попутный ветер, несмотря на обнадеживающие стрелки на ветровых картах. Но у меня было много рыбы и достаточно воды для текущих нужд, к тому же черные облака окружали горизонт, обещая еще больше дождя.

Вскоре стало очевидно, что я съел слишком много рыбы за последние несколько дней, потому что у меня болели голова и ноги и я, вероятно, страдал от рыбного отравления. Firecrest теперь тяжело бился в неспокойном море и почти не продвигался вперед.

В ту ночь, 7 августа, я сильно заболел. Тело и ноги болели так сильно, что я почти не мог спать. На следующее утро ветер усилился, и море было очень неспокойным, но к полудню я прошел шестьдесят шесть миль за двадцать четыре часа — довольно хороший результат, учитывая ветер и море.

Я также заметил, что высоко в небе облака двигались против ветра, и пришел к выводу, что меня ждет период плохой погоды. Шнур, который крепил грот к гафелю, порвался в нескольких местах, а кольцо на нижнем углу стакселя выскочило из проушины. Пришлось делать еще больше ремонтов!

Прошло уже два месяца с тех пор, как я покинул Гибралтар, и до сих пор путешествие оправдывало все мои ожидания. Каждый день я с нетерпением ждал новых приключений, а те трудности, с которыми я столкнулся до сих пор, были лишь такими, которые любой моряк на старых парусных судах считал бы частью своей повседневной работы.

Было окончательно доказано, что Firecrest можно легко управлять в одиночку, и что, если я заболею, она сможет сама о себе позаботиться, если у нее будут подходящие паруса. Мы были хорошими компаньонами. Она делала свою часть работы, а я свою, в результате чего я все больше и больше привязывался к ней. Это была действительно отважная маленькая лодка, которая оправдала все ожидания.

Правда, мне оставалось проплыть еще около полутора тысяч миль, прежде чем я смогу бросить якорь в гавани Нью-Йорка, но когда ты проплыл уже около трех тысяч миль, еще полторы тысячи с запасом еды и воды не вызывали страха, а наоборот, были приятной перспективой.

Но я не знал, какая погода меня ждет, когда я направился дальше на север, к побережью Северной Атлантики и, возможно, неоправданно уверенно полагал, что Firecrest справится с любой погодой. Но я и представить себе не мог, какие штормы и ураганы ждут меня на пути, словно ожидая появления этого верного маленького шлюпа с его прогнившим и рваным парусом. Как оказалось, худшее было еще впереди, и я плыл уверенно и в блаженном неведении, чтобы встретить его.

Навигация лодки, конечно, была важной частью такого глубоководного круиза, но на самом деле это была самая несложная из всех задач, которые приходилось решать. Я считал гораздо более важным приобрести хорошие навыки мореплавания «перед мачтой», другими словами, уметь чинить паруса и сращивать веревки, чем определять широту и долготу лодки. На самом деле, я считаю, что человек, который вообще не умеет определять широту и долготу, может пересечь Атлантику в одиночку, если он умеет управлять лодкой. Двигаясь на запад по компасу, он вряд ли пропустит широкий берег Америки; он должен будет где-то выйти на сушу, если только его компас не подведет его.

Кстати, покойный Фрэнк Норрис в своей книге «Шанхай» дал очень любопытное описание навигации на лодке. Он показывает нам Морана с «Леди Летти», лежащего на спине на палубе, чтобы привести звезду к горизонту, а затем сбегающего вниз и проводящего всю ночь, заполняя цифрами четыре стороны логарифмической таблицы. «Утром, — говорит он, — она определила свое положение и откалибровала хронометр». Конечно, Фрэнк Норрис никогда бы не написал такого, будь он моряком.

При проведении наблюдений штурман небольшого судна должен стоять как можно выше над палубой, чтобы уменьшить погрешность наблюдений. Вместо того чтобы смотреть на солнце или звезду, он смотрит через телескоп секстанта на горизонт и видит отражение небесного объекта в зеркале: и как только наблюдение проведено, для определения местоположения требуется не более нескольких минут.

Сложность заключается в том, что при наблюдении в шторм и на волнах, когда палуба качается под ногами, а лодка кренится и качается, одинокий штурман должен держаться за что-нибудь голыми ногами, и для этого удобно иметь голые ноги, поскольку обе руки, конечно, нужны для работы с секстантом.

Предположим, что человек готов, инструмент в руках. Где горизонт? Высокая волна поднимается над головой и горизонт, видимый с палубы, кажется высоко в воздухе. Только когда человек находится на вершине волны, он может увидеть настоящий горизонт. Но обычно у него есть время, чтобы увидеть его, прежде чем большая волна обрушится на борт и погребет его самого и секстант под брызгами.