С первого дня она будто приняла меня за врага.

Подставляла подножки прямо на танцполе, науськивала клиентов, отпускала ядовитые комментарии, когда я проходила мимо.

Классическая стерва.

Я долго терпела.

Пока в одну из ночей она не вылила мне стакан липкого алкоголя прямо на спину, когда я шла к сцене.

Всё. Хватит.

В раздевалке я прижала её к стене, сжала горло и прошептала:

— Ещё одно слово — и я вырву твои силиконовые сиськи и засуну их тебе в глотку.

Видимо, она мне поверила. С тех пор старалась держаться на расстоянии.

Сегодня она была особенно потрёпанной.

— Фу, я только что отсосала какому-то ублюдку, у которого спермой воняло хреном, — фыркнула Леандра, скривившись.

Кендра прыснула от смеха.

Я даже улыбнулась, несмотря на внутреннее отвращение.

— Серьёзно, — продолжала Леандра. — Я вообще не понимаю, зачем я этим занимаюсь…

Только вот лицо у неё было довольное.

Она прекрасно знала, зачем.

И когда вытащила из лифчика толстую пачку купюр, то пропела с улыбкой:

— Вот зачем, сучки.

— Лучше ты, чем я, — пробормотала я себе под нос и поднялась на ноги.

Я нашла свои солнцезащитные очки-авиаторы и надела их, завершая образ.

Проверила себя в зеркале — всё выглядело идеально. Чётко очерченные мышцы рук и ног, подтянутое тело. Танцы на шесте сделали своё дело — я стала сильнее, выносливее, и, как бы это ни звучало, чувствовала себя в этом теле своей.

Когда-то я просто обожала танцевать.

Но после того как мама начала сливать деньги на крэк, мои занятия танцами быстро закончились.

Теперь я делала то, что любила, и получала за это деньги. Это не было мечтой — но это было выживанием.

Леандра закатила глаза, отчего с её размазанным макияжем она стала похожа на героиню дешёвого хоррора.

Я рассмеялась про себя.

Ну что ж. Шоу начинается.

— Боже упаси тебя встать на свои драгоценные колени, Стар, — усмехнулась Леандра, с нажимом произнося мой сценический псевдоним.

Да. Стар — это моё имя на сцене.

Не сказать, что оно оригинальное, но, когда я только пришла в клуб, Диана — хозяйка и главная акула местного бизнеса — объяснила, что каждая девушка берёт себе псевдоним. Обычно это имя первого питомца или что-то в этом духе. Учитывая, что моего хомяка звали Гарри... ну, вы понимаете, почему я решила придумать что-то получше.

Когда мои родители ещё были живы, они называли меня своей маленькой звёздочкой.

Ирония? Возможно. Я выбрала это прозвище, потому что оно цеплялось к прошлому, которое всё ещё болело. Мне казалось, что, взяв его, я как будто сказала им:

— Смотрите, я всё ещё здесь. Только уже не та, кем вы меня знали.

Папа погиб, и да, возможно, он не сам выбрал свою смерть. Но это не мешало мне злиться. Он ушёл, и всё рухнуло.

Я промолчала, не ответив Леандре.

Ну или Блейз, как её знали клиенты. Мне не было до неё дела.

Я вышла из раздевалки и направилась по тусклому коридору к сцене. Моё выступление начиналось через пару минут.

Диана давала между танцовщицами по пять минут перерыва — чтобы публика успела освежить бокалы или подцепить кого-то на приват.

Чем ближе я подходила к сцене, тем громче становился шум: музыка, визги, свистки, звон бокалов.

В животе защекотало. Это было обычное чувство. Волнение, как перед прыжком в холодную воду.

Суббота. В клубе — полный зал.

Клуб «Грех» был самым крупным заведением в Ист-Бэй, а в выходные тут собирались все, кто хотел забыться — или слиться с тенью.

Сцена тянулась вдоль всей стены, большая, удобная. Иногда мы танцевали вдвоём, втроём — это было шоу, почти постановка.

Три шеста, зеркальный потолок, яркий свет.

Некоторые девчонки сразу шли ва-банк, срывая с себя всё, выворачиваясь вниз головой, раскидывая ноги так, что у публики случались обмороки и оргазмы в одном флаконе.

Перед сценой — столики.

Бар — вдоль правой стены. Пять девушек в чёрных топах, коротких шортах и белых галстуках бегали на каблуках выше моей самооценки. Я пару раз подрабатывала у стойки.

После таких смен ноги дрожали, как после марафона.

Девчонки за баром — настоящие бойцы.

Вдоль сцены — VIP-кабинки.

У каждой — своя девочка-официантка. За вечер её лапали с головы до пят, но чаевые были такие, что можно было затыкать рот совести купюрами.

За сценой, в боковом коридоре, находились четыре приватных комнаты. Там происходили… разные вещи. В зависимости от фантазий и суммы в кошельке.

Клуб был тёмным, с претензией на загадочность, но по факту — грязным заведением в заднице города.

Мужики приходили сюда не за искусством. И почти никто не умел держать руки при себе.

Но, чёрт побери, именно они оплачивали мои счета.

Я остановилась у кулис.

Отсюда было видно часть зала, и да, VIP-кабинки уже заполнялись.

Скорее всего, очередной мальчишник.

Кендра была права — атмосфера гудела, как перед штормом. Это значило только одно: если я выложусь на сцене, получу хорошие чаевые.

Я поймала своё отражение в витрине и позволила себе улыбнуться.

Сегодня я танцевала не ради себя.

Я хотела купить Энджел новую видеоигру. У неё была старая, треснувшая приставка, но она её обожала. А после того, как в последнее время на девочку навалилось слишком много, я просто хотела увидеть её улыбку.

Этот месяц был тяжёлым.

Я свозила её на приём к специалисту по слуху. Она провела дни в библиотеке, собирая информацию о кохлеарных имплантатах. Мечтала, верила, что сможет услышать.

И я не смогла ей отказать.

Как ты скажешь ребёнку, что надежда стоит тридцать тысяч долларов?

Мы вышли оттуда с пустыми руками.

Я всё ещё слышу, как захлопнулась дверь в её мечту.

И пусть я не могу подарить ей слух, я могу хотя бы… подарить ей радость. Пусть маленькую. Пусть ненадолго.

Новая игра — это не операция. Но это будет улыбка.

И иногда, чёрт возьми, улыбка — это всё, что у нас есть.

Я сжала пальцы, чтобы не сорваться от накрывших эмоций, и вышла на сцену, вовремя услышав первый аккорд.

Пора работать.

— Джентльмены, для меня огромное удовольствие представить следующую прекрасную леди этого вечера! — раздался в клубе знакомый, бархатный голос Диона.

Публика оживилась — столы ожили, воздух загустел от предвкушения.

Дион, мастер микрофона, друг Кендры, а по совместительству — человек, который мог заставить даже самых пьяных козлов держать челюсти закрытыми.

Он знал, как качать зал.

Знал, какие слова вставить, какие паузы выдержать, чтобы толпа замерла... а потом — взорвалась.

— Эта девушка — нечто особенное, — продолжал он с дьявольской ухмылкой. — Бьюсь об заклад, любой из вас, парни, отдал бы свой последний доллар, лишь бы почувствовать, как её шикарные ноги обвиваются вокруг вашей головы… пока вы пробуете её на вкус.

Боже.

Я закатила глаза так сильно, что чуть не увидела своё детство.

Иногда он был невыносим. Да, он знал своё дело. Но порой — перегибал палку.

— Пожалуйста, встретите её бурными аплодисментами… нашу прекрасную, ослепительную, сияющую… Стар!

Толпа взревела. Столы застучали, купюры замелькали в воздухе.

Я сделала шаг вперёд. Свет над залом приглушили до полумрака — как я и просила. Я почти не видела лиц, только силуэты, и это было… легче.

Никаких глаз в глаза.

Только я, музыка и шест.

Я двинулась к центру сцены.

Холод металла уткнулся мне в спину, будто напоминая — здесь мои правила. Моя территория.

Подняла руку вверх, вторая скользнула вдоль бока.

Глубокий вдох.

Медленный выдох.

Я была готова.

Музыка началась — тяжёлый бит, глубокий бас, медленный ритм.

Тело ответило сразу.

Я подняла ногу, оперлась ступнёй о шест, согнув колено, замерла на долю секунды — пауза перед первым движением.

Каждое выступление было спектаклем.

И сегодня — я снова была главной актрисой на чёрной сцене в забытом районе.