Приняв решение, я отправил сообщение Томасу, дворецкому, который следил за порядком в доме семьи Вулф, на случай, если возникнут моменты, как сейчас, когда мне понадобится где-нибудь переночевать. Я сказал ему, что останусь на ночь, а ему нужно освободиться. Я также отправил сообщение Майлзу, сообщив ему, где я нахожусь, чтобы, когда он вернется из Франции, он знал, где меня найти.

Я почти в два счета добрался до дома, в котором вырос, дома, который не хранил ничего, кроме плохих воспоминаний. Но я бы предпочел их воспоминаниям о Райли в любой день.

Оставив машину на подъездной дорожке, я схватил бутылку виски, которую прихватил из пентхауса, и промаршировал прямо через особняк, игнорируя образы, которые хотели захлестнуть меня, как только я вошел внутрь.

Направившись прямиком в свою старую спальню, я снял испорченную одежду и выбросил ее в мусорное ведро, прежде чем переодеться в серые спортивные штаны, которые оставил после своего последнего визита.

Остаток вечера я провел в тумане от виски, изо всех сил стараясь игнорировать мысли о Райли, о Тео и Дэнни, о своих родителях, пока, в конце концов, не вырубился на своей кровати.

Сны снова были наполнены видениями моей звезды, улыбающейся мне, только на этот раз она лежала рядом со мной. В одно мгновение моя рука оказалась на ее бедре, мне нужно было почувствовать, что она настоящая. Она наклонилась вперед, чтобы поцеловать меня в губы. Сон был таким чертовски ярким, что я практически ощущал ее вкус, и хотя я знал, что это сон, я сильнее сжал ее бедро.

- Кай, - выдохнула она мне в губы. Если я никогда не проснусь, я умру счастливым человеком здесь, в память о ней.

Но виски утащило меня обратно во тьму, и Райли больше не было рядом со мной.

Когда я проснулся на следующее утро, в голове у меня, к счастью, стучало не так сильно, как накануне. Прошло несколько секунд, прежде чем до меня дошло, где я нахожусь, я не просыпался в этой спальне уже много лет.

Сев в постели, я почувствовал знакомый запах солнцезащитного крема и клубники, которого, как я знал, не могло быть, черт возьми, потому что нога Райли никогда не переступала порог этого дома.

Я тяжело вздохнул, смиряясь с тем, что мне никогда не избавиться от воспоминаний о девушке, которая у меня когда-то была.

Райли

Я летала на самолете всего один раз. Мне было три года, и однажды мой папа получил рождественскую премию на работе и решил взять нас с мамой на семейный праздник. Я этого не помнила, но, когда я росла, мама и папа часто шутили о том, какой это была катастрофа. Я была больна, и все это время шел дождь, а это означало, что они провели целую неделю в своем гостиничном номере с орущим малышом.

Энджел, которая никогда не была поблизости от аэропорта, не говоря уже о самолете, была в своей стихии. Несмотря на то, что большую часть времени мы находились над океаном, она провела все путешествие, прижавшись своим милым носиком к толстому стеклу иллюминатора, высматривая китов и акул, хотя я сказала ей, что мы были слишком высоко, чтобы их увидеть.

Неудивительно, что она оторвала взгляд от окна только тогда, когда подали еду, и, как только она проглотила ее, вернулась к наблюдению за китами.

Жаль, что я не могла насладиться видом так же сильно, как она. Вместо того, чтобы расслабиться и предвкушать нашу новую жизнь впереди, я была чертовски несчастна.

Я скучала по Каю.

Не прошло и целого дня с тех пор, как я видела его в последний раз, но я безумно скучала по нему. Я провела всю дорогу, погруженная в свои мысли, гадая, что он делает, все ли с ним в порядке, скучает ли он по мне так же сильно, как я по нему.

Майлз несколько раз пытался вовлечь меня в разговор, но сдавался, когда получал ответы всего в одно слово. Двенадцатичасовой перелет на частный аэродром недалеко от Канн пролетел в мгновение ока, потому что я была так поглощена своими мыслями о человеке, которого оставила позади.

Я не хотела садиться в машину у дома, но когда я увидела маленькие ручки Энджел, сжатые в кулачки, и страх, запечатленный на ее лице, когда она терпеливо ждала, я поняла, что мы не можем оставаться. Я не могла подвергать ее еще большей опасности, и чем дольше мы оставались в жизни Кая, тем большему риску она подвергалась.

Как бы сильно это ни было больно, Энджел всегда будет на первом месте.

Однако это не помешало мне отчаянно захотеть вернуться к нему. Но, если честно, я хотела вернуться не только к Каю.

Я хотела отомстить.

Я никогда по-настоящему не одобряла насилие. Не поймите меня неправильно, я бы сделала все, что нужно, чтобы выжить, но я никогда не понимала уровень насилия, к которому прибегал Кай. Но со временем все изменилось.

Кай часто говорил, что я изменила его, но и он изменил меня тоже. Он дал мне семью, и, как и он, семья значила для меня все. И теперь, когда один из членов моей семьи был убит, я поняла необходимость заставить виновного истекать кровью. Я болела от необходимости причинить боль Хендриксу и Блейз, и всем остальным мудакам, которые были причастны к смерти Дэнни и Дианы, к заговору с целью похищения Энджел, к причинению боли Каю.

Так что да, я хотела вернуться домой к нему больше всего на свете, но я также хотела вернуться домой, чтобы быть рядом с ним в свершении мести, которая по праву принадлежала нам.

Учитывая разницу во времени между США и Францией, мы, наконец, приземлились ранним утром. Майлз проводил нас из самолета в ожидавшую машину, заполненную еще несколькими людьми из охранной компании, которую Кай организовал для нашей безопасности.

Некоторые из команды, которые сопровождали нас из квартиры Кая, летели с нами на самолете. Когда-то давно я бы подумала, что защита - это перебор, но теперь, когда я на собственном опыте убедилась в потере чего-то дорогого для меня, я была чертовски рада, что Кай принял меры, нанял их и обеспечил безопасность Энджел.

И снова Энджел провела всю дорогу из аэропорта, прижавшись носом к окну, наблюдая за мелькающими мимо пейзажами, хотя было слишком темно, чтобы что-то разглядеть.

Даже Джейн, которая большую часть полета проспала, без сомнения, наверстывая упущенное за несколько недель, была прикована к иллюминатору. Они оба не обращали внимания на оцепенение, которое я чувствовала по мере того, как росло расстояние между мной и Каем.

Однако Майлз знал. Он внимательно наблюдал за мной, временами с жалостью в глазах, и несколько раз открывал рот, чтобы что-то сказать, но передумывал и снова закрывал рот.

Яркие огни аэропорта вскоре остались позади, когда дорога, по которой мы ехали, стала подниматься в холмы. Дороги стали темнее, так как уличные фонари не освещали путь, но парня за рулем это не смущало, он знал дороги как свои пять пальцев. Чем дальше мы углублялись в холмы и гористую местность, тем меньше машин встречали, пока, в конце концов, не остались одни на дороге.

После почти полуторачасового движения автоколонна свернула на грунтовую дорогу, которая вела к двухэтажному фермерскому дому, окруженному ничем, кроме земли. Майлз начал объяснять, что почти каждый дюйм земли был покрыт камерами. Там были охранники, которые патрулировали периметр каждые тридцать минут, и никто не мог прийти или уйти без ведома кого-либо из службы безопасности.

Я знала, что Майлз пытался заверить меня, что Энджел будет в безопасности, и я была рада, что ради нее были приняты такие меры. Но для меня это звучало как ад.

Сколько бы раз Кай ни держал меня взаперти, это никогда не было похоже на тюрьму. И все же, чем больше Майлз объяснял, насколько ограничено будет наше передвижение, тем больше я чувствовала себя так, словно меня бросили в камеру и выбросили ключ.

Следующие пару часов пролетели как в тумане. В доме нас встретил начальник охраны, дородный бывший солдат SAS, представившийся Танком, который затем представил нескольких сотрудников службы безопасности из ночной смены. Он объяснил, что команда работает в двенадцатичасовую смену, и утром я встречусь с дневной командой.