Меня тут же осеняет догадка, которая немного царапает нутро, но все равно вызывает неконтролируемую улыбку на лице.

- Ты ждешь ребенка? У вас с…

- Нет!

- Диан, я надеюсь ты не собираешься сделать глупость. Неужели он не хочет? Не надо…

- Ты все не правильно понимаешь!

- Я тебя умоляю, пожалуйста не избавляйся. Он не похож на человека, который не обрадуется этой новости. Но даже если так. Я тебе помогу…

- Да не беременна я! - выкрикивает Диана.

- Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ты думаешь, что когда-то мне не нужен был свой ребенок, а сейчас… Я очень сильно сожалел, правда. Не сразу, конечно…

- Давай оставим это в прошлом, - Диана снова отводит взгляд в строну. - Я не против того, чтобы ты был ей папой. И у тебя на днях появится возможность, ощутить на себе все прелести отцовства, - легкая улыбка трогает ее губы. - Поменьше потакай ей и будь с ней по строже. И ради Бога, угомони свою маму. Пусть прекратит внушать ребенку ложные надежды.

- Вы обо мне забыли? - Алену слышно через слишком громкий динамик Дианиного телефона. Бросаю взгляд на часы.

- Я поехал! - говорю направляясь в прихожую.

- Где Ярослав? Я жду его уже триста миллиардов три тысячи лет, - слышу громкий голос Алены пока обуваюсь.

«Будь с ней по строже…». О какой строгости идет речь? Я для нее как лакей. Попытаюсь перечить, разжалует в холопы.

- Наша мама не может присутствовать на этом мероприятии, - в третий раз поясняю назойливой Софии Романовне, что семейные спортивные соревнования, на сей раз пройдут мимо нас. Точнее, мы мимо них.

Диана, конечно, отмочила. Зла на нее не хватает! Как можно было молчать о таком? Если бы я знал, то оперировалась бы она явно не в той больнице, в которую легла. Пришлось в ускоренном режиме выяснять, кто хирург, кто анестезиолог, кто вообще ее лечащий врач. К моему удивлению, все давно было выяснено за меня. Не вольно проникся к заключённому уважением. Но лучше бы она, конечно, легла в частную, а не государственную. Хотя, кто я такой, чтобы настаивать на подобном?

- Но вы то можете! - смерив меня скептическим взглядом произносит учительница.

- А где я маму вам возьму? Говорю же, в больнице она лежит. Не до прыжков в мешках ей.

- Попросите бабушку! Бабушка то у вас, наверняка есть.

Она не пробиваемая! Как же меня раздражают такие назойливые люди. Почему нельзя с первого раза уяснить информацию, которую до них пытаешься донести. Бабушка точно не откажется, и тогда я буду возить супчики в третью точку, и ей станет травматология. В этом даже никаких сомнений быть не может. Алена задерживается у психолога, а я уже пожалел, что имею персональный пропуск до самого класса. Лучше бы ожидал ее на улице, как все, и было бы мне счастье.

- Как вы не понимаете!? Это очень важно для ребенка. Она и так всю неделю ходит как в воду опущенная. Наверное, она переживает за маму? Она мне ничего не говорила. Обычно она очень разговорчивая.

- Видимо так, - развожу руками.

Алена действительно, словно потухла, когда поняла, что Диана не придет домой. Первую ночь плакала. Я почти до трех часов носил ее на руках. Бабушку пришлось отправить к себе, она делала только хуже. Уж не знаю виноват ли в этом возраст. Я никогда не считал маму старой. Она не выглядит как бабушка. Женщина в возрасте и не более того. Но порою она несет такую чушь, что я невольно задумываюсь, в своем ли она уме.

- У вас появился прекрасный шанс проявить себя не только как водитель и нянька, - покачав головой произносит София Романовна. - Вы его упускаете и даже не задумываетесь о том, что вам могут дать какие-то жалкие полтора часа потраченные на особенное общение с ребенком.

- О чем вы? - спрашиваю скептически. Эта бесячая девка явно лезет не в свое дело.

- Да будет вам известно, - выделяя последнее слово особой интонацией произносит она. - Я знаю о вашей непростой семейной ситуации гораздо больше чем вам кажется. Знаете ли, дети в своей непосредственности бывают невероятно разговорчивы. Мне известно, гораздо больше чем вы думаете, о том, что творится в ее маленькой головке, - стучит указательным пальцем себя по виску. - Не хотите, как хотите! Мое дело маленькое. Вычеркну вас из списка, заменю на другую семью. Поверьте, желающие имеются.

- Ну вот и славно. Раз нас есть кем заменить, то считаю этот разговор себя исчерпал.

Учительница фыркает и повернувшись на каблуках скрывается за дверью кабинета.

- Леон! - слышу ее высокий писклявый голос. - Ты отравишься! Нельзя есть комнатные растения! Вероника, сядь немедленно на место! - визжит как резанная. - Первый Д! Первый Д! - продолжает кричать. - Убираем все принадлежности в портфели, - произносит уже спокойнее. - Строимся парами. Никита, парами, а не по трое, - снова пищит. - Лиза возьми за руку Никиту!

Буквально через минуту София Романовна выводит построившийся класс в коридор, поочередно дергая галдящих детей за руки выравнивает строй.

- Вы можете подождать Алену около кабинета психолога. Сейчас я вынесу ее портфель, - скрывается за дверью класса. Вручает мне Аленкин ранец, а скрученный в трубочку лист бумаги не отдает. Смотрит на меня несколько секунд, а потом сует мне эту трубочку в руку. - Строимся! Строимся! - хлопает в ладоши. - Леон! Ты меня доконаешь! Ты опять что-то жуешь!? Выплюнь немедленно! - протягивает ладонь к лицу здоровяка, который выше всех своих одноклассников почти на голову. Он послушно выплёвывает ей на ладонь зеленое нечто. Она кривится и закатывает глаза. Дети хохочут и галдят. Дурдом какой-то! - Когда-нибудь ты отравишься, а мне за это отвечать! - выговаривает ему.

- А еще, он вчера пописал в кактус, - раздается тоненький голосок из конца строя.

- Что ты говоришь, Лиза?

- Она врет! Я пошутил! - вскидывается травоядный пацан.

- А вот и не вру!

- Лиза не врет! - слышится еще один девчачий голос из строя. - Я тоже слышала, что он хвастался, что полил кактус.

- Я полил его водой из кулера!

- А вот и не водой! Он теперь воняет!

- А она вчера ела сосиску в тесте прямо на уроке. У нее теперь пропись вся в жирных пятнах, - кричит мальчишка указывая пальцем на девочку только что обличившую его в преступлении.

- А ты понюхал Славиков носок в раздевалке после физкультуры.

- Откуда ты знаешь?

- Так! Замолчали все!! - София Романовна громко похлопала в ладоши пытаясь перекричать галдеж. Встала во главе строя и повела три десятка вопящих и толкающихся детей вдаль по коридору.

Листок свернутый в трубочку сам собой развернулся у меня в руках. На нем были изображены два человека. Один высокий с желтыми волосами и улыбкой до ушей, а второй человек был маленькой девочкой с такими же ярко желтыми волосами, собранными в два высоких хвоста. Девочка в школьной форме и с розовым ранцем за плечами была подписана большой печатной буквой Я, только задом наперед. Я заметил, что Алена часто зеркалит буквы, из-за этого ее записи выглядят невероятно забавно. А вот того, кто держал ее за руку, она подписала также коряво озаглавив буквой Я наоборот, затем стерла эту запись, правда не до конца. У нее есть привычка слишком сильно давить на карандаш. И поверх этой записи, но уже ручкой, она написала слово ПАПА. От чего мое сердце пропустило уже ни один удар, и я сам того не осознавая попятился назад, и оказался стоять прислонившись спиной к стене с противоположной стороны коридора. Я мельком заметил, как в кабинет вернулась пара девочек, а за ними в класс заскочила еще одна. Я не мог оторвать взгляда от ее рисунка. Она нарисовала нас удивительно похожими друг на друга. Одела меня в мои привычные цвета, а себя в нарядную школьную форму.

- Вы папу моего не видели? - прозвучал звонкий голос Аленки за приоткрытой дверью класса.

- Он в коридоре стоит! Ты что не заметила? - ответил ей тоненький голосок.

Через секунду Алена уже стояла передо мной, а я прятал за спиной ее рисунок.