Пока компьютер загружается иду делать себе кофе, когда возвращаюсь Ярослав уже сидит за моим столом.

- Тебя слишком много в моей жизни! - присаживаюсь на свое место.

- Ты не хочешь общаться наедине, значит пообщаемся среди людей, - обводит взглядом заполняющийся народом офис.

Вздыхаю, отпиваю совершенно несладкий кофе. Опять сахар забыла. Где я летаю?

- Я тебя внимательно слушаю… - подпираю ладонью подбородок.

Как я от него устала… Если не считать вчерашнего дня, то сегодня это пятая попытка пообщаться со мной на тему: «Хочу участвовать в жизни своей дочери». Вчера он знатно переборщил, и Угрюмов кстати тоже. Я не помню этих ссадин на его лице. Неужели они продолжили после моего ухода?

- Я даю тебе неделю... Если в течение этой недели, ты не найдешь способа нас познакомить. Я начну процедуру установления отцовства через суд.

- Допустим, я вас познакомила…

- Ты уже не отрицаешь!

- А смысл? Ты же уперся как баран: Мой ребенок! Мой ребенок! - передразниваю его в стиле Аленки. - Так вот… я вас познакомила. Что дальше? - развожу руками.

- Для начала снимем вам нормальную квартиру. Сама выбери, ты в этом лучше разбираешься. Я бы перевез вас в одну из своих. Но ты же не захочешь?

Молча смотрю сквозь него. Пусть фантазирует дальше. Так уж и быть, выслушаю его на этот раз.

- Потом, школа! Куда ты ее отправила? Мой ребенок там учиться не будет.

- Твой ребенок может учиться где угодно, а может и не учиться вовсе. А мой будет ходить в ту школу, которую выбрала для нее я.

- Да, Диана… я сильно тебя обидел. Но ты ведь тоже меня обманула!

- Я упростила твою жизнь, дурачок! - усмехнувшись растягиваю губы в широкой улыбке. Он встает и подхватывает меня под локоть.

- Думаю, что нам все-таки лучше выйти.

Яр ведет меня в коридор. Спокойно шагаю с ним рядом. Ни к чему привлекать к нам лишнее внимание. И так на меня уже косится половина сотрудников. Та половина, которая считает меня любовницей Олега. Нарисовался еще один повод перемыть мне косточки.

Мы проходим в конец коридора и становимся друг напротив друга. Не смотрю ему в лицо. Через его плечо рассматриваю узор венецианской штукатурки на стене. На душе воет ветер, сердце обрастает каменным наростом все больше и больше. Оно такое тяжелое… В груди ноет и печет. Пальцы немеют, и я сжимаю их в кулаки, чтобы как следует врезаться ногтями в ладони и унять это отвратительное чувство онемения. А он говорит, говорит… Я не слышу его слов. Стою вытянувшись как струна врастая острыми шпильками в твердый гранит. Сто семьдесят семь, сто семьдесят восемь, сто семьдесят девять… продолжаю считать в уме секунды.

- Ты можешь жить своей прежней жизнью. Продолжай встречаться со своим отморозком. Разумеется, на его территории.

- Что? - переспрашиваю, уловив смысл его последних слов.

- Диана! Я не собираюсь ограничивать твою личную жизнь.

- Да кто ты такой!? - тычу пальцем ему в грудь рассмеявшись. Я смеюсь так заливисто, как сто лет уже не смеялась. - Ярослав… дорогой! - смахиваю невидимую пылинку с его плеча. - Я лучше улечу с ней куда-нибудь на Мадагаскар. Не знаю, в Новую Зеландию… Да куда угодно! Но тебя к своей дочери, я не подпущу даже на шаг. Закругляйся со своими фантазиями. Она жила без тебя почти семь лет. Ты ее не хотел. Она не была тебе нужна, - качаю головой. - Так с чего ж ты решил? Что ты можешь диктовать мне какие-то условия. Пять минут! От силы пять минут… Это слишком маленький вклад с твоей стороны в ее рождение, чтобы качать сейчас права.

Ярослав слившись с серой стеной молча меня слушает, а я продолжаю.

- Если хочешь заведи для нее счет. Ты же у нас богатенький Буратино. Я не знаю подробностей, но кажется в вашей семье уже есть подобный опыт отношений с ненужными детьми. Возможно, когда она подрастет, и станет достаточно самостоятельной, вы сможете наладить общение минуя меня. Но сейчас этого не будет. Она моя… Уж прости, но я эгоистка и собственница. Я не стану с тобой делиться.

- Если бы ты тогда дала мне время… - смотрит в сторону. - Я действовал на эмоциях, Диан.

- Я дала тебе достаточно времени повытирать об меня ноги.

- Ну конечно, - утвердительно кивает. - Ты у нас жертва! Я во всем виноват!

- А разве я в чем-то тебя обвиняю!? Да, я даже больше тебе скажу. Я тебе благодарна. Благодаря тебе, я такую школу жизни прошла, что мне ничего больше не страшно. Так что не пугай меня судом, Ярослав. Через него и подавно ты ничего не добьёшься.

- Напрасно ты так думаешь. Когда у меня будут законные основания…

- Тогда она на законных основаниях не захочет с тобой общаться. Запомни, - снова тычу острым ногтем в его грудь. - Ты для нее никто. Она тебя не знает. Ты можешь попробовать подкупить ее подарками. Но поверь мне, с детьми это плохо работает. Она чуткая и моментально почувствует фальшь с твоей стороны.

- О чем ты говоришь? - кривится он.

- О том, что однажды… ты наиграешься, а мне потом лечить ее раненое сердечко. Давай лучше не будем начинать. Ребенок не игрушка, Ярослав. А я не вижу в тебе достаточно зрелой личности, чтобы доверять тебе своего ребенка, - разворачиваюсь и на негнущихся ногах направляюсь на свое рабочее место.

Наверное, я могу собой гордиться. Я вроде бы не упала в грязь лицом и с достоинством выдержала эти минуты. Делаю глубокий вдох и протягиваю руку к двери, поворачиваю голову и бросаю короткий взгляд в конец коридора. Яр не сдвинувшись с места смотрит на меня заложив руки в карманы. Открываю дверь и делаю шаг в помещение, в миг сбросив все напряжение со своего скованного тела.

Могла ли я подумать, что не пройдет и двух недель с этого разговора, как я решу взять почти все свои слова обратно?

Тяжелая ткань темных портьер с трудом пропускает свет. Его дыхание ровное, едва заметное. Тонкое одеяло прикрывающее исхудавшее тело повторяет ставшие тонкими контуры: ребра, колени, иссохшие на несколько размеров ступни. Голова без волос и прозрачная пергаментная кожа, делают его похожим на восковую куклу. Моего деда доедает рак.

- Ярик, поезжай домой! - в комнату заглядывает мама. - Он сегодня уже не проснется. Я тоже поеду. Устала…

- Я посижу еще.

- Ярослав, прекрати! Посмотри на себя! Ты ведешь себя как ребенок, - шепчет мать.

Приходится встать и выйти из комнаты, мне на смену уже спешит сиделка.

- Мама, поезжай раз устала. Разве я тебя здесь держу?

- Это старость, сынок… Каждого из нас рано или поздно ждет подобный исход. Прекрати сюда ездить, лучше бы с Мирой попытался наладить отношения. Ну почему ты такой? Откуда эта бескомпромиссность? Девочка оступилась, испугалась… Ее тоже можно понять!

- Не начинай!

- Ярослав! Думаешь у меня душа за тебя не болит? Трое детей и ни у одного жизни путевой не сложилось!

- Нормально у меня жизнь сложилась.

Мама украдкой вытирает слезы. Делаю вид, что не замечаю этого. Мне на самом деле ее жаль, но найти в себе силы на то, чтобы жалеть еще и ее, я уже не могу.

- Он тебе не звонил? - мама потупив взгляд смотрит в сторону. - Я волнуюсь. Два месяца уже тишина. Хоть бы здоровьем отца поинтересовался.

- Не звонил, - сжимаю челюсть и отворачиваюсь.

Не понимаю ее. Он всю жизнь ей изменял. Всю жизнь менял любовниц как перчатки, а она терпела. Зачем терпела? Чтобы в шестьдесят один сидеть у постели умирающего свекра и плакать по мужу который никогда ее не ценил.

- Почему ты не ушла от него, мама? Почему не ушла много лет назад? У тебя еще все могло сложиться... Зачем было терпеть? - не выдерживаю я.

Опустив голову она пожимает плечами. Снова плачет. А я закипаю изнутри. Мне хочется все крушить и ломать, хочется разбить его наглую рожу, хочется придушить Миру, хочется напиться вдрызг до отключки и не просыпаться месяц. Нет, лучше два. Нет, вообще не просыпаться…

- Я его любила, сынок… - еле слышно произносит она.

- А себя?