— Один? — у меня пересохло в горле.

— Нет, — неожиданно вмешался Гаррет. — Я пойду с тобой.

Все уставились на него.

— Ты? — Шакал вскинул брови. — Твои силы не те, что раньше, старик. Ментальное погружение такой глубины может убить тебя.

— Другого выхода нет, — твердо произнес Гаррет. — Я знал его отца. Знал двор и Александра, поэтому смогу ориентироваться в воспоминаниях. Максу нужен проводник.

Шакал задумчиво погладил подбородок, затем кивнул:

— Возможно, ты прав. Но тебе понадобится это, — он открыл потайной ящик стола и достал небольшой серебряный медальон на цепочке. — Он защитит твой разум… насколько это возможно.

Гаррет взял медальон, внимательно осмотрел его.

— Где ты взял артефакт императорской гвардии?

Шакал только ухмыльнулся:

— Профессиональный секрет. Надевай, если хочешь помочь мальчишке.

Пока они готовились, Кристи не отходила от меня. Ее присутствие странным образом успокаивало, словно якорь в реальности.

— Я буду здесь, — пообещала она, сжимая мою руку. — Когда ты вернешься.

Я кивнул, чувствуя, как к горлу подступает ком:

— Если что-то пойдет не так… если я не вернусь…

— Даже не думай об этом, — оборвала она. — Ты вернешься. Ты слишком упрямый, чтобы не вернуться.

Я попытался улыбнуться:

— Это самое странное признание, которое я когда-либо слышал.

Она наклонилась и, неожиданно для нас обоих, быстро поцеловала меня в щеку:

— На удачу.

Шакал вернулся с новым составом, светящимся мягким голубым светом:

— Развели тут сопли. — Он поднес к моему лицу склянку. — Это усилит эффект первого зелья и откроет дверь в воспоминания. Пей до дна.

Я сделал глубокий вдох и выпил. Жидкость обожгла горло, прокатилась огненной волной по пищеводу и взорвалась в желудке вспышкой невероятного жара. На секунду мне показалось, что я горю изнутри.

— Что за дрянь! — я закашлялся, хватаясь за горло.

— Не дёргайся, — Шакал удержал меня на месте. — Сейчас начнётся.

И действительно, жар быстро распространился по всему телу, поднимаясь к голове. Комната завертелась вокруг меня, стены словно потекли, растворяясь в странном мареве. Амулет на груди внезапно ожил, наливаясь тёплым голубым светом.

— Я… что происходит? — мой голос звучал странно, словно откуда-то издалека.

— Погружение началось, — ответил Гаррет, его голос эхом отдавался в моей голове. — Держись за меня.

Его рука коснулась моего плеча, и я почувствовал, как что-то щёлкнуло — наши сознания соединились тонкой нитью.

— Вперёд, — скомандовал он.

Окружающий мир исчез. Я падал сквозь время и пространство, увлекая за собой Гаррета — в бездонную пропасть памяти амулета, к воспоминаниям, которые не принадлежали мне, но были частью моего наследия.

Падение в бездну памяти напоминало смерть — только вместо черноты перед глазами мелькали тысячи лиц, сотни событий и вереницы образов. Мир вокруг исчез, растворившись в бурлящем потоке чужих воспоминаний. Звуки и краски перемешались, сливаясь в какофонию, грозящую поглотить моё сознание целиком.

Я падал, растворяясь в этом потоке, теряя ощущение собственного «я». Кто я? Макс Рыжиков? Матвей Белозерский? Или все они сразу — десятки предков, кровь которых течёт в моих жилах?

— Слушай мой голос! — голос Гаррета донёсся словно издалека. — Не позволяй воспоминаниям поглотить тебя!

Его рука крепко сжала моё запястье. Серебряный медальон на его шее пульсировал тусклым светом, создавая вокруг нас пузырь относительной стабильности в этом хаосе. Я ухватился за него, как утопающий за соломинку, пытаясь восстановить ощущение собственного тела.

— Что… что происходит? — мой голос звучал странно, с эхом, словно говорил не только я, но и десятки других голосов одновременно.

— Амулет раскрывается перед тобой, — ответил Гаррет, удерживая нас от дальнейшего падения. — Все воспоминания, все знания твоих предков хлынули на тебя сразу. Фокусируйся на мне, иначе потеряешь себя.

Постепенно хаос вокруг нас начал обретать форму. Образы больше не проносились беспорядочно — они выстраивались в последовательные сцены, как в театре теней. Мы словно зависли посреди огромного зала, стены которого были увешаны живыми картинами.

— Это… память амулета? — выдохнул я, оглядываясь по сторонам.

— Да. Целые поколения Белозерских оставили здесь свой след.

Мы медленно двинулись вдоль стен, рассматривая «картины». В одной из них величественный мужчина в короне стоял перед толпой, произнося речь; в другой — военачальник вёл армию в бой; в третьей — юноша, удивительно похожий на меня, склонился над старинными документами.

— Каждый владелец амулета оставлял в нём частицу себя, — пояснил Гаррет. — Своё наследие, знания, опыт. Но нам нельзя задерживаться в одном воспоминании слишком долго. Это опасно.

Я кивнул, но уже чувствовал, как меня тянет к одной из «картин». В ней мужчина средних лет с властным лицом стоял на балконе дворца, а внизу бушевала толпа. Не понимая, что делаю, я шагнул к этому образу и внезапно оказался внутри него.

Ярость толпы ощущалась физически — она волнами накатывала на меня, грозя смести всё на своём пути. Тысячи людей кричали, требовали, угрожали. Плотная масса тел колыхалась внизу, и из неё то тут, то там взлетали камни и бутылки, разбиваясь о стены дворца. Воздух звенел от напряжения, пропитанный запахом пота, страха и ненависти.

Я стоял на балконе, и весенний ветер трепал края моего мундира. За спиной — генералы и советники, их лица искажены паникой.

— Ваше Величество, нужно вызывать гвардию! Они разнесут дворец! — граф Орлов, начальник дворцовой стражи, стоял прямо и собранно. Он был единственным, кто сохранял хладнокровие среди всеобщего хаоса.

— Расстрелять бунтовщиков! Приказать артиллерии занять позиции! — генерал Строганов, всегда видевший в насилии единственное решение, брызгал слюной от возбуждения.

— Бежать через тайный ход! Народ обезумел! — министр Василевский дрожал, его глаза метались, как у загнанного зверя.

Но я ощущал странное спокойствие. На моей груди покоился амулет, наполняя меня уверенностью и силой. Уже второй месяц засуха выжигала поля, цены на хлеб взлетели, и кто-то умело направил народный гнев против короны. Мятеж, начавшийся на окраинах, докатился до столицы.

Я видел подстрекателей — их тёмные фигуры скользили между рядами демонстрантов, шептали что-то на ухо самым агрессивным, раздавали бутылки с зажигательной смесью. Наёмники, профессионалы. Кто-то очень хотел, чтобы сегодня пролилась кровь.

Я поднял руку, и толпа, как по команде, затихла. Мой голос, усиленный эфиром, разносился над площадью:

— Народ Империи! Слушайте своего Императора!

Я чувствовал, как эфир течёт от меня к каждому человеку внизу, как тончайшие нити связывают нас воедино. Я видел их мысли, страхи, гнев — и мог управлять ими, как дирижёр огромным оркестром. Каждый ум, каждое сознание было для меня открытой книгой.

Вот женщина с ребёнком на руках — она пришла сюда не по своей воле, её муж и братья грозились выгнать её из дома, если она не поддержит «народный гнев». Вот старик — он помнит ещё правление моего отца, и в душе винит не корону, а неурожай и алчных торговцев. Вот юноша — фанатик, сжимающий в кармане кинжал, готовый броситься на первого гвардейца, что встретится на пути.

И тёмные фигуры заговорщиков — их сознания закрыты, защищены амулетами. Но их мало, слишком мало для такой толпы.

— Вернитесь в свои дома! — моя воля пульсировала в каждом слове, проникая в самые глубины сознания толпы. — Забудьте о бунте! Вспомните о своей верности короне!

С каждым словом толпа всё больше успокаивалась. Лица разглаживались, взгляды становились отсутствующими. Подстрекатели метались среди людей, пытаясь вернуть контроль, но было поздно. Моя воля, усиленная мощью амулета, затопила площадь.

— Идите к складам за рекой! — продолжал я, чувствуя, как амулет раскаляется на груди. — Там вас ждут повозки с зерном из императорских запасов! Каждая семья получит достаточно, чтобы продержаться до следующего урожая!