– Кто вам сказал?

С какой стати он полез в ее личную жизнь? Янси готов был стукнуть себя как следует.

– Тримейн.

– Он не имел никакого права говорить что-нибудь о наших отношениях.

Было видно, что Дана Бивенс в ярости, от чего Янси пришел в замешательство. Для его же блага лучше поверить, что она охвачена страстью к Руни и горит желанием выйти за него замуж. С другой стороны, мысль о любом другом мужчине, который целует ее губы и прикасается к ее телу, выводила его из себя – он сам хотел все это делать!

Янси потер холодные руки.

– Руни сказал только то, что постарается как можно чаще бывать здесь, потому что вы в городе. Значит, между вами что-то есть? Разве не поэтому вы хотели узнать, можете ли иметь ребенка?

Глаза Даны вспыхнули гневом.

– Это не ваше дело, – резко оборвала она Янси.

Он вздрогнул от жестокой правды ее слов. Ему надо успокоиться, закрыть рот и молчать. Но он ничего не мог с собой поделать.

– Вы правы, не мое, – холодно сказал Янси, надеясь, что это ее успокоит. – Так вы еще что-нибудь можете рассказать о том несчастном случае?

– Больше ничего.

– И даже о том, какие чувства вы испытываете к тому мужчине, который…

– Забросил меня в больницу и смылся?

Янси совершенно бесстрастно сказал:

– Да.

– Я считаю того ублюдка виновным в смерти моего младенца. И если наши пути когда-нибудь пересекутся, он заплатит за это.

Янси чуть не захлебнулся от рванувшейся к горлу порции горячей желчи. Он был совершенно беспомощен перед бурей чувств, бушующих внутри. Но он не разрешил им вырваться наружу, не мог он себе позволить такой роскоши.

Эта женщина изменила его карьеру, по ее милости он стал тем, кем является сейчас. А теперь в ее власти разрушить и его карьеру, и его самого как личность.

Вот почему она никогда не должна узнать, что это он тот мужчина, который, будучи пьяным, «забросил» ее в больницу. Насколько ему известно, больше никто на свете не знает о случившемся той ночью.

Но от этой уверенности Янси не стало легче. А если она выяснила? В конце концов, она репортер. Нет, если бы она узнала правду, то одним росчерком пера уничтожила бы его, причем с превеликим удовольствием.

– Хватит обо мне, – сказала Дана, прерывая его страшные мысли. – Я репортер и пришла сюда не за этим. И это я беру у вас интервью. Расскажите мне о себе.

По спине Янси пробежал холодок, но голос его звучал бесстрастно.

– О чем, например?

– О, вы давали интервью миллион раз, я уверена. Должны были привыкнуть.

– Да, но у меня всегда это плохо получается.

– Ничего, получится.

– Вот тут вы не правы. Я никогда не любил, когда суют нос в мои дела.

– Даже если это может помочь в достижении поставленной цели?

– Не могли бы вы честно сказать мне, зачем вы сюда приехали? Я всегда считал, что репортеры – это люди, которые с радостью гложут чужие кости.

Дана покраснела, уловив откровенный сарказм в его тоне, потом краска от лица побежала вниз, в вырез блузки.

Его взгляд, не отстающий от бегущей краски, уловил колебания груди: Дана тяжело дышала. Наконец он поднял глаза и встретился с ее взглядом.

Пытаясь сохранить самообладание, она поспешно сказала:

– Я не позволю вам уйти от темы.

Янси отвернулся. Если бы только их дороги никогда раньше не пересекались, если бы он не испытывал такого горя и ужасной ответственности за ее потерю! Если бы он не чувствовал такого сексуального влечения к ней! Если бы только он не пошел за ней на автомобильную стоянку и не поцеловал ее!

Но все перечисленное произошло, и ничего из случившегося невозможно зачеркнуть. Ему некого винить, кроме себя.

– Может быть, начнем с того, почему вы стали врачом? – сказала Дана, откашлявшись, словно желая снять напряжение, возникшее между ними. – Были ли вы студентом-звездой, который в биологической лаборатории с восторгом препарировал лягушек?

– Да. Я не мог дождаться, когда попаду туда и выну маленькие ножки из дергающихся тел.

Он снова дразнил ее, нес всякую чушь. Он видел, как напряглось ее тело, как сердито поджались губы.

– Я не шучу, доктор.

– А я шучу.

– Разговор о вас, если помните. – Ее голос дрожал.

– О, я помню, но я знаю, что это зряшная затея. Я не понимаю, каким образом исследование моей жизни может помочь проекту.

– Из того, что я слышала, этот проект – вы сами.

– Если бы так, но это неверно.

– Какая скромность! – В голосе Даны послышался сарказм.

– Что я могу сказать? Это часть моего обаяния.

– Хорошо. Давайте вернемся в те времена, когда это обаяние только начинало развиваться.

Янси посмотрел на часы.

– Не получится. Время истекло.

– Вы не смеете так поступать!

– О, но именно так я и поступлю.

– Я не дам вам ускользнуть от интервью. Вы сами сказали: «Лови момент».

– Конечно, но неужели вы верите всему, что вам говорят люди?

– Вы не имеете права так поступать!

– Я могу делать все, что мне хочется. И выбирать – давать вам интервью или нет. – Янси бросил деньги на стол за ленч. – Мне не нравится то, что вы собираетесь писать обо мне. Выкиньте это из головы.

Дана была в ярости. Сначала Вида Лу, теперь он. Сейчас она не знала, кого ненавидит сильнее.

«А день начинался так многообещающе, и как он закончился…» – думала она, выходя из ресторана. Больше ей здесь делать нечего, незачем задерживаться. Разговор о ребенке сорвал струпья со старой раны, и она снова начала кровоточить.

Дана едва сдерживалась от слез, когда подошла к машине. Она увидела, что место, где стояла машина Янси, уже свободно.

Какого черта! Не надо больше думать об этом.

Она проследила, как исчезает его «БМВ».

– Если вы намерены избежать неприятностей с помощью таких фокусов, доктор, вы очень ошибаетесь, – пробормотала она, садясь в свою машину и с силой нажимая на акселератор.

Через минуту она услышала сирену. Ее сердце дрогнуло, в зеркале заднего вида она ожидала увидеть машину «скорой помощи», которой надо уступить дорогу.

Нет, она ошиблась. Это был полицейский автомобиль, он уже сидел у нее на бампере. Ее сердце снова дрогнуло, когда ее прижали к обочине.

– О Боже! – прошептала она, тормозя.

В окне машины возникло лицо офицера.

– Мадам, у вас есть причина ехать со скоростью пятьдесят миль в час при разрешающем знаке тридцать?

– Нет, сэр.

– Что-то срочное?

– Нет, сэр.

– Ваше водительское удостоверение, пожалуйста.

Покраснев до корней волос, Дана залезла в бумажник и подала права. Офицер забрал их и пошел к полицейскому автомобилю. Дане не верилось, что сейчас ее оштрафуют за превышение скорости. Да, день окончательно испорчен.

Офицер вернулся.

– Мадам, поставьте свою подпись вот здесь.

Она потянулась и расписалась, краем глаза ухватив число на квитанции – семьдесят пять долларов.

– Я бы советовал вам ехать не так быстро, мадам, – медленно проговорил офицер, прежде чем отошел от машины.

Разъяренная, Дана нашла в себе силы лишь кивнуть в ответ. Руни может опротестовать штраф, Дана в этом не сомневалась, но она на самом деле гнала как сумасшедшая, поэтому ей неудобно просить его об этом.

Самое лучшее, решила она, спросить с того, кто в этом виноват.

Доктор Янси Грейнджер оплатит этот штраф так или иначе.

Хьюберт Кокс передвинул незажженную сигару из одного угла рта в другой. Ему было противно, но он не имел права больше курить у себя в кабинете. Черт, он нигде не имеет права курить, во всем здании нет такого места, да и на улице тоже не затянешься. Всякий раз, когда он выходил на воздух попыхтеть сигарой, его или старались обойти, или смотрели на него как на зловонную тину в пруду.

Пожевывая кончик сигары, он смотрел на стол, заваленный работой. Надо разобрать все и тем самым произвести хорошее впечатление на босса, который должен был вот-вот уйти на пенсию.