— Вся эта хрень, весь остров питается от геотермальной станции на юге. «Оракул», свет, замки, всё. Его мозг — там. Если мы доберёмся до неё и физически обесточим главный пульт, мы заставим его замолчать. Навсегда.

Он обвёл их взглядом.

— Мы вырвем ему сердце.

Первой взорвалась Элеонора Гримшоу. Она вскочила на ноги.

— Это полная глупость! Самоубийство! — выпалила она. — Выйти наружу — именно то, чего он ждёт! Он перебьёт нас по одному! Мы должны забаррикадироваться здесь. Ждать.

— Ждать чего, Элеонора? — спокойно спросил Каэл. — Пока следующая статуэтка не рассыплется?

— План Ростова безрассуден, но в нём есть логика, — вставил доктор Финч. Он всё так же сидел в кресле, постукивая ручкой по блокноту. На его лице играла лёгкая, почти одобрительная улыбка. — Это классический третий акт. Герои отправляются в логово зверя. Весьма… кинематографично.

— Заткнись со своей кинематографичностью, Финч, здесь люди умирают! — огрызнулся Каэл.

Джулиан Торн молчал, сцепив руки за спиной. Элара украдкой посмотрела на него. В глазах старика она увидела холодный, хищный блеск. Одобрение. Словно Каэл озвучил именно тот план, которого он и ждал. Этот взгляд заставил её содрогнуться.

Её собственный мир рухнул. Все её мантры о «потоке» и «доверии Вселенной» рассыпались в пыль. Это была ложь. Красивая, хорошо продаваемая ложь, в которую она так отчаянно хотела верить сама. Но здесь, в этой комнате, пахнущей смертью, эта ложь не работала.

Она посмотрела на Каэла. На его осунувшееся, злое лицо. На его глаза, в которых горел дикий огонь. Он не предлагал ей медитировать. Он предлагал драться. Он предлагал конкретный, реальный план.

Не иллюзорную надежду на высшие силы, которые её подвели. А шанс. Шанс, который можно было взять своими руками.

В её сознании что-то щёлкнуло. Тонкая фарфоровая оболочка «Элары Вэнс — гуру осознанности» треснула и осыпалась, обнажив под собой нечто твёрдое и очень злое. Ярость. Вину. И отчаянное желание выжить.

Она медленно поднялась. Все взгляды обратились к ней.

— Я с тобой, — сказала она.

Голос был тихим, но в нём не было ни капли прежней фальшивой мягкости. Он был твёрдым, как камень.

Это решило всё. Поддержка Элары, самой сломленной из них, перевесила все доводы Гримшоу. Элеонора посмотрела на неё с презрением, но промолчала, поняв, что проиграла.

Пятеро выживших стояли посреди гостиной. Пятеро незнакомцев, которых объединяла лишь общая угроза. Впервые с момента прибытия на этот проклятый остров у них была общая цель. План был безрассудным, самоубийственным, почти наверняка обречённым. Но это был их план.

В воздухе, густом от запаха смерти, повисло что-то новое. Не единство. Скорее, общий вектор ненависти. Общая цель.

Это было почти то же самое, что и надежда. Только злее.

Воздух за пределами особняка был другим. Живым. Он пах солью, мокрой землёй и гнилью — честный, первобытный запах, который смывал с лёгких стерильную вонь кондиционеров и страха. Каэл почувствовал это первым. Он втянул носом влагу, и она осела на языке привкусом ржавчины.

Пятеро. Их осталось пятеро. Они шли по узкой, едва заметной тропе — потрескавшиеся люминесцентные плиты давно погасли.

Они шли в тишине. Не в той гнетущей, ватной тишине особняка, а в тишине, наполненной звуками. Шелестом ветра в кронах корявых сосен. Далёким, неумолчным рёвом прибоя, разбивающегося о скалы где-то внизу. И, конечно, низкочастотным гулом, который здесь, на открытом пространстве, ощущался не столько ушами, сколько всем телом. Он вибрировал в подошвах ботинок, отдавался в грудной клетке, словно сердце острова пыталось навязать ритм его собственному.

Каэл шёл впереди. Он не выбирал эту роль, она сама на него свалилась. Он просто был единственным, кто предложил хоть какой-то план, кроме как сидеть и ждать. За ним, стараясь держаться в его тени, шла Элара. Её дизайнерский спортивный костюм был забрызган грязью, а лицо, лишённое макияжа и фильтров, казалось измождённым и чужим.

Дальше, сохраняя дистанцию, ступала Элеонора Гримшоу, прямая, как стальной стержень. Её взгляд цепко сканировал окрестности, словно она оценивала неэффективно используемые активы. Замыкали шествие доктор Финч и Джулиан Торн. Финч семенил, постоянно оглядываясь, и его бегающие глаза выдавали нервное любопытство. Торн же, напротив, двигался с неспешной, почти прогулочной грацией. Он рассматривал руины вокруг с интересом ценителя.

А смотреть было на что. Остров «Прометей» за пределами безупречного газона оказался кладбищем футуристических амбиций. Слева из земли торчали гигантские, покрытые патиной металлические конструкции, напоминавшие когти доисторического зверя. Справа виднелся остов монорельсового павильона — изогнутая стеклянная крыша, похожая на скелет кита, зияла дырами. Всё это было наследием Адама Харгрива, его провалившейся утопии. Харгрив хотел искоренить ложь технологией. А теперь технология стала идеальным оружием лжеца. Каэла чуть не стошнило от этой иронии.

«Я веду их на бойню, — пронеслось в голове у Каэла. — Не спасаю. Просто исполняю другую часть его сценария».

Он стиснул зубы. Нет. Это была его игра. Его эксплойт. Геотермальная станция — единственное место, которое не могло работать на резервных батареях. Слишком много энергии. Отключить её — значит вырвать сердце из груди монстра. Логично. Просто. И от этой простоты его тошнило.

Впереди показалась первая преграда. Тропу перегораживала одна из кинетических скульптур. Три огромных, похожих на серпы лепестка из потемневшей меди медленно, с протяжным, стонущим скрежетом двигались, сходясь и расходясь. Их неспешный ход был гипнотическим и неотвратимым.

— Вот дерьмо, — выдохнул Каэл, останавливаясь.

Элеонора подошла к нему, её лицо было непроницаемо. — Обойдём?

— Посмотри по сторонам, — Каэл мотнул головой. — Слева обрыв, справа — болото. Путь только один. Прямо.

— Господи, оно же нас раздавит, — проскулил Финч, выглядывая из-за спины Торна.

— Только если будем стоять на месте, — бросил Каэл. Он наблюдал за движением лепестков, пытаясь уловить ритм. Цикл был длинным, секунд сорок. Между ними — окно в три-четыре секунды. — У нас есть пара секунд. Когда я скажу «давай», бежим. Не останавливаемся. Поняли?

Никто не ответил. Они просто смотрели, как тонны металла со скрежетом ползут друг к другу.

— Какая впечатляющая хореография, — произнёс Торн в наступившей тишине. Его голос был спокоен, почти восхищён. — Автор явно не лишён чувства драмы. Он заставляет нас танцевать.

Каэл метнул на него злой взгляд. — Я пойду первым. Элара, ты за мной. Гримшоу, за ней. Финч, Торн — замыкаете.

Он дождался момента, когда лепестки, завершив схождение, замерли и начали расходиться. Когда до пика раскрытия оставалось мгновение, он крикнул: — Давай!

Он сорвался с места. Земля под ногами была скользкой. Он не смотрел наверх, на нависающую медь. Он смотрел только вперёд. Три секунды. Четыре. Он выскочил на другую сторону и тут же развернулся. — Элара!

Она бежала, спотыкаясь, её глаза были широко раскрыты от ужаса. Проскочила мимо него, едва не упав. За ней, на удивление проворно, неслась Гримшоу. — Финч! — крикнула Элеонора, уже оказавшись в безопасности.

Доктор замешкался на долю секунды. Этого хватило. Лепестки снова начали сходиться. — Быстрее, идиот! — рявкнул Каэл.

Финч взвизгнул и рванул вперёд. Торн последовал за ним со своей невозмутимой скоростью. Они выскочили из-под скульптуры за мгновение до того, как медные серпы с оглушительным лязгом столкнулись, высекая сноп искр.

Элара тяжело дышала, упершись руками в колени. — Видите? — Каэл обвёл их тяжёлым взглядом. — Он играет с нами. Хочет, чтобы мы вымотались. Чтобы запаниковали. Не доставляйте ему этого удовольствия. Идём дальше.

Они двинулись вперёд, и гул станции стал громче. Он был их путеводной звездой. Их маяком надежды в этом механическом аду.