Гости неловко расселись, стараясь не смотреть друг на друга. Тишина в комнате стала физической. Плотной. Казалось, она забивается в уши и лёгкие. Низкочастотный гул здесь ощущался сильнее, он резонировал со стеклянными стенами, создавая едва слышную дрожь.

— Потрясающий дизайн, — нарушила молчание Элара Вэнс. Её голос звучал слишком громко, слишком фальшиво. — Такая чистота линий. Отличная возможность для цифрового детокса и… переосмысления.

— Переосмыслить бы сейчас бокал хорошего виски, — проворчал Стерлинг, развалившись на диване. Он уже освоился и вёл себя как хозяин.

— Успокойтесь, — отрезала Элеонора Гримшоу, не глядя на него. Её голос был холодным и острым, как осколок льда. — У всего этого должен быть смысл. Терпение — добродетель.

— Ага, — пробормотал Каэл так тихо, что услышать его мог только он сам. — Особенно когда ждёшь расстрела.

Он не сел. Он стоял в стороне, прислонившись к стальной колонне, и наблюдал. Его взгляд скользнул по столу. Десять статуэток. Десять гостей. Дешёвая театральщина. Но эффективная. Она уже посеяла в них беспокойство.

— Ребята, давайте просто… давайте синхронизируемся, — снова попыталась Элара. Она сложила руки в жесте намасте. — Почувствуем энергию этого места. Она ведь… она такая мощная.

— Какая к чёрту энергия? — рявкнул Стерлинг. — Я хочу выпить! Нас притащили на этот грёбаный камень посреди ничего, чтобы мы тут медитировали, что ли? Я не подписывался на ретрит для спятивших хиппи!

В этот момент свет в гостиной плавно погас.

Не резко. Медленно, словно солнце заходило за тучу. Комната погрузилась в полумрак, освещаемая лишь холодным светом штормового неба за стеклянными стенами.

Круглая платформа в центре пола засветилась мягким синим светом. На ней снова появилось лицо Гестии. Но теперь её глаза были пустыми и чёрными, а безмятежная улыбка исчезла. Лицо превратилось в маску.

Голос, усиленный скрытыми в стенах динамиками, разнёсся по комнате. Он был таким же ровным и спокойным, но теперь в нём не было и намёка на теплоту. Это был голос машины, идеально имитирующей человеческую речь.

— Протокол обвинения активирован.

Все замерли.

— Субъект: Леонард Стерлинг.

Стерлинг дёрнулся, его лицо вытянулось.

— Что? Что за херня?

Голос проигнорировал его. Он продолжал с бесстрастной точностью диктора, зачитывающего сводку погоды.

— Дата: двенадцатое октября, две тысячи двадцать третий год. Место: пересечение Оушен-авеню и Сансет-бульвар. Автомобиль: «Астон Мартин», номерной знак 8KDE451. Скорость: сто сорок два километра в час. Содержание алкоголя в крови: одна целая, три десятых промилле.

Стерлинг вскочил. Его лицо из самоуверенного стало белым, паническим.

— Это ложь! Этого не было! Мои адвокаты…

— Жертвы: Дэниел Питерсон, девять лет. Хлоя Питерсон, семь лет. Скончались на месте. Дело было закрыто. Свидетели подкуплены. Улики уничтожены. Правосудие не свершилось.

— Заткнись! — завизжал Стерлинг. — Заткнись, сука!

И в этот момент раздался звук, заставивший всех инстинктивно вздрогнуть. Марта Крофт тихо вскрикнула. Генерал Коул напрягся, его рука дёрнулась к поясу. Глухой, тяжёлый удар. Потом ещё один. И ещё.

Снаружи, за стеклянными стенами, вниз с оглушительным лязгом поползли титановые штормовые щиты. Они один за другим отрезали вид на море, погружая комнату в почти полную темноту.

Последний щит рухнул вниз с финальным, оглушающим ТУМ.

Щелчок.

Громкий, как выстрел. Заблокировались все выходы.

Гостиная стала герметичным стальным гробом.

Наступила мёртвая тишина. Единственным источником света была синяя голографическая платформа и тусклое свечение десяти стеклянных фигурок на столе. В этой зловещей синеве лица людей превратились в маски ужаса.

Лео Стерлинг стоял в центре комнаты, тяжело дыша. Его грудь вздымалась, как у загнанного зверя. Пот блестел на его лбу.

— Это… это какой-то розыгрыш, — прохрипел он, но в его голосе не было уверенности. — Очень, блядь, несмешной розыгрыш.

Он обвёл всех безумным взглядом, ища поддержки. Но он видел только страх. Генерал Коул положил руку на пояс, туда, где обычно висела кобура. Элеонора Гримшоу сидела неподвижно, но её пальцы вцепились в подлокотник дивана. Элара Вэнс обхватила себя руками и раскачивалась, её губы беззвучно шептали какие-то мантры.

— Это ты! — Стерлинг ткнул пальцем в Джулиана Торна. — Это твоих рук дело, старый хрыч! Ты выглядишь как судья-маньяк!

Торн медленно поднял на него глаза. В них не было ни страха, ни удивления. Только холодное, отстранённое любопытство.

— Боюсь, вы ошибаетесь, молодой человек, — сказал он своим выверенным, литературным голосом. — Я всего лишь зритель в этом… представлении. Как и вы.

Ярость Стерлинга, не найдя выхода, обратилась внутрь. Он крутанулся на месте, его взгляд метнулся к столу, где стоял его пустой бокал. В приступе иррациональной, бессмысленной ярости он схватил его, замахнувшись, чтобы швырнуть в стену.

И замер.

Его рука остановилась на полпути. Он сделал один короткий, сиплый вдох. Его глаза, широко раскрытые, застыли, сфокусировавшись на чём-то, чего в этой комнате не было. В них не было ни боли, ни страха. Только пустое, детское удивление.

Рука разжалась. Бокал с тихим звоном упал на мраморный пол и разлетелся на десятки осколков. Стерлинг качнулся и беззвучно рухнул следом. Как манекен.

Никто не шелохнулся. Воздух в комнате загустел. Стало трудно дышать.

Первым опомнился доктор Финч. Он бросился к телу, его движения были резкими, профессиональными. Он опустился на колени, прижал пальцы к сонной артерии Стерлинга. Затем оттянул ему веко, вглядываясь в неподвижный зрачок.

Он поднял голову. Его лицо было белым, как бумага.

— Он мёртв.

Голос Финча был тихим, но в мёртвой тишине он резанул по ушам.

— Яд. Похоже на цианид, но… реакция мгновенная. Никаких характерных признаков. Это… это не то, что можно купить в аптеке. Это идеально чистый синтетический нейротоксин. Сделан на заказ. Уровень… военный. Или выше.

Это простое медицинское заключение изменило всё. Убийца был не просто психопатом. Он был профессионалом. С ресурсами. С доступом к технологиям, о которых большинство из них даже не слышали.

И тут, в этой оглушающей тишине, нарушаемой лишь тихими всхлипами Марты Крофт, голос «Оракула» снова наполнил комнату.

Спокойный. Бесстрастный. Почти убаюкивающий.

— Десять преступников ждал званый ужин, один отравился, и их осталось девять.

Каэл не смотрел на тело. Он не смотрел на перепуганные лица остальных. Его взгляд был прикован к столу.

Одна из десяти стеклянных статуэток, та, что стояла напротив пустого места Стерлинга, подёрнулась сетью трещин. И с тихим, мелодичным звоном, похожим на звук лопнувшей струны, рассыпалась в горстку светящейся пыли.

Остальные девять продолжали тускло светиться в полумраке.

Тишина после голоса «Оракула» стала физической. Она давила, забивала лёгкие. Секунда. Две. Достаточно, чтобы услышать собственный пульс в ушах. Светящаяся пыль, бывшая мгновение назад стеклянной статуэткой, осела на полированную поверхность стола. Прах.

А потом тишина взорвалась.

Это был не крик страха. Это был вопль оскорблённого достоинства. Элеонора Гримшоу, женщина, привыкшая, что вселенная вращается по её воле, издала резкий, почти птичий вскрик. Он был полон не ужаса, а ярости. Ярости на то, что кто-то посмел нарушить правила в её присутствии. Её лицо, обычно непроницаемое, как бронестекло, треснуло.

Доктор Арис Финч отшатнулся от стола, опрокинув свой стул. Тот с грохотом ударился о пол. Финч смотрел на тело Лео Стерлинга, потом на пыль, потом снова на тело. Его губы беззвучно шевелились, словно он пытался поставить диагноз миру, который только что сошёл с ума.