Встал и подошёл к столику, рядом с которым в креслах сидели и пили чай две женщины — костюмер и гримёр. Обратился к той, что меня одевала.

— Раиса Григорьева. Сможете найти в своих запасниках то, что сейчас перечислю? Поверьте, это не прихоть избалованного человека, а вынужденная необходимость.

Мне на удивление пошли навстречу и через пять минут стоял одетый в более подходящий наряд — чистую рубаху длиной до колен, а вместо ремня верёвка. Самые простые широкие штаны и… лапти. Удивительно, но где-то отыскали. Ношенные, разваливающиеся, но ещё одно испытание должны выдержать…

- -

— Стоп. Снято. — До меня издали донёсся голос режиссера и к трём камерам подсочили люди, унося их из крохотного садика, где до этого был в гордом одиночестве. По моей просьбе аппаратура работала дистанционно — боялся за людей.

Продемонстрировал из возможностей только то, что было в сценарии. Никакой самодеятельности. Создал вокруг себя ветер, закольцевав его внутри дворика и продекламировал текст, как он бы звучал этак лет сто назад, а под конец из рук в небо выпустил разряд, похожий на молнию, только фиолетового цвета, сбросив отрицательную энергию, что накопилась во мне за последнее время. Так, на мой взгляд, было более впечатляюще. А что? Волосы развеваются под порывами ветра, руки немного светятся. Слова призыва к Богам, но без ключевых моментов и имён, а в заключении грохот и молния, устремлённая в небо. Красота!!! Никаких спецэффектов дополнительно не надо рисовать на компьютере. Всё вживую… Кстати, за спецэффекты надо будет потребовать доплату. Это, конечно, если устрою режиссёра. Хотя… вряд ли.

— Оху… хренеть. — Корчалов единственный, кто подошёл ближе, но не остановился, обошёл меня вокруг. — Вы… не понимаю, как такое может быть. Подождите, но это совсем нереально. Вы и… Нет, невозможно… Подождите, — мужчина растерянно посмотрел на стоявшую вдалеке Арину и как ребёнок неосознанно почесал в затылке. — Мне Ариша сказала, что Вы провидец, а, получается, это не так?

— Почему не так? Так. Только и не совсем так. Я служитель старых богов и тем, чем занимаюсь, лишь прикладное умение. Одно из многих. — Радовало, что мои слова больше никто не слышит — остальные люди стояли не ближе десяти метров. — Вы хотели увидеть настоящего волхва и его возможности? Я продемонстрировал лишь малую часть того, что умели ТЕ, древние волхвы. Город, это совсем не то место, где можно выпустить на свободу силы природы. Если бы такое сделал древний волхв — от квартала, где располагается студия, мало что осталось.

— А если это снять там, где не будет никаких препятствий? Сможете? — открыл от удивления рот, но не спросил, прошептал режиссёр.

— Не знаю. Может и смог бы, но не везде. Нужны места силы, где много столетий подряд проводились обряды. В городе подобных не осталось, да и поблизости нет. Хотя вру. Есть одно, но рядом построены жилые дома. Я не циркач, поэтому лишние глаза мне не нужны и как человек, который с уважением относится к Вашей работе, посоветую — не стоит затрагивать темы, о которых ничего не знаете. Тем более принижать реальные возможности волхвов, ведьм и ворожей, выдавая на экране карикатурно их образы. Подобные личности ещё остались среди живущих и могут Вас наказать за издевательство и насмешку. Не стоит об этом забывать.

— Я понял. — Режиссёр совсем сник, но я почувствовал, что в его голове заработал «моторчик», трансформируя услышанные слова в уже написанный сценарий. — И последнее. Вячеслав Викторович. Девушка, которую посоветовала Ариша… Она не профессиональная артистка, сразу это понял, но в ней, кроме неординарной внешности, есть и то, что мне нужно. Я прав?

— Не понял, что Вы сказали, но Настя не просто красивая девочка. Она потомственная ворожея. Если остановитесь на её кандидатуре, никогда не забывайте кто она такая. Кто её обидит или, тем паче, начнут приставать, руки распускать, ответит так, мало не покажется.

— То есть она будет играть саму себя? — рассмеялся уже пришедший в себя режиссёр. — Круто. Такого у меня за сорок лет работы ещё не было.

— В жизни всегда что-то случается впервые. Я свободен?

— Да. Спасибо. Я обязательно свяжусь и сообщу о результатах проб. Сегодня ведь только первый день, а их впереди ещё четыре. Сами съёмки начнутся в конце января.

— Тогда спасибо за интересно поведённое время и всего доброго. Просьба. Найдите мне человека, который сможет провести обратно в гримёрную. Здесь всё настолько запутано, что, боюсь, сутки буду искать нужную комнату.

— Сейчас организую.

Так и случилось. Через полчаса, с чистым лицом и в своей одежде меня довели до проходной и там, попрощавшись, выпустили на свободу. Настю ждать не стал и поехал домой. Она вернулась только к ужину. Уставшая до невозможности, но довольная и счастливая. Ещё с час рассказывала, что происходило в студии.

— Как считаешь, пройдёшь этот кастинг? — улыбался, наслаждаясь тем, что, как и обычно, девчонка лежала, свернувшись у меня на коленях.

— Не знаю, Слав. Там были ТАКИЕ профи, а я… ощущала среди них не в своей тарелке. Вроде отыграла роль нормально, с нужными чувствами. Текст не путала, но… Сам ведь понимаешь, с людьми искусства режиссёру всегда легче работать, чем с пришлыми, кто к актёрской профессии не имеет отношения. Видела, как Марина Исхакова, которой было сказано стать нежнее и соответствовать возрасту героини, словно по мановению волшебной палочки прямо на глазах стала девчонкой лет пятнадцати, а ей за тридцать! Даже визуально рост уменьшился. Я так никогда не смогу.

— А ни тебе, ни мне не надо всю жизнь изображать других людей. Проживать чужие жизни и заниматься лицедейством. Мы сами другие, не такие как все. Разве я не прав?

— Так. И мне это нравится. Даже в какой-то момент поняла, что смешно играть саму себя.

— Котёнок. Не надо играть, воплощаясь в другого человека. Всегда будь сама собой…

Нет худа без добра, это точно. В знак примирения, как было написано в сопроводительном письме, и в виде компенсации за моральный ущерб нам прислали годовой абонемент, «Бриллиантовую карту зрителя» на любые спектакли, концерты и выставки, что будут проходить в городе. Чтобы попасть туда, куда желаем, надо только набрать номер телефона оператора и сообщить время посещения и те места, которые хотели бы занять.

Настя была ошеломлена подарком, да и я немало удивился щедрости Совета клуба меценатов, понимая, что подобная карта должна стоить огромных денег. Прогнулись толстосумы. Им было не так важно, как выглядят в наших глазах, это мелочь они, не скупясь, оплатили наше молчание.

— И куда пойдём? — Настя крутила в руках сверкающий прямоугольник.

— На твой вкус. Только не на балет. С детства не перевариваю подобное искусство. Всё это красиво, но раз в детстве попал в Мариинку на второй ряд. Еле выдержал до антракта, ушли со смеющимся дедом оттуда. Ты бы слышала, как артисты стонут и кряхтят во время прыжков и всех этих выкрутасов. Какой грохот доносится со сцены, когда они танцуют. Стадо прыгающих оленей, честное слово.

Девушка хохотала, слыша мои слова.

— Ага, тебе смешно, — я продолжил, вспоминая пикантные моменты. — Аналогично отношусь и к опере. Мне было, если память не подводит, двенадцать лет, когда деда повел в Малый оперный на Евгения Онегина. Содержание тебе напоминать не надо, как и возраст главных действующих лиц. Представь моё чувство, удар по юношескому восприятию, когда в роли Татьяны на сцену вышла мадам лет за пятьдесят и весом этак килограммов за сто, если не больше. Когда легла на кровать, чтобы прочесть письмо, по залу разнёсся жалобный скрип кровати. Не я один такое услышал — многие зрители улыбнулись. Всё понимаю, голос должен быть соответственным, но возраст и комплекция… Это ведь просто идиотизм. Неужели нельзя было найти более подходящую певицу? Уверен, такие были, есть и будут, но правда неприятно, когда жирная бабища, пусть и прима с необыкновенным голосом, в необъятной сорочке, под которой просвечивалось платье, ложится на кровать перед зрителями. Не поверишь, мне ещё не одну ночь снилась та сцена, только в более жёстком виде. Как та мадам ложится, и кровать не выдерживает, ломается. Хотелось бы посмотреть — чтобы она бы делала? Наверняка застряла бы там и её пришлось вместе с кроватью уносить за сцену.