– …не секрет! Это споры, как у грибов. Подсадил одну в схему, и она пошла дробиться, распускать грибницу. У неё молекулярная программа на врастание в наши процессоры…

– Зря я хаял еду из колоний. Когда пошёл земной продукт, я втрое больше залюбил Голду.

– Я ше говорил, Пухофф – Земля исчахла. Ета – эт-то здоровый грунт, ширная поччва. Вкуссные булки нэ растут на песке и камне. Коровы не етят водороссель и рибу.

– Братва! Сегодня Кошкин Дом открылся! Надо заглянуть, овец проведать.

– Как эт-то зовёцца – любобаб? баболюп?

– Большой генератор тоннеля – в простое, хотя им можно запускать и малые машины. А уж планетарным стартовым… Но – тссс! У меня договор с франконом; он роет под Вирхова, а я под Деева. Главное, чтоб был приказ по От-Иньяну: «В случае особой…» и так дальше. Можно эскадрилью запулить на пять радиусов системы. С планетарного – на двадцать радиусов! Как вам идея?

– Товарищ Сокол, в целом я согласен. У нас в проекте Фо-минь на базе Тьен-фонг такое испытывалось. Но была признана оптимальной отправка шести-восьми машин истребительного класса. Иначе – риск бокового выброса из тоннеля.

– А сириане входят и выходят! Что мы, хуже?

– Их тоннель короткий и широкий, – сухо отчеканил вьет. – Они работают сблизи, до одного радиуса.

– Согласен. Значит, два звена и боезаправщик, или плюс фрегат.

Хонка потёр лоб, отгоняя тёплую хмельную одурь:

– Генератор базы даст один пуск в полчаса. Добавим десять минут на установку группы по оси тоннеля… Разумеется, если будет приказ.

– Метеорный рой подходит к звезде, – судачили в стороне. – Астрономы уже насчитали до сотни обломков.

– То-то Маяк около Глиз вертится!

– Нет, совпадение случайное.

– Поговори с аналитиками. Половина связи сириан – чутьё, нашими приборами не засекается. То же с призом – они его чуют, а лоцировать не могут.

– Знаешь, есть законы физики!

– А есть предчувствие. Кто лет пять служил, расскажут: когда летишь, иной раз ёкнет – и раньше, чем успел подумать, свернёшь в сторону, тут залп с дрейфера.

– Мы должны найти этот объект, – настаивал Отто, пристукивая кулаком по столу. – Мы, а не они! Нельзя отдавать монстрам наших замороженных женщин. Даже мёртвые, они не должны достаться сирианам. Это значило бы допустить, что их загробный покой осквернён.

– Отто, думай реально, сантименты в сторону. Приз не главное. Надо выкурить космоносец из системы, а после можно заняться розысками.

– Он прав! – Вальтер встал, краем уха перехватив страстные призывы унтер-лейтенанта. – Мужчина не достоин называться таковым, если не защищает женщину, кто бы она ни была. Зачем мы очищали Европу от нечисти, как не ради этого?

Отто в благодарность за поддержку отсалютовал ему по обычаю «лапчатых» и добавил, поднявшись со стаканом в руке:

– Когда враг входит в город, женщины теряют честь. Пью за то, что этого не случится. Здесь – есть – мы!

Рыцарский тост его был горячо поддержан всеми, после чего соратники рванули старинный марш, прогремевший в двух мировых войнах:

Дружба-freundschaft, дружба-freundschaft!

Плечом к плечу стоим опять –

Врагам союз наш не сломать!

Навеки – дружба-freundschaft, дружба-freundschaft!

Всегда мы вместе, всегда мы вместе,

Бундесвер и славянская рать!

Так длилось, пока Влад не угадал момент всеобщего перепития и не скомандовал на правах хозяина:

– Я летучая мышь, всем спать! Шон, становись у выхода и раздавай кам дай.

БАД против похмелья выдавался безвозмездно – ради праздника и дружбы, – но обязательно с красочным буклетом «Хонг Дьеу».

* * *

Размышляя о своей судьбе овечьей, Джи убиралась в нефритовой зале, где сегодня был кутёж. Американы неделю не видели женщин! чуть не умерли от воздержания. А служак-уборщиков разведка ещё не вернула – значит, впрягайся, овца.

Географию она учила в Бет-Шемеше, близ Иерусалима – разумеется, в кошаре. На вирт-экране мир казался нарисованным. Где он, этот красивый и широкий мир?.. За забором шумный город, толчея людей; выйдешь – кругом военные и добровольцы: солдаты Лиги, ЦАХАЛ 1, чёрная сотня, минитмены, крестоносцы. Все хоть раз, но должны послужить на Святой Земле. Откуда они съехались? как они там живут, в экранном мире?

Острова Бретань вообще, по её мнению, не было. Пока ей не встретился Гевин, она в этот остров не верила.

Теперь у неё был новый бретонец. Ему здорово нравилось, что она любила и помнила Гевина. Джи будто перешла из одних добрых рук в другие. Так бывает в домах отдыха, где гости часто гибнут.

Но Ромка-то, Ромка!.. Противная. Почему ей сразу такой классный гость достался? Она смеётся, не рассказывает. Наверное, умеет что-нибудь особенное, обольстительное. Другая бы по дружбе поделилась, а она молчит! Нет у неё стадного чувства…

По коридору мимо залы прошёл Локс, держа подмышкой коробку из стеклометалла. Где его носило? Усталый, поникший, глаза ввалились.

Поставив пылесос к стене, Джи скинула тапочки и мягкими ногами поспешила следом.

Она поскребла сенсор домофона. Недовольный голос из стены спросил:

– Что тебе нужно?

– Пусти, Локс. Дело есть.

– Если пришла с ерундой, больно сделаю.

– Честно!

Далеко он её не пустил. Закрыв дверь, к ней же и прижал, положив ладонь на плечо. Джи, за день испытавшая тьму всяких чувств и ощущений, под его ладонью поняла, что в остаток дня может получить ещё два раза по столько. Если он пощекочет за ушком, она замяукает и позабудет о бретонцах.

Он втягивал её запах. Провёл пальцами сбоку по шее. Губы его приоткрылись, будто лепестки цветка, а веки опустились. Джи потеряла мысль, с которой так нетерпеливо скребла сенсор.

– У тебя был мужчина.

Джи очнулась; у неё вырвался смешок:

– Ой-вэй, какой догадливый!

– У тебя был кот.

– А, это Райт меня лапал, чтоб позлить Маху. Наверно, до нас он играл с Бармаглотом.

– Какой злой у него кот сегодня… – опустив лицо, Локс умолк, словно пережидая подступивший изнутри приступ боли.

– Мяу?.. – напомнила о себе Джи, потёршись щекой о его руку и пощекотав её волосами. Локс поднял голову и улыбнулся, хотя глаза его остались отрешёнными.

– Ты славная, Джаннат. Говори, с чем пришла.

– Смотри, – она достала телефон. – Вот парень, который обаял Ромку. Его звать Гер Эллестингер. Они были вместе ведь рабочий день, – подчеркнула Джи. – Он часа полтора как ушёл. Наверно, уже улетел на Иньян.

Локс резко посуровел:

– Режим приватности – для кого существует? Что положено за нарушение?

– Но ты же хотел. Ты о нём спрашивал. – Джи надула губы, очень обиженная тем, что Локс её не похвалил. – Я для тебя!.. Ты ведь никому не скажешь?

– Чтоб это было в последний раз, – отрезал Локс, вырвал телефон и направился к рабочему столу. – Ещё нарушишь – сам за ухо к Ма отведу.

Джи бесшумно засеменила за ним. Прохладный бассейн под невидимой плёнкой обласкал её босые ноги.

– А я тебе понравилась? там, в коридоре, где мы с Ромкой мыли пол?

– В смысле? – Локс открыл беспроводной порт компа, вошёл в телефон и стал искать фото в его памяти.

– Ну, по эстетике. Кое-кто предпочитает невольниц. На Кипре нам читали курс арт-рабства, прикольно. Я даже один раз в кино снималась, – похвасталась Джи. – Живое кино, не 3D, понимаешь? В массовке. Тут вот тряпочка и больше ничего.

– Знаю-знаю, – не оборачиваясь, бубнил Локс, доводивший лицо Гера на экране до полного совершенства. – Кипрос-видео, кино для мужчин. Сколько дали за съёмку?

– Три дня кормили на студии. – Джи вспомнила и огорчилась. Турки, одно слово! И с кем договорились, даже тем не доплатили.

– Забирай. Больше так не делай. До свидания.

– А… – Джи загрустила.

«Гонит. Значит, не нравлюсь. А я так старалась – сняла, принесла! Ну что за сволочь! Хоть бы слово хорошее…»