Использованная орком способность была своеобразным рывком призванным резко сократить дистанцию, и никакого подвоха в себе не несла. Всякую секунду, ожидая какой-нибудь хитроумной уловки, Глиф ударил на встречу летящему в него клинку и тот не выдержал повторного дробящего урона. Звон, сноп искр, вновь отбитые руки орка, отлетающий в сторону кусок его длинного меча. Быстрый, но предсказуемый выпад огрызком оружия и последующий за ним удар массивным кулаком. Глиф буквально «читал» своего противника, уже зная, что произойдет в следующую секунду.

Нырнув под летящий кулак, Глиф шагнул вперёд, заставляя орка по инерции «провалится» дальше. Завет кончиком острия безо всякого труда разрезал кожаную броню на бедре орка и заставил его упасть на колено. Вновь щёлкнул кнут, оплетая шею орка, последующий рывок обрушил его на спину, и ни секунды не медля меч императора, смял его лицо, колющим ударом проникая в переносицу и прибивая голову противника к земле…

— Вы так ничему и не научились. Ваша сила ведомая жадностью превращается в слабость. Ваша уверенность в победе над одиночкой, приводит вас к смерти. — Клинок провернулся в ране, превращая лицо орка в кровавую дыру полную раздробленных хрящей и костей. — И даже когда вам дают шанс уйти вы настолько слабы, что не можете пересилить своё раздражение и злость. — Клинок покинул рану, источаемая им тьма смешивалась на металле с кровью и словно дымясь, скатывалась по лезвию, падая в снег — Вы играете, веря в своё бессмертие, и даже не подозреваете, что игрой в этом мире и не пахло… Мы все уже давно рабы Аргентума.

Три недели в пути…

Три недели мёртвой и хрупкой травы под ногами, высушенных деревьев и брошенных деревень. Три недели ночёвок в лесу и в оврагах. Три недели запаха тлена, который пропитал всю экипировку, и казалось, стал одним целым с игроком. Три недели сухих серых лиц искажённых болью и страданием…

Ураган Каор’Дуум уничтожил всех, кто не успел убраться с его пути. Орочья орда отступила к Тарфорду, имперские легионы удерживающие рубеж обороны в соседней от Хребта Асарака локации пали и были рассеяны. Обе враждующие силы понесли колоссальные потери и приостановили боевые действия. Но, как и всякая стихия, этот ураган жил лишь краткий период времени. Пройдя карающей дланью по всем местам пропитанным смертью после боёв враждующих армий, он стал слабеть и рассеиваться. И судя по слухам, которые разносили редкие выжившие, тьма укоренилась где-то в западных лесах Междуречья.

Именно по Междуречью сейчас шагал тёмный эльф. Выйдя за пределы Асарака, он двигался по следам бури и следы эти были пустыней. Если бы не запас провизии добытый в крепости он бы умер от голода. Ведь в узкой прибрежной перемычке, что была следующей локацией после Асарака, не выжило ничто и никто. Здесь буря, наткнувшись на имперский рубеж, щедро обагрённый кровью и людей и орков, разгулялась не на шутку.

Междуречье же пострадало лишь отчасти. Довольно крупный лесной край встретил бурю километрами леса и полным отсутствием пропитанных болью и смертью мест. Это и спасло небольшой городок в центре локации и кучу деревень, раскиданных по местным просторам.

Четыре дня назад Глиф встретил выжившую семью местных, буря самым краем прошлась по их посёлку, выдирая жизнь из всего живого. Их спасло лишь то, что они возвращались в деревню из города и немного разминулись со смертью.

Игрок смог выудить у главы семейства, бородатого и уже седеющего крестьянина немного информации. Буря ушла западнее, высосав все силы из леса и растратив энергию, сначала окончательно остановившись, а затем и рассеявшись. Из-за Ауры Силы крестьянин был испуган и не разговорчив, да и постучался игрок к итак перепуганным местным среди ночи. Но ему показалось, что местный что-то недоговаривает. Когда Глиф задавал вопросы о городе, он как-то странно поежился, не сказав ничего конкретного.

Задерживаться в опустошённой деревне игрок не стал. Было жаль этих испуганных цифр, да и они сами не слишком-то нуждались в его обществе. Раскисшая грязь, в которую превратился растаявший на дороге снег, снова легла под подошвы сапогов Глифа, уводя его в сторону города и ближайших посёлков.

Климат в Междуречье был более тёплым, прикрытые хребтом от ледяного ветра деревья не звенели заиндевевшими ветвями. Снег, не успев выпасть, таял и насыщал землю влагой, которая к середине ночи подмерзала, становясь хрустящей и твёрдой. Днём же дорога превращалась в непролазное, пачкающее сапоги и плащ болото. Но Глиф путешествовал ночью, и такое положение вещей ему начинало нравиться. Скоро и сюда придёт полноценная зима, усложняя передвижение по лесу, а порой и вовсе делая его невозможным без лыж или снегоступов.

Полоса мёртвого высушенного леса, пожелтевшие трупы зверей и разумных остались позади. Глиф, наконец, достиг территорий, не запятнанных чёрной магией. Но дорога, что вела его через редкий лиственный лес полный прогалин и небольших холмов, не давала ему ощущения жизни. Звери и птицы бежали прочь от беды, и как скоро они вернуться было неизвестно. Пустота и шум ветра наполняли ночной лес.

Перекресток на стыке двух ведущих из деревень дорог и центрального тракта встретил Глифа выбивающимся из общего фона звуков поскрипыванием. Еще не видя из-за деревьев сам перекресток, игрок почуял примесь разложения в воздухе, и вовсе не тёмная магия, посетившая этот край, была тому причиной.

Три висельника, своеобразным треугольником опоясывали перекрёсток. Ветер раскачивал их тела, и натянутые верёвки заставляли толстые ветви деревьев скрипеть. Двое мужчин, одна женщина. Все погибли до того как их повесили, о чём говорили раны на телах и не отёкшие лица. Глиф уже повидал повешенных на своём веку еще в Первоисточнике.

Мертвецы были «свежаками», разложение только-только коснулось их, распространяя вокруг пакостный запах. Поочерёдно обойдя их всех, он разрубил перекинутые через ветви верёвки, которые крепились к земле деревянными кольями.

Осмотр первого показал, что крепкий молодой парень с мозолистыми руками был заколот в спину. Второй схожий чертами лица с первым, но более взрослый (наверняка отец или другой родственник) был забит до смерти. Многочисленные шишки и гематомы на голове, сломанный нос, вытекший глаз, сбитые костяшки на правой руке, что говорило об оказанном сопротивлении. Под рубахой грудная клетка словно мешок, до того там всё переломано. Всё тело один большой синяк. Руки такие же грубые и мозолистые, как и у первого. Глиф отошёл от них на несколько шагов и отдышался. Он был привычен к виду трупов, но запах…

Следом наступил черёд женщины. Эту задушили и задушили вовсе не веревкой. Синяки от пальцев душителя опоясывали шею. Такие же синяки игрок нашел, заглянув под платье, на груди и бёдрах…

Дальше осматривать тела было бессмысленно. Над женщиной надругались и убили. Мужиков просто забили как зверей. Да они всего лишь цифры, да местные, но… что-то не давало Глифу продолжить путь.

Одежда! Крестьянские рубахи, башмаки, совсем не воинское телосложение мужчин. Глиф всё больше и больше убеждался в том, что прежде чем идти в город или местный посёлок нужно узнать, что тут произошло. Тем более что в этом мире с подобным моральным уродством он еще не сталкивался. Убийц и головорезов на его пути было пруд пруди, но насильников…

Хлопнули крылья, Хугин решил лично взглянуть на падаль, в которую превратились убитые крестьяне. Уселся на грудь женщины и принялся вычищать перья, посматривая на Глифа.

— Хорошо, что ты пришёл. Мне нужна твоя помощь.

Птица встрепенулась, склонила голову на бок, а затем сорвалась с места, поднимаясь в воздух и тут же падая наземь. Бесшумная антрацитовая вспышка накрыла перевёртыша, и в следующую секунду перед Глифом предстал Варг.

По-волчьи встряхнувшись, Хугин рыкнул, глянул на Глифа и закружил по перекрёстку, склонив голову к земле. Уже через минуту чутьё Хугина увело игрока прочь от тракта и перекрёстка висельников. Сначала Варг вёл Глифа по дороге. Почти час, никуда не сворачивая, игрок и Варг двигались вперёд, и Глиф уже стал сомневаться в правильности своего решения узнать, что именно случилось с погибшими. Его руки были связаны проклятьем, что даровало силу ночью и отбирало её днем, а значит, он был ограничен по времени.