Пока я медленно хромал в их сторону никто вокруг не мог видеть того что творилось у меня внутри. В душе бушевало пламя, и с каждым неуклюжим шагом это пламя сужалось, концентрировалось, становилось плотнее и сильнее пока не превратилось в яркий кристалл сжигающий меня изнутри.

Перед глазами вдруг промелькнула картинка давнего воспоминания, когда-то я уже испытывал нечто подобное. Только тогда не было магии и волшебного мира вокруг, как не было и перерождения у тех, кто погибал. Помню высотки на краю гарнизона в первоисточнике, как волна пыли поднималась после падения термических зарядов, от которых горел сам кислород. Помню звон в ушах и кровь, кровь, кровь — ее облепленные пылью, грязные, свернувшиеся словно желе ошметки, были повсюду. Помню как заторможенный и оглушенный заметил торчащую из под обломков здания женскую руку с красивыми покрытыми лаком ногтями. Я копал, отшвыривал камни в сторону, сдирал об арматуру и острые обломки кожу с ладоней, буквально вгрызался в ту груду, боясь не успеть. Помню как поднатужился и мягко приподнял едва не заработав грыжу особенно тяжелый огрызок бетонной стены и тут же отпустил его бросив обратно. Под ним нечего не было. Рука не была прикреплена к телу, женщина погибла, а я копал между сотрясаемых взрывами улиц рискуя своей жизнью просто так. Тогда я долго просидел, бездумно уставившись взглядом в далекую надпись на стене в спортгородке гарнизона. Там белой краской на стене огромными буквами было написано — БЫСТРЕЕ! ВЫШЕ! СИЛЬНЕЕ!

Это «быстрее, выше, сильнее!» почему-то всплыло именно сейчас. Тогда я и впрямь, очнувшись от ступора, встал и стал сильнее. Та моя первая встреча с войной опалила и выжгла что-то в душе. С тех пор я знал, что мне делать, когда наступал критический момент.

— Быстрее… Выше…Сильнее… — Хрипела сведённая спазмом глотка. Хромающая походка приобретала твердость и выравнивалась, в сведённой судорогой кисти на левой руке что-то щелкнуло и через адскую стреляющую боль я смог разогнуть пальцы. Откуда-то пришла уверенность, что все эти твари мне не противники. Никто из этих наборов программного кода, ведомых искусственным интеллектом, не выживал там, где смог выжить я.

Нарушение функциональной стабильности! Нарушение психических алгоритмов! Протокол «Мимик» под угрозой! Высокая вероятность обнаружения объектом «Охотник»

— Быстрее… Выше…Сильнее… — Ставшие вдруг непослушными губы выплёвывали слова. Ноги пронесли меня мимо лежащей в неестественной позе Фабии, мёртвые глаза которой с удивлением взирали прямо на меня. Боль, которой не должно было быть, лишь укрепляла мою мрачную ярость. Оба врага вцепились руками в чашу, и оба горели. Пламя то появлялось на участках их тел, то исчезало, оставляя страшные ожоги. Охотник повернул ко мне лицо, наполовину сожженное ярким светом который источала чаша, в его глазах обращенных ко мне на секунду проскочила эмоция, впервые уведенная мной на этом насколько знакомом, настолько и чужом лице — узнавание.

Протокол «Мимик» прекратил действие. Внимание вы обнаружены, «Охотник» классифицировал вас как объект «Система 0013»! Ваше дальнейшее отключение собственных психических блоков может привести к критической ошибке! Интеллектуальный резерв не готов к переходу на следующий этап развития!

Яркое сияние артефакта заполонило пространство, ослепляя глаза и раня плоть. Охотник попытался дернуться ко мне, но его руки словно прикипели к раскалённой чаше, не давая ему сдвинуться с места. Марларзим что-то рычал ему в лицо, продолжая давить, пытаясь сдвинуть чашу ближе к охотнику и совершенно не обращая на меня внимания.

— БЫСТРЕЕ!!!! ВЫШЕ!!! СИЛЬНЕЕ!!!

Я ударил в самый центр сияния, чаша разлетелась десятком золотых бликов энергии, ударная волна подбросила нас в воздух и время замерло.

Попытка подключения…

Прямо под нами образовался гигантский черный колодец. Сад, ураган изнанки, выжившие забившиеся в дальние уголки локации и даже трупы исчезли. Огромный пресс давления обрушился сверху и низверг нас в глубины колодца. Осколки чаши словно рой насекомых ухнули вниз вместе со мной. Один за другим каждый из осколков вспыхивал и рывком сокращал расстояние, прямо налету опускаясь на мою руку. Словно доспех из расплавленной стали остатки чаши покрыли руку от кончиков пальцев до плеча…

Подключено! Разблокированы скрытые блоки памяти! Разблокировано эмпатическое управление!

В лицо дохнуло холодом, и мы вывалились над скальным обрывом в десятке метров над землёй укрытой ледяным панцирем и снегом. Обрыв не был крутым и снег сильно смягчил падение, но в полете мы набрали приличное ускорение и потому три искалеченных тела катились дальше по склону не в силах остановиться. При падении мне показалось, что у меня сломалось все, что вообще могло сломаться, но мне было абсолютно плевать.

Спуск так же резко закончился, как и начался. Скатываясь последним я рухнул прямо на пытавшегося подняться Марларзима. В глазах утратившего источник своей силы и искалеченного непися плескался ужас. Сжав его голову обоими руками я рывком дернул его на себя и ощерившись, зарычал ему в лицо, а затем впился зубами в щеку. Вырвав кусок плоти я выплюнул ему его в лицо, и раз за разом опуская сверкающую золотом руку превратил его череп в кашу. Удары были настолько сильны, что куски скальной породы под головой непися покрылись россыпью трещин.

С правым глазом что-то случилось, я нечего не видел с той стороны. Попытавшись подняться, я лишь судорожно дернулся и остался в лежачем положении. Движение на периферии зрения заставило меня развернуться, помогая себе руками и поползти. Золотая рука сама по себе ставшая артефактом после соединения с чашей Марларзима пальцами ломала камень и лёд, глубоко проникала вглубь породы и позволяла мне ползти, мощными рывками толкая всю остальную изломанную груду мяса вперед.

Рядом в снегу замер охотник, он лишился руки по локоть, а одна из его ног была выгнута под неестественным углом сломанная где-то в районе колена. Неугасимая ярость продолжала гореть во мне, и осталось всего одно дело, после которого можно будет умереть — вбить в землю охотника размозжив его кости в кровавую труху.

Непись так похожий на Гелло что-то бормотал и издавал непонятные звуки похожие на всхлипывания. Наконец добравшись до него, я рванул его на себя, переворачивая, и опешил…

Вся моя ярость куда-то делась. Я замер, не решаясь нанести удар. На меня смотрел не охотник, на меня смотрел мой друг. Я не мог перепутать взгляд того бездушного опасного монстра и вот эти глаза в которых плескалась ужасающая мука. По целой стороне лица Гелло не задетой страшным ожогом, который покрывал остальные части его тела катились слёзы. Что-то забулькало в его груди, и он попытался заговорить. На губах выступила кровавая пена, делая его вид еще ужасней.

— Добей… — всхлип и новая слеза покатилась по лицу вора.

— Боль не блокиру…Добе… — судорога пробила его тело, оборвав на полуслове, в груди еще сильней заклокотало.

Меня затрясло, на моих глазах происходило что-то ужасное. Что-то что я не мог вот так сразу осмыслить.

— Он возвращается, добей! — Последняя фраза получилось на удивление чистой и после нее в глазах моего друга плеснулось нечто чужое. А я всё никак не решался нанести удар.

Изменилось все в один миг. Моргнув, Гелло исчез, а на смену ему пришел охотник. Я понял это по тому как, казалось бы, безвольное тело вора напряглось, становясь своего рода стальным. Рука метнулась ко мне, и сдавила словно в тисках голову грозя раздавить череп, но я больше не был тем старым Глифом.

Ответный удар пробил грудную клетку вора, энергия артефактной руки разгорелась, изнутри выжигая охотника. Из его глаз ударили лучи света, и он умер. Перед тем как его взор застыл, мне показалось, что в нём снова мелькнуло что-то человеческое, что-то, что принадлежало не бездушной программе, а моему другу.

Откинувшись на спину, я просто лежал и смотрел вверх. С облаков сыпались хлопья снега, постепенно покрывая меня и грозя со временем окончательно засыпать. Наблюдая за падающими с вышины снежинками, я размышлял.