– У нас нет никаких проблем. – Его голос вспыхнул гневом.
Кофе выплеснулся из чашки, обжег руку.
– Я… я имею в виду двигатель. И опреснитель.
Джейк подошел к ней вплотную, нацелил ей в лицо расставленные большой и указательный пальцы.
– Вот насколько я близок к прорыву. Еще пара дней – и все. Уж пару-то дней мы протянем? Или ты в меня совсем не веришь?
Они стояли очень близко друг к другу, достаточно близко для поцелуя, но Виржини не видела в его глазах ничего, кроме ярости. Сердце сжалось.
Джейк развернулся и отошел к штурманскому столу.
– А ночью? Пока я тут работал? Ты и тогда была с Витором?
Сработал полузабытый рефлекс – промолчать. Она попыталась перебороть его. Это не то же самое… Он не такой. Медленно поставила его чашку обратно на стойку, помешала яйца на сковороде.
– А Тереза? Что об этом думает она? Если она вообще была с вами. Может, она в это время ушла за покупками в местный торговый центр?
– Тереза… – Виржини замялась, – она спала. У нее болела голова.
Он фыркнул:
– Еще бы. А тебе не приходило в голову, что он только и ждет, чтобы заполучить тебя в свои лапы? И что он до смерти хочет меня обставить, доказать, что он круче?
Она посмотрела на яичницу и выключила газ. Неужели в нем говорят лишь его комплексы из-за денег? Что на него нашло? Она повернулась, держа в руках ложку. Лицо Джейка было искажено яростью.
– И что же ты дала ему взамен?
– Что? Ничего!
– Да ладно. Я знаю, что ты не настолько наивна.
– Джейк!.. Как ты можешь мне такое говорить?
– Можно подумать, человек вроде Витора стал бы что-то делать по доброте душевной.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты не хуже меня знаешь местные порядки. Черт, да он нам целую лекцию о них прочитал!
Ее терпение лопнуло. Что ж, если он хочет ссоры, он ее получит.
– Да, знаю. Мы тут работаем вместе, помогаем друг другу. По крайней мере, я помогаю. – Она ткнула в него ложкой: – А вот ты день за днем прячешься здесь и ничего не делаешь.
– Ничего? По-твоему, я ничего не делаю?!
Она указала на сломанный двигатель. Его части были разбросаны по всему полу.
– Делаешь, но что бы ты ни делал, это не работает, не так ли? Однако помощи ты не принимаешь. Ты всех оттолкнул.
– Да, потому что это не их проблема.
– Ну а что, если у тебя ничего не получится? Почему обязательно быть таким упрямым? Отгораживаться от нас? Отгораживаться от меня? Я тоже пытаюсь помочь. Витор сказал…
– Я прекрасно знаю, что тебе сказал Витор, – перебил он и изобразил акцент: – «Позволь тебе помочь, стать твоим рыцарем в сияющих доспехах. Я богат, а ты бедна. У меня есть гораздо больше, чем мне нужно».
Она бросила ложку на сковороду, расплескав яичную массу.
– Я же сказала, что это подарок. Он дал воду нам обоим, а не только мне. – Виржини невольно повысила голос. – Я думала, ты обрадуешься. Думала, если у нас будет вода, нам станет полегче, у тебя появится побольше времени. У нас появится побольше времени.
Он схватился за голову:
– Твою мать, Ви. Как ты могла принять что-то от Витора, не посчитавшись с моими чувствами? В какое идиотское положение ты меня ставишь, вынуждая полагаться на подачки от другого мужика, делая меня его должником? Разве у нас нет воды? Я сказал Витору, что у меня все под контролем, а теперь ты это опровергла. И вообще, какого черта ты проводишь с ним столько времени? – Он не дал ей возможности ответить. – Я же сказал тебе, я все починю. Мне не нужна помощь. Ты сказала, что веришь в меня, – это была ложь? Мы докатились до того, что лжем друг другу?
Слова замерли у нее на губах. Что, если он прав? Неужели они лгут и себе, и друг другу?
Джейк повернулся, чтобы спуститься в двигательный отсек.
– Я не нуждаюсь ни в чьей благотворительности, – бросил он через плечо, голос его почти сорвался на крик. – Отвези канистры назад. Ви, я серьезно. Отвези их назад.
Когда Виржини подвела шлюпку к борту «Санта-Марии», на яхте было тихо. Ладони у нее горели, она отняла их от весел, чтобы осмотреть. Кожа покраснела, наметились белесые волдыри. Морщась от боли, она сжала и разжала кулаки. Глупо, правда. Зачем надо было грести так быстро, какой от этого толк.
– Эй! – крикнула она, постучав по корпусу «Санта-Марии». – Есть кто дома? Витор? – Тендера у яхты не было, но она на всякий случай постучала снова. – Тереза?
Никто не показался. Шлюпка «Ласточки» тоже исчезла, как и дайверское снаряжение Роли с кормы «Ариэля». Наверное, отправились ловить рыбу, без нее – она слишком поздно проснулась. Завтра нужно быть готовой вовремя. Виржини откинулась на банку и позволила шлюпке покачивать ее на волнах. Нижняя часть катамарана отражала солнечный свет, и она смотрела, как блики танцуют в воронках и завитках, проблесках и вихрях, беспрерывно меняясь, перемещаясь. После ссоры она просто радовалась минутам покоя.
Таких скандалов у них еще никогда не случалось. Конечно, Джейк оборонялся, но он был несправедлив к ней. И хуже всего его тон. Впервые он ей приказал. Она слишком хорошо знала, каково это, когда тобой помыкают, когда твой муж ожидает от тебя подчинения, требует его. Пожалуйста, пусть такое больше не повторится. Еще раз она не выдержит.
Не было какого-то одного события, которое положило конец ее первому браку, никакой грандиозной ссоры, просто ее собственное «я» постепенно таяло, исчезало, пока в один прекрасный день, начавшийся как обычно, она не ощутила, что от Виржини Дюран почти ничего не осталось. Она не кинулась собирать чемодан, она даже не поняла, что уходит от него, пока осознание этого не излилось вместе со слезами на кухне ее матери. Помогло расстояние между Лондоном и Парижем, она поняла, что вовсе не обязана возвращаться. «У тебя есть выбор», – сказала тогда мама. Когда она наконец вернулась – только за вещами, – мать, точно сторожевая собака, стояла у двери в квартиру. Освободившись от этой зависимости, Виржини поклялась себе, что никогда больше не позволит мужчине – да вообще кому-либо – так ее контролировать. А потому сейчас она не собирается сидеть сложа руки и позволять Джейку командовать ею. Она с таким трудом собрала себя по кускам: новая страна, арендная плата, которую она платила сама, работа, которую нашла сама, прошла собеседование, и ее взяли, несмотря на отсутствие опыта. Она считала, что они с Джейком – партнеры, равные члены команды. И сейчас она должна кое-что сделать, нравится ему это или нет.
Две канистры, стоявшие на дне шлюпки, были в идеальном состоянии – похоже, раньше ими не пользовались. Она не станет возвращать их Витору, она сохранит их. Да! Она сохранит подарок, она в своем праве. Но как перелить воду в их баки незаметно для Джейка, если он всегда на яхте? Можно спрятать канистры на острове. Тогда он не разозлится, даже не узнает, что она пошла против него. А если вода им понадобится, если они совсем отчаются, она принесет канистры, и он обрадуется и благодарно посмотрит на нее. Это станет ее вкладом в их партнерство, поможет им обоим.
Виржини оглянулась на «Путеводную звезду» – Джейк по-прежнему под палубой, так что если она собирается это сделать, то действовать нужно сейчас, пока он не видит. Оттолкнув шлюпку от «Санта-Марии», Виржини взялась за весла.
Цикады без умолку стрекотали в полуденной жаре, приближаясь к пику, который никогда не наступал. Виржини стояла на коленях, сгребая и копая песок с упорством муравья, она рыла яму с такой ожесточенностью, что сбилось дыхание.
Здесь, на восточной стороне острова, все было громче – грохот волн, шуршание каких-то существ в сухих водорослях у линии прилива. Что это за существа, она не знала и не собиралась отвлекаться на то, чтобы узнать. Здесь остров был куда суровее.
Когда она выгребала очередную горсть, пальцы наткнулись на что-то твердое. Она пошарила в песке, подцепила предмет и вытащила. Это было донышко миски из отполированной кокосовой скорлупы с отколотыми зазубренными краями. Она отряхнула находку, рассмотрела. На внешней стороне была вырезана морская сценка: волнистые линии, изображающие океан, над ними рыба в прыжке, под ними плывет черепаха. Миска была старой, похожие выставлялись у них в музее в шкафу рядом с «обезьяньими кулаками»[37] и безделушками из морских ракушек. Детали были выполнены с ювелирной точностью, выведена каждая пластинка черепашьего панциря. Судя по всему, миска принадлежала одному из каторжников или надзирателей. Но Виржини не могла представить, чтобы британский надзиратель часами вырезал на донышке миски рисунок. Наверняка миска принадлежала заключенному. Выходит, красота имела значение даже в самом суровом месте. А всегда ли красота имеет значение? Легче ли переносить заключение в таком месте, как Амаранте? Сияющее небо над головой, мягкий песок под ногами – помогает ли это хоть сколько-то? Или от всего этого только хуже? Она подумала, что власти, возможно, выбрали Амаранте неслучайно: вот рай, несущий боль.
