Фенрир, раненый, но живой, поднялся на командный пункт, встав рядом с Железным Ликом. Он видел всё — и поединок с Октавианом, и появление банши, и странную трансформацию своего командира после поглощения призрака.

— Это слишком дорогая цена, — тихо сказал он, глядя на метку в форме спирали, теперь видимую через разорванный доспех на груди Железного Лика. — Каждый раз, когда ты используешь эти артефакты, ты теряешь часть себя.

Железный Лик повернулся к нему, и Фенрир едва сдержал возглас удивления и страха. Глаза за маской изменились — теперь они светились не просто янтарным, а сложным, переливающимся светом, словно внутри черепа горело нечто, не принадлежащее этому миру.

— Возможно, — ответил Железный Лик, и его голос звучал одновременно знакомо и чуждо. — Но сегодня это была необходимая жертва. Мы остановили вторжение, которое могло уничтожить всё, что мы построили.

Он посмотрел на поле боя, усеянное телами каскадийцев и немногих павших легионеров. Победа была абсолютной, но в ней не было триумфа, лишь странное чувство неизбежности, словно всё это было лишь шагом к чему-то большему.

— Собирай раненых, — приказал он Фенриру. — Мы возвращаемся в Затерянную долину. Нисенхейм сегодня получил передышку, но война ещё не окончена.

Фенрир кивнул и спустился вниз, чтобы организовать отступление. Железный Лик остался один на командном пункте, глядя на заходящее солнце, окрашивающее ущелье в кроваво-красные тона.

Странное чувство одолевало его — не усталость, не боль, а словно… зов. Словно что-то звало его издалека, из-за границ известного мира, из места, окутанного вечным туманом.

И в тот момент, стоя над полем своей величайшей победы, он понял, что его путь в Нисенхейме подходит к концу. Маска, амулет, медальон, поглощённая сущность банши — всё это вело его к чему-то иному, к судьбе, которая лежала не здесь, а… где-то ещё.

Туманы Равенлофта уже протягивали к нему свои невидимые щупальца, пробуя на вкус его сущность, оценивая его потенциал. И скоро, очень скоро, они придут за ним, чтобы забрать в домен вечной ночи и вечного проклятия.

В домен, где его ждал тот, кто был так похож на него самого — человек, ставший чем-то большим, чем человек, носящий маску не из железа, а из многовековой ненависти и одиночества.

Граф Страд фон Зарович, владыка Баровии, искал нового противника, нового преемника, новую игрушку для своих бесконечных игр. И он нашёл его в лице Железного Лика — человека, который так же, как и он сам, пожертвовал своей человечностью ради силы и мести.

А пока Железный Лик стоял на вершине командного пункта, глядя на закат, и в его голове звучали слова, которые он никогда не читал и не слышал, но каким-то образом знал:

«Я — древняя земля с древними грехами.Я — тюрьма без стен и цепей.Я — место, где ночь длится вечно.Я — Баровия. И я жду тебя.»

Триумф, словно сладкое вино, пьянил сознание, разливаясь теплом в венах. Нисенхейм праздновал победу над Каскадийской империей. В каждой таверне, на каждой площади, в каждом доме говорили о битве, где Легион Железной Маски остановил непобедимую армию захватчиков. Народные сказители уже слагали баллады о лидере повстанцев, чье имя произносили с трепетом — Железный Лик.

Герой. Спаситель. Освободитель. Чудовище. Некромант. Демон.

Границы между определениями размывались, истина и легенды сплетались в единый миф, обрастая деталями с каждым новым пересказом.

Столица Нисенхейма, веками известная как Королевский Град, теперь носила новое, революционное имя — Вольноград. Бронзовые статуи монархов были сброшены с пьедесталов, королевские гербы заменены символом Легиона — стилизованной железной маской на фоне восходящего солнца. Новая эра начиналась в старом королевстве, эра, которую многие связывали с именем Железного Лика.

Но сам виновник этих перемен не участвовал в празднествах. После битвы в Ущелье Скорби он стал еще более замкнутым, отстраненным, словно физически присутствуя в этом мире, но душой пребывая где-то далеко. Спираль, выжженная на его груди после поглощения банши, продолжала пульсировать темным пурпуром, а маска, слившаяся с лицом, изменилась, став еще тоньше, еще более живой, почти полностью неотличимой от настоящей кожи из металла.

Фенрир, его верный заместитель и старейший друг, заметил эти изменения раньше других. Он видел, как их предводитель проводит долгие часы в одиночестве, глядя на восток, где вечерний туман клубился над Пограничными топями — зыбкими землями на границе королевства. Он видел, как Железный Лик изучает древние тексты, привезенные из руин Старого Города, и странные артефакты, собранные за годы странствий. Он видел, как тот иногда замирает, прислушиваясь к чему-то, что не слышал никто другой.

В тот вечер, через месяц после битвы в Ущелье Скорби, Железный Лик созвал совет командиров Легиона в центральном зале Цитадели Свободы — древней крепости в центре Вольнограда, некогда служившей королевским дворцом, а теперь ставшей штаб-квартирой новой власти.

Высокие сводчатые потолки с фресками, изображавшими сцены из истории Нисенхейма, гобелены на стенах, мраморные колонны — все напоминало о былом величии династии Родериков. Но теперь здесь собрались совсем другие люди — не напудренные аристократы, а жёсткие воины, прошедшие огонь и кровь.

Карн Одноглазый с новым шрамом через всю щеку — подарком каскадийского легионера. Лирика с левой рукой на перевязи — следствие вражеской стрелы, задевшей сухожилие. Хозяин Шёпота, вечно невозмутимый, со своей козлиной бородкой и глазами, скрывающими больше тайн, чем все дипломаты старого королевства вместе взятые. Тень, как всегда, в глубоком капюшоне, из-под которого виднелись только бледные губы, сегодня изогнутые в странной полуулыбке. Генерал Аркас, постаревший за месяц после битвы на десяток лет, со спиной, прямой как копье, и взглядом, острым как меч.

Все они ждали, пока Железный Лик займет свое место во главе стола. Но он не спешил, медленно обходя зал, проводя металлическими пальцами — ещё одно изменение, произошедшее после Ущелья Скорби— по стенам, как будто пытаясь почувствовать саму историю, впитавшуюся в камень.

— Нисенхейм стоит на пороге новой эры, — наконец произнёс он, и его голос, изменившийся после поглощения банши, эхом отразился от древних стен. Теперь в нём звучали нотки, которых раньше не было — вибрирующий резонанс, словно говорили одновременно несколько существ, использующих одно горло. — Каскадийцы отброшены за границы, король мёртв, церковь Святой Катарины лишена власти. Впервые за тысячу лет народ сам определяет свою судьбу.

Он повернулся к командирам, и янтарный свет из глазниц его маски, казалось, стал ярче в полумраке зала.

— Но мы лишь в начале пути. Истинная битва ещё впереди.

Фенрир нахмурился.

— Ты говоришь о каскадийцах? Они не вернутся, по крайней мере, не скоро. Не после того, что мы сделали с их армией.

Железный Лик покачал головой, и маска приобрела задумчивое выражение — тонкие морщинки появились в уголках глазниц, металлические губы сжались в прямую линию.

— Я говорю о враге более коварном, чем любая империя. О враге, который живёт внутри каждого из нас, — он обвёл взглядом присутствующих. — Жажда власти. Коррупция. Предательство. То, что уничтожило старый порядок, может уничтожить и новый, если мы не будем бдительны.

Это была странная речь для человека, который обычно говорил конкретно, по существу, избегая философских рассуждений. Командиры переглянулись, не совсем понимая, к чему он клонит.

Генерал Аркас, привыкший к дисциплине и чёткости старой военной школы, откашлялся.

— Мой командир, народный совет ждёт указаний относительно новой структуры управления. Многие провинциальные лорды выразили готовность присягнуть Легиону, но они хотят знать, кто будет во главе.

— Кто будет во главе, — эхом повторил Железный Лик, словно пробуя слова на вкус. — Вот в этом и заключается проблема. Люди всегда ищут лидера, фигуру, на которую можно возложить ответственность… и вину.