— За что?

— За защиту. За расследование. За предотвращение катастрофы, которая может изменить сам фундамент реальности.

В дверях кабинета появилась Элеонора Пембертон — полная женщина лет пятидесяти пяти, в цветастом платье с кружевным воротником. Экономка, секретарь, сиделка — она взяла на себя все эти роли после того, как Артур… после пожара. Её материнская забота была единственным, что удерживало его от окончательного саморазрушения.

— Мистер Блэквуд, у вас посети… — она осеклась, увидев Грея.

На мгновение — всего на мгновение — в её добрых карих глазах мелькнул первобытный ужас. Инстинктивная реакция на нечто фундаментально чуждое человеческой природе. Но британская выдержка взяла верх. Она моргнула, и страх сменился профессиональной учтивостью.

— Принести чай для гостя?

— Благодарю, но я не употребляю… земные напитки, — Грей повернул голову, и Артур поклялся, что услышал механический щелчок, словно шестерёнки провернулись под искусственной кожей. — Впрочем, ваше присутствие может быть полезным, миссис Пембертон. В конце концов, это касается всех обитателей дома номер 221°C.

Элеонора вошла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Села на краешек дивана, сложив руки на коленях. В камине что-то треснуло, и пламя на мгновение окрасилось фиолетовым — неестественный цвет, от которого тени заплясали как живые.

— Что за дело? — Артур наконец спросил, понимая, что альтернативы нет. — И почему я?

— Дэмиен Кросс, — Грей достал визитную карточку. Чёрный картон с серебряным тиснением материализовался между его пальцами. — Полагаю, имя вам знакомо?

Артур кивнул. Кросс — рок-звезда нового поколения, чьи песни сочетали классическую поэзию с современным саундом. Красавец с длинными чёрными волосами и голосом, способным заставить плакать камни. В прошлом месяце его концерт в О2 Арене собрал двадцать тысяч фанатов.

— Музыкант. И что?

— Мистер Кросс убеждён, что его преследует… — Грей сделал паузу, подбирая слова из ограниченного человеческого словаря, — нечто. Тени в углах сцены. Голоса, шепчущие его имя задом наперёд. Лица в отражениях, которых там быть не должно.

— Паранойя рок-звезды? — Артур усмехнулся, насколько позволяла стянутая рубцами кожа. — Кокаин творит чудеса с воображением.

— Мистер Кросс не употребляет наркотики. Более того, он никогда не употреблял ничего сильнее аспирина. Его кровь… особенная.

Последнее слово повисло в воздухе, как капля яда в стакане воды. Медленно расползалось, отравляя атмосферу комнаты.

— Особенная? — переспросила Элеонора, и Артур уловил в её голосе нотку… узнавания?

— Как и кровь мистера Блэквуда. Как и ваша, миссис Пембертон. Все вы несёте в себе наследие. Дремлющее, но пробуждающееся. Огонь был катализатором для Артура. Для вас… скоро узнаем.

Элеонора побледнела и непроизвольно перекрестилась. Старый жест, автоматический, словно рука помнила движение из далёкого детства.

— Почему я? — Артур кивнул на свои деревянные протезы. — В Лондоне сотни детективов. С работающими конечностями. С лицензиями. С репутацией.

Грей наклонился вперёд, и воздух вокруг него исказился, как над раскалённым асфальтом в жаркий день.

— Именно поэтому, мистер Блэквуд. Ваше… состояние делает вас идеальным кандидатом. Огонь оставляет метки не только на теле. Он меняет саму сущность человека. Открывает двери, которые должны оставаться закрытыми. Или, в вашем случае, приоткрывает дверь, которая всегда была в вас. Наследие крови Блэквудов.

— Я не понимаю.

— Пока не понимаете. Но поймёте. Если примете предложение.

Артур потянулся за стаканом виски, стоящим на краю стола. За последние четыре года это движение стало автоматическим — проснулся, налил, выпил, налил снова. Круговорот алкоголя в разрушенном организме.

Деревянные пальцы задрожали. Стакан выскользнул, полетел вниз. Время словно замедлилось — Артур видел, как стекло кувыркается в воздухе, как янтарная жидкость выплёскивается, образуя спираль капель.

Грахнуло стекло о пол. Осколки разлетелись веером. Виски растёкся по персидскому ковру — подарок Маргарет на десятую годовщину свадьбы.

— Чёрт! — Артур закрыл глаза, чувствуя привычное унижение. — Чёртовы деревяшки!

— Позвольте.

Грей протянул руку в серой перчатке. Пальцы растопырились, словно дирижёр, дающий знак невидимому оркестру.

И осколки потекли вверх.

Артур открыл глаза и застыл. Десятки осколков поднимались с пола, кружась в замысловатом танце. Капли виски втягивались обратно, собираясь в единый поток. За считанные секунды стакан собрался заново — ни трещинки, ни царапины. Виски вернулся внутрь, не пролив ни капли.

Стакан мягко опустился на стол.

— Как вы…

— Время не так линейно, как принято считать. Особенно время мелких трагедий. Разбитый стакан, пролитое вино, сказанное в гневе слово — всё это можно… пересмотреть.

Рука Грея коснулась деревянного протеза, и по нему прошла волна тепла. Не обжигающий жар огня — другое тепло, живое, пульсирующее, как кровь в венах.

— Что вы делаете? — Артур дёрнулся, но рука Грея удержала его.

— Показываю возможности. Ваше тело помнит, каким оно было. Каждая клетка хранит информацию о своей истинной форме. Нужен лишь… катализатор.

Деревянная рука начала меняться. По поверхности пробежала рябь, словно твёрдая древесина стала жидкой. Артур смотрел, не в силах отвести взгляд, как проступают очертания костяшек пальцев, как формируются линии ладони, как дерево бледнеет, приобретая оттенок человеческой кожи.

На мгновение — всего на мгновение — он почувствовал тепло собственной ладони. Ощутил текстуру ткани рукава. Уловил биение пульса в запястье.

А потом всё вернулось. Рука снова стала деревянной, бесчувственной, мёртвой.

— Это возможно, — тихо сказал Грей. — Полное восстановление. Но за всё приходится платить.

— Какова цена?

— Служба. Временная. Ограниченная конкретным заданием. Вы обеспечиваете безопасность мистера Кросса, расследуете источник угроз, устраняете их при необходимости. Взамен…

— Взамен?

— Поддержка. Ресурсы. И да — восстановление вашего тела. На время выполнения задания.

— А после?

— После решите сами. Продолжить сотрудничество или вернуться к… — Грей обвёл взглядом кабинет, — текущему положению вещей.

Артур взял контракт неуклюжим движением. Бумага была странной на ощупь — одновременно шершавой и гладкой, тёплой и холодной. Текст расплывался перед глазами, словно написанный водой по воде. Только последняя строчка была чёткой:

«Подписант соглашается служить Балансу между Гранями до исполнения условий или наступления Конвергенции».

— Что такое Конвергенция?

— Надеюсь, вам никогда не придётся узнать.

Улыбка Грея была геометрически идеальной и абсолютно бесчеловечной. Словно кто-то объяснил ему концепцию улыбки, но забыл упомянуть о том, что она должна выражать эмоции.

— Мистер Блэквуд, — голос Элеоноры дрожал, — может, стоит подумать до утра? Посоветоваться с юристом?

Но Артур уже знал ответ. Четыре года медленного умирания в этом кресле. Четыре года унижений, боли, одиночества. Агентство на грани банкротства. Сын, который не отвечает на звонки — последний раз они говорили год назад, и разговор закончился криками и хлопаньем дверью. Бывшая жена, приславшая документы на развод через курьера.

И эта пульсирующая пустота внутри, которую не заполнить ни виски, ни работой, ни воспоминаниями о прошлой жизни.

Что ему терять?

Он взял ручку, зажав её между деревянными пальцами. Подпись вышла корявой, детской, но разборчивой: Артур Джеймс Блэквуд.

Момент подписания был похож на удар электрическим током. Воздух в комнате сгустился, словно перед грозой. Тени в углах зашевелились, потянулись к центру комнаты. Огонь в камине на мгновение стал чёрным — не погас, а именно почернел, продолжая гореть тёмным пламенем.

А потом пришла боль.

Но не та тупая, изматывающая боль, к которой он привык за четыре года. Это было нечто иное — острое, пронзительное, живое. Словно тысячи раскалённых игл пронзали каждую клетку его тела.