– Бедную сиротку, – согласился Герд, гадая, что и откуда известно Матеусу.

– Тина Ферен, – прочел граф, вытащив из пачки документов небольшой пергамент. – Восемнадцати лет, высокая, волос рыжий, глаза светло‑карие или желтые, сирота из приюта в городе Але… Я правильно излагаю факты? – поднял взгляд Матеус Бём.

– Да, пожалуй, – вынужден был согласиться Герд, хотя и не понимал, как это возможно.

– Тогда извини! Если бы ты пришел вчера, я бы пропустил вас на все четыре стороны, кем бы ни была на самом деле эта девица. Да хоть и претендентка! Насрать! Уж верно, с тобой, командир, мы бы сговорились. Но увы. Это письмо – в копиях – поступило сегодня утром и ко мне, и к Евгению, и к Дарии. А это, согласись, меняет весь расклад. Девица – претендентка, и тронуть ее или открыто поддержать – означает начать войну…

5

– И кто автор послания? – Ада с большим трудом сдерживала себя, чтобы не зарычать.

– Аноним, – кисло улыбнулась Дария.

– Но если так, каким образом это письмо вообще попало к тебе? Твой секретарь…

– Мой секретарь обратил внимание на присутствие на документе одного из моих личных кодовых слов. Тот, кто это писал, вхож в самые высокие сферы, а это, согласись, делает документ куда как более интересным, анонимный он или нет.

– Значит, нет?

– Ада! – вздохнула Дария. – Ну конечно, нет! Как может быть иначе? Я и вчера не согласилась бы пропустить вас, не выяснив, кого это ты так спешно везешь в столицу. Ты же не ребенок, знаешь правила игры!

– Мы могли бы договориться… – осторожно «предположила» Ада.

– А вот это уже совсем другой разговор! – улыбнулась собеседница. – Договориться не поздно и сейчас, но ни о каком пропуске в Ландскруну, разумеется, речь не идет. Ты уполномочена говорить со мной?

– Да.

– Отлично! Вина! – хлопнула в ладоши Дария.

Она все еще оставалась интересной женщиной, хотя возраст брал свое. Трудно выглядеть хорошо, когда тебе за семьдесят, но еще двадцать лет назад…

«Все проходит, – согласилась мысленно Ада. – Проходит молодость, стирается красота. И у людей это происходит гораздо быстрее, чем у оборотней. Увы!»

Двери открылись, и две служанки быстро, но практически бесшумно накрыли «легкий ужин»: вино, сладости, заморский шоколад и местные фрукты.

– Итак. – Дария взяла бокал, но не спешила пить. – Она и в самом деле дочь Леопольда?

– Полагаю, что да.

– Похожа на Вернов?

– Скорее на мать, насколько я могу судить. Впрочем, рот скорее верновский и еще, пожалуй, высокие скулы. Ну, и рост, разумеется. Девушка уже выше меня…

– Беда с этой наследницей! – Княгиня сделала глоток вина и отставила бокал. – Темная лошадка: возникла из ниоткуда, и история не сказать чтобы достоверная. Но если все бумаги настоящие, ее позиции неколебимы. Родная дочь императора, да и по материнской линии не кухарка. Знать бы наверняка!

– Спасибо за откровенность! – Ада тоже взяла бокал и сделала несколько глотков.

– А чего мне тебя стесняться?! – удивилась Дария. – Мы с тобой, почитай, свои люди. Но прежде чем перейти к переговорам, я хочу знать о ней больше. Кто? Что? Как?

– Спрашивай! – Ада отпила еще вина.

– Она? Ну, ты понимаешь, я просто не хочу произносить этого слова вслух, даже здесь. Она?

– Нет, – покачала головой Ада, хотя и знала, что, скорее всего, лжет. – Нормальная девушка, здоровая… красивая… умная.

– Красивая? – По‑видимому, Дария все‑таки уловила некоторую неуверенность в голосе Ады.

– Красивая, – отметая сомнения, заверила Ада. – Но не по этой части.

– Ну, это пока не попробовала, как узнаешь? Или ты уже?

– Я нет, но ей явно нравятся мужики.

– И? – заинтересовалась Дария.

– Пока ничего определенного, – отмахнулась Ада. – И никого.

* * *

– Но что же сама эта барышня? – Вопрос, казалось, возник в глазах Евгения раньше, чем сорвался с губ. Герцог был заинтригован. Его интерес был родом страсти, никак не меньше.

– Скажи, Александр, что она собой представляет? Опиши мне ее, расскажи, какая она, ведь ты же знаешь!

– Какая вам разница, Евгений! Зачем вам это, ваша светлость?!

Сандера возмущало это праздное циничное любопытство, но следовало признать, в этом был весь Евгений. Он не умел по‑другому. Просто не мог.

– С каких пор ты обращаешься ко мне на «вы»? – почти искренне поднял брови герцог Гаррах. – Александр, мы же кузены как‑никак! Будь проще!

– Как скажешь, – пожал плечами Сандер, хорошо знавший цену такого рода панибратству.

– Итак!

– Длинная, как жердь, – вяло ответил не желавший говорить на эту тему Керст, у него просто не было выбора. – Волосы рыжие, как пакля. Глаза раскосые и желтые. Кожа темная…

– В общем, уродина? – прищурился Евгений.

– Тебе станет легче, если скажу, что красавица?

– Скажи! – предложил герцог.

– Хорошо, – согласился Керст. – Красавица.

– Что, – сочувственно поинтересовался Евгений, – не дала?

– Вроде того.

– Сочувствую. И все‑таки?

– Красивая, – признал Керст, вспомнив другую Тину. – Глаза миндалевидные, чуть раскосые, внешние края загнуты вверх. Цвет… янтарный, пожалуй…

– Мда…

– Кожа чуть смуглая, матовая, скулы высокие…

– Продолжай!

– Волосы цвета осени…

– Да ты поэт, Александр! Янтарь и краски осени! Весьма убедительно. И что, действительно такая высокая?

– Почти с меня ростом.

– Ого! Ничего себе малютка. А остальное?

– Что именно?

– Грудь, зад, что там еще?

– Ноги прямые, – криво усмехнулся Сандер и, перехватив заинтересованный взгляд герцога, объяснил: – Она носит мужские штаны.

– Вот оно как! – кивнул Евгений. – Это хорошо: церковь не любит шлюх, наряжающихся мужчинами! Так что там с сиськами?

– У нее полная грудь.

– Зад?

– Нормальный у нее зад.

– Ты прав, – согласился Евгений. – Нам не подобает, но… Понимаешь, Сандер, я должен быть уверен, что она будет хорошо смотреться на суде.

– Мы еще не дошли до суда, – покачал головой Сандер. – Пока она наследница престола, причем наследница первой очереди.

– Так‑так, – покивал Евгений, становясь серьезным. – Назови цену.

– Герцогство Фокко!

– И не думай!

– Я внук императора Якова!

– Незаконный, – покачал головой Евгений. – Твой отец был незаконным сыном Якова, но его хотя бы признавал сыном герцог Фокко. А ты, Александр, уж прости меня, ради бога, бастард бастарда. Звучит как титул, но все‑таки не титул.

– Но ты же только что назвал меня кузеном, мы двоюродные братья!

– Наедине я могу признать тебя хоть родным дедушкой, но официально ты всего лишь Сандер Керст.

– У моей бабушки был собственный титул, перешедший после ее смерти моему отцу…

– Ну, что ж, – согласился герцог с явным удовлетворением. – Это уже совсем другой разговор. Думаю, что организовать твое признание графом ан дер Глен…

– Бароном, – поправил Сандер.

– Да нет, – усмехнулся Евгений. – Твоя бабушка Надин получила от императора не баронский, а графский титул, но никто этого, разумеется, не знал. Я и сам, если честно, узнал совсем недавно. Я тебя удивил?

– Да, – признал Сандер.

– Надеюсь, это приятный сюрприз?

– Да.

– Тогда по рукам?

– Как только получу грамоту.

– Тоже верно, – улыбнулся Евгений. – Значит, завтра. Вечером. Здесь же.

– По вашему слову, принц, – Сандер склонился в поклоне. Это был глубокий поклон. Даже несколько излишне глубокий. Но Сандер не хотел, чтобы Евгений видел сейчас выражение его глаз. Ненависть – чувство, которое можно лелеять в себе годами, главное, не позволить ему сжечь тебя изнутри. Но если уцелеешь, отсроченный удар будет полон невероятной сладости.

«Ликуй, Евгений! – думал Сандер, склоняясь в поклоне. – Но знай, у всего есть своя цена, у моего предательства она тоже есть, и заплатить ее придется тебе, принц!»