– И ты еще спрашиваешь, что произошло?! – подняла бровь Тина.

«В моей судьбе и впрямь нет места для случайности!»

– Ты имеешь в виду себя?

– Ты очень проницательный человек, Виктор ди Крей!

– Что ж, тебе пророчила птица удачи!

– Ты знаешь, сколько раз ты повторил это свое «что ж»?

– Тина, ты не дослушала!

– Что ж… – усмехнулась она в ответ. – Продолжай!

– Я… В общем, в конце концов я смог вычислить, кто я такой…

– И чары растаяли. – Тина помнила объяснения Гилды: солнце сильнее тумана, а правда отменяет сон разума.

– Чары растаяли, – согласился Виктор. – Это случилось несколько дней назад, и, поразмыслив над хитросплетениями своей судьбы, я решил и далее оставаться ди Креем.

– Но тебе помешали, – догадалась Тина.

– Меня узнали.

– Вот как, и кто же тот ты, что это стоит обсуждения посередине ночи?

– Имперский граф Гвидо ди Рёйтер.

«Обалдеть! – подумала она ошеломленно. – Но этого не может быть!»

– Ну, здравствуй, «папочка»! – выдавила из себя Тина, не зная, плакать ей или смеяться.

«От судьбы не уйдешь… как и от ди Рёйтера…»

– Да, смешно, – согласился Виктор. – Но дело в том, что о наших отношениях узнал герцог Гаррах…

– И заподозрил, что это неспроста? – поняла Тина.

– Видишь ли, у меня имеется определенного рода репутация…

– Не продолжай! – остановила его Тина. – Но имей в виду, это возьмет время, пока я запомню, что ты Гвидо, а не Виктор.

– Мое полное имя Гвидо Натаниэль Виктор Мария и еще двадцать три преномена,[5] если быть исключительно дотошным.

– Ты уж прости, Виктор, – улыбнулась в ответ Тина, – но в порыве страсти я вряд ли буду перебирать их все!

– А я и не прошу, – ответил он улыбкой на улыбку, – мне достаточно одного!

[1] То есть из лайки (нем. Glacŭleder, буквально – сахарная кожа)

[2] Кунган – узкогорлый сосуд, кувшин для воды с носиком.

[3] По‑видимому, бензол.

[4] Протазан и глефа – виды древкового колющего оружия.

[5] У римлян личное имя было подобно современному мужскому имени.

ГЛАВА 13. Предложение, от которого невозможно отказаться

1. Двадцать седьмой день полузимника 1647 года

В дверь постучали. Вежливо, но настойчиво, с намеком.

«Что ж, маршал, надеюсь, у вас имеются веские основания».

Вставать не хотелось. Вернее, не хотелось размыкать объятий, но…

«Человек предполагает, а Господь Всемогущий располагает, не так ли?»

– Иди! – улыбнулась Тина, выскальзывая из его объятий. – Судя по шуму, у нас снова переменились обстоятельства.

– Похоже на то. – Он встал с кровати и стал быстро одеваться, выхватывая свои вещи из путаницы поспешно сброшенной ночью одежды и тем облегчая поиски Тины, когда та пойдет по его следам.

– Уже иду! – крикнул он Ремту, по‑прежнему околачивавшемуся по ту сторону двери.

– Не спеши! – остановила его Тина. – Момент для побега мы упустили, а сражение без нас не начнется.

Она подобрала с кровати белую виссоновую ленту и начала пеленать грудь. Тина делала это удивительно ловко, движения ее были плавными и вызывающе чувственными, грудь – великолепна, улыбка – чарующа. И вся она – высокая и стройная, словно бы устремленная ввысь – производила настолько сильное впечатление, что у Виктора перехватило дыхание.

«Дьявол! Эта женщина играет со мной в такие игры, каких просто не может знать! Она же еще, по сути, девочка… И мастер ядов, – напомнил он себе. – Она мастер ядов, и как же это сочетается с сиротской юностью, проведенной в приюте дев‑компаньонок?»

– Да, – кивнул он, отвечая на ее последнюю реплику. – Судя по всему, гостиница окружена, но приготовлений к штурму пока не слышно. Нас ждут.

– Почему ты такой умный? – Батистовая сорочка, невиданные в большинстве областей империи панталоны, похожие отчасти на обрезанные едва ли не по пах штаны, сшитые, впрочем, не без изящества из тонкой и мягкой ткани…

– А ты? – спросил он, застегивая пояс.

– Я? – Натягивание узких штанов из тонкого шевра само по себе являлось зрелищем завораживающим – почти как хрустальный шар, – но Тина еще и улыбалась к тому же.

– Мастер… – Он не произнес этого слова, но проартикулировал его достаточно четко, чтобы она увидела и разобрала.

– Ты прав, об этом я как‑то забыла… – Сапоги, сначала один, потом другой. – Быть простой девушкой куда легче…

– А принцессой?

– Трудно сказать. – Жилет, камзол. – Но на этот счет у меня имеются серьезные сомнения. И развеять их никто пока не смог. Можешь открывать!

– Так тому и быть! – И с этими словами он распахнул дверь.

В коридоре и в самом деле их ждал старина Ремт.

– Все пропало! – воскликнул маршал, едва дверь отворилась, и сделал «страшные» глаза. – Они везде!

– Доброе утро! – приветствовал его Виктор. – Насколько плохо обстоят наши дела?

– Честно сказать, не знаю. – Ремт сбросил маску простака и взглянул на Виктора «тем самым взглядом», от которого поеживались в свое время и не робкого десятка люди. – Дом окружен войсками, и, что характерно, я разобрал цвета всех трех претендентов.

– Войсками? – спросила Тина, появляясь из‑за спины Виктора.

– Ну, я бы сказал, что их многовато для утренней прогулки по городу. Но есть и хорошие новости – убивать нас пока вроде не собираются…

2

С утра шел мелкий дождь. Ничего серьезного, но настроение не поднимает. Сыро и пасмурно, и хочется напиться, хотя такого он себе никогда не позволял. Вся жизнь Сандера Керста была подчинена одной цели: он должен был, просто обязан – обречен памятью и кровью – вернуться туда, откуда изгнали его превратности судьбы. И вот этот день настал – так близко к удаче он еще никогда не приближался, – но отчего же тогда ему так тоскливо?

– Есть мысли? – Ада задала этот вопрос уже в третий раз. Разными словами, но дела это не меняет.

«Похоже, она нервничает… Впрочем, я тоже!»

Вчера Сандер был в полушаге от успеха, но Евгений, подразнив его графской – с перлами[1] и гранатами – короной, грамоту так и не отдал. Документы остались у герцога, а в душе Керста поселилось сомнение: стоил ли приз таких усилий?

«В конце концов, я доктор права, – сказал он себе, возвращаясь в гостиницу. – И… благородный человек. Но что осталось от моего благородства?»

«И что, черт возьми, означает эта осада?» – спрашивал он себя сейчас.

Солдаты появились где‑то около восьми. Во всяком случае, Керсту казалось, что, будь на небе солнце, его тень наверняка указала бы куда‑нибудь между восьмой и девятой рисками. Он как раз собрался в очередной раз посетить своего двоюродного брата, как вдруг со всех сторон к гостинице хлынули потоки солдат. В этот драматический момент – а по‑другому и не скажешь – они втроем, то есть Сандер, Ада и мастер Сюртук, сидели в гостиной. Они ели дрянную кашу с топленым салом, пили кислое вино, настолько разбавленное водой, что и выпивкой‑то не считалось, и обменивались ленивыми репликами. Говорить было не о чем, вернее, та единственная тема, которая, как думал Керст, волнует всех троих, находилась под запретом. Но не думать о Тине и Викторе Сандер не мог. Остальные, вероятно, тоже.

– Сейчас нас будут убивать! – почти радостно сообщил Ремт Сюртук, но в отличие от Сандера и Ады, вскочивших, роняя табуретки, на ноги и обнаживших мечи, остался сидеть за столом.

«Кажется, Евгений нашел самый простой способ решить наши с ним семейные дела, – подумал Керст, глядя на то, как солдаты окружают дом. – Нет человека, нет проблемы, не так ли?»

– А по‑моему, это как‑то избыточно, не находите? – спросила вдруг Ада и опустила меч. – Вы правы, Ремт, их слишком много даже для ареста, не то что для убийства.

– Обратите внимание на цвета и кокарды, – предложил между тем мастер Сюртук, и Сандер «прозрел».