Несколько разрывов в сюртуке и плаще Ремта наводили на странные мысли. Это были следы стальных когтей Охотника. Оставалось непонятным, как могла уцелеть при этом плоть рыжего балагура, но вот он – рассказывает простакам свои незамысловатые истории…

«И зачем бы ему скрывать истину? И в чем она, эта истина?»

2

– Ремт ударил его первым, мэтр Керст – вторым.

– Третьим, – качнула головой Адель аллер’Рипп.

– Как так? – встрепенулась Тина.

– Вот и я думаю, как он успел?

– Ди Крей?

– Нет, – поморщилась дама‑наставница. – Керст.

– Ничего не понимаю. – Тина и в самом деле потеряла смысл сказанного и никак не могла его найти. – О чем вы, сударыня?

– О Сандере Керсте, разумеется.

– Не понимаю…

– Он образован, воспитан… Ад и преисподняя! Юрист из приличной семьи… сын судьи, допустим, или члена парламента…

– Возможно…

– Глупости! – отрезала дама Адель. – Дерется‑то он как природный дворянин! И откуда, прости господи, такая прыть?! Он бил третьим, конечно, но все равно: поспеть за Охотником…

– Вы видели весь поединок, – поняла вдруг Тина. – Но как вы?..

– А ты не дура, – кивнула дама‑наставница. – Отнюдь нет. Я видела и, в крайнем случае, возможно, успела бы пырнуть его разок… Ди Крей успел дважды, Ремт… Хорошо, если не трижды… Я потеряла его из виду в какой‑то момент… Но про этих двоих я что‑то в этом роде и предполагала: проводники, милочка, потому и проводят, что могут и умеют. Вот они двое и могут, и умеют. Так что за диво?! Но мэтр Керст совсем иной случай, он не должен был поспеть, но вот ведь случай – успел!

– У него клеймо на мече…

– Глазастая… – одобрительно усмехнулась Адель аллер’Рипп. – Внимательная, ничего не пропускаешь, все подмечаешь… А я оплошала. – Усмешка превратилась вдруг в очаровательную улыбку, какой Тина у дамы‑наставницы никогда не видела и даже не предполагала увидеть. – Как‑то я тебя недооценила, и не я одна, выходит. Княгиня с тобой?..

– О чем вы?! – вскинулась Тина, и краска залила ее щеки.

Хорошо еще, сидели они в тени, никто этого и не заметил.

– Оставь! – отмахнулась дама Адель. – Полагаю, ты все отлично знаешь. Кто?! – властно потребовала она, и куда, спрашивается, исчезла ее улыбка? – Дитта? Тея? Чермита?

– Мы говорили про мэтра Керста, – напомнила Тина ровным голосом. Оказывается, девчонка умела брать себя в руки и действовала при этом не менее успешно, чем в бою с разбойниками.

«Ай да девка! – подумала Ада аллер’Рипп, не без восхищения рассматривая собеседницу. – Молодца!»

– Значит, Чермита, – кивнула дама‑наставница. – Ну, я так и думала почему‑то. Миленькая, беленькая, пухленькая… Вполне во вкусе ее высочества.

– Вы не могли не знать! – Голос Тины все‑таки дрогнул, ей не хватало школы, лоска, но все впереди.

– Ошибаешься, – возразила Адель. – Я знаю только то, что хочу знать. А этого я знать не желала. Чермите не в убыток, ты уж прости, а мне лишние завитушки в узоре моих отношений с княгиней ни к чему. Она мне ничем не обязана, но и я ей тоже. Как тебе, сиротка, такой расклад?

– Вы меня специально провоцируете?

– Нет, на крепость проверяю, – снова улыбнулась Адель. – Порода… Да, у него на мече клеймо: «наковальня и перо».

– Это что‑то значит?

– Это много чего значит. Выпей! – кивнула вдруг Ада на стаканчик.

– Это?!

– Да, именно это, и до дна. Ну!

Тина посмотрела на даму‑наставницу удивленным взглядом, но на этот раз все‑таки подчинилась. Она взяла стаканчик, задержала его на мгновение на полпути ко рту и наконец решительно поднесла к губам. Раз, и все!

– Ох!

– Не пьянеть! – властным голосом приказала дама Адель аллер’Рипп. – Держи контроль!

– Я…

– Пей! – Дама‑наставница плеснула в пустой стаканчик остро пахнущей жидкости из терракотового кувшинчика и пододвинула новую порцию ближе к девушке. – Сразу, не раздумывая. И не смей морщиться и пьянеть. Это вода!

– Это вода?

– Это вода.

– Как скажете… – Тина взяла стаканчик, посмотрела на него, словно убеждая себя, что это вода, а не самогон. – Вода…

Она коснулась губами края берестяного стаканчика и медленно выпила всю порцию, ни разу не поморщившись и не дрогнув лицом.

– Неплохо, – кивнула дама Адель. – Теперь о клейме, милая. Меч с клеймом – это хороший меч. Запоминай, пригодится. Простые кузнецы – их называют зауряд‑оружейниками – права на клеймо не имеют. А «наковальня и перо», девочка, – клеймо довольно редкое и к тому же указывает на качество клинка, а значит, и на его цену. Такие знаки ставили два клана оружейников. Глены ориентировали перо вертикально, – рубанула она ребром ладони, – Ридеры – горизонтально, но дело в том, что те и другие часто помещали перо под углом. Оттого и отличить их трудно, так или так, – повернула она в воздухе ладонь. – Но опытные люди, милочка, их, конечно, различают. Впрочем, разница в цене и ценности невелика, обе семьи – и Глены, и Ридеры – почитаются, и не зря, за качество своего оружия. Так что наш душка стряпчий носит на бедре дорогой дворянский клинок, и не только носит, как ты понимаешь… А ты понимаешь?

– Понимаю, – кивнула Тина и чуть прищурилась.

– Повело? – участливо поинтересовалась дама аллер’Рипп, одновременно разливая водку по стаканчикам.

– Глаза слезятся…

– Дай‑ка руку! – Адель взяла Тину за руку, пробежалась по запястью и ладони изящными, но крепкими пальцами, хмыкнула.

– Недурственно… Что есть поверхность? – Требовательная интонация дамы‑наставницы заставила девушку вздрогнуть. Тем не менее Тина не растерялась.

– «Поверхность есть то, что имеет только длину и ширину», [1] – сразу же ответила она.

– Отлично! Что есть край поверхности?

– «Линия».

– Отменно. «Все прямые углы…»

– «Равны между собой».

– Пей!

Тина выпила.

– «И если от равных отнимаются равные…»

– «То остатки будут равны», – почти без запинки закончила девушка.

– Н‑да… – протянула задумчиво Адель аллер’Рипп. – Очень неплохо… Иди‑ка ты спать, милая! Время позднее, да и набралась ты не по‑детски…

3

Тина не стала спорить – не малый ребенок, да и жизнь в приюте кое‑чему научила. Встала из‑за стола, пожелала всем спокойной ночи и ушла в просторную комнату на втором этаже – «девичью горенку», как назвал ее хозяин заведения. Здесь стояли две застеленные настоящим льняным бельем кровати, и были приготовлены для гостей полотенца, травяное мыло, медный тазик и два кувшина с водой. Вода, разумеется, успела остыть, но все еще была теплее той холодной – проточной, какой приходилось умываться все предыдущие дни. Тина с удовольствием вымылась, продолжая размышлять о превратностях и приключениях сегодняшнего дня, обтерлась, расчесала волосы, мимолетно удивившись, что «страх ее так и не догнал», и залезла под пуховое одеяло. Ощущение тепла, уюта, странная смесь запахов: мята, чебрец, который Ремт называет тимьяном, и липовый цвет, мешающиеся с хвойным духом сосны и кедра, стрекот сверчка за потолочной балкой…

«Господи! – подумала она. – Господи! Что же случилось с моей судьбой?!»

Трудно сказать, что ожидает ее впереди. Возможно, и смерть, вроде той, что заглянула в глаза Тине прошедшим днем. Может быть… А может и не быть. Но одно – бесспорно: серая нить ее прежнего существования сожжена, и пути назад нет.

«Интересно, – глаза по‑прежнему слезились, и Тина смежила веки, – интересно, способен ли титул заменить красоту?»

Жизненный опыт – весьма специфический опыт, основанный не на проживании, а на сопереживании, – подсказывал, что – да, способен. Деньги, титулы, близость к власти вполне заменяют физическую привлекательность. Все покупается и продается, так устроен этот мир. И любовь – не исключение. Все дело в цене.

«Но кто заплатит такую цену?» – на самом деле она думала о Сандере, но не решалась назвать его имя даже мысленно. Он был слишком красив, мужественен и загадочен, чтобы увидеть в ней женщину, даже если допустить, что ее гипотетический титул звучит гордо и состояние ее таинственного родителя достаточно велико.