— Родителей, — наконец произнес Брюс едва слышно. — Мне казалось... не важно. Двигайся к смотровой площадке. И будь осторожен. Они... они знают наши слабости.

Связь прервалась, оставив Мэтта в оглушительной тишине тумана. Он моргнул, пытаясь прояснить зрение. Первый раз в жизни он должен был стать поводырем для другого человека, используя способность, которой владел лишь несколько минут.

«Держись, Брюс», — подумал он, крепче сжимая окровавленную трубу и направляясь в сторону озера. — «Вместе у нас есть шанс».

Брюс Уэйн медленно продвигался по улицам Сайлент Хилла, опустив голову и напряженно вслушиваясь в окружающий мир. Каждый шаг давался ему с трудом. Тьма, абсолютная и непроницаемая, была его единственной реальностью. Он вытянул руки перед собой, пытаясь нащупать препятствия, но быстро понял бесполезность этого жеста.

«Сконцентрируйся», — приказал он себе. — «Мэтт как-то справлялся. Значит, и я смогу».

Он замер, закрыл глаза — бессмысленный жест, но помогающий сосредоточиться — и попытался прислушаться. Вначале он слышал только собственное дыхание и стук сердца. Затем, постепенно, мир начал раскрываться через звуки.

Капли воды, падающие где-то слева. Скрип металла вдалеке. Шорох... чего-то, двигающегося по асфальту в двадцати шагах позади.

Брюс напрягся. Это был не человеческий звук. Что-то тяжелое, влажное, словно мясистая масса, волочилась по земле.

Он сделал несколько осторожных шагов вперед, стараясь двигаться бесшумно. Внезапно его сознание наполнилось чем-то странным — не образом, но... ощущением пространства. Словно невидимые волны исходили от него и отражались от окружающих предметов, создавая размытую трехмерную карту.

«Эхолокация», — понял Брюс. — «Вот как это работает».

Он щелкнул языком, как делают некоторые слепые люди, и размытая картина стала немного четче. Перед ним была улица, по бокам — здания. Впереди — перекресток. А позади... что-то большое, бесформенное, двигалось к нему.

Брюс ускорил шаг, сердце колотилось в груди. Даже без зрения он чувствовал, как сгущается воздух, становясь тяжелым, наполненным запахом гнили и окисленного металла.

Звуки вокруг стали отчетливее, почти болезненно резкими. Где-то вдалеке плакал ребенок. Кто-то шептал, словно прямо в ухо: «Брюс... Брюс...». Шаркающие шаги множества ног по асфальту. Скрежет металла о металл.

Брюс шел быстрее, почти бежал, ориентируясь на свою новую, странную способность. Он чувствовал, как что-то наблюдает за ним из темноты переулков, из окон заброшенных зданий. Множество глаз. Множество существ.

Внезапно воздух прорезал звук — низкий, вибрирующий вой сирены, нарастающий с каждой секундой. Брюс зажал уши руками, но это не помогало. Звук проникал прямо в мозг, заставляя колени подгибаться.

Он упал на асфальт, скорчившись от боли. Сирена продолжала выть, и с каждой секундой Брюс чувствовал, как что-то меняется вокруг. Воздух стал гуще, запах сырости и разложения усилился. Звуки... Боже, звуки! Хриплое дыхание, стоны, чавканье, скрежет когтей по металлу — они окружали его со всех сторон.

Когда сирена наконец смолкла, Брюс медленно поднялся на ноги. Его обострившийся слух улавливал теперь еще больше деталей. Этот мир словно стал еще более реальным, еще более опасным.

И тогда он услышал "Это". Тяжелые шаги, приближающиеся с левой стороны. Дыхание — хриплое, натужное, с бульканьем, словно через жидкость. Металлический скрежет — что-то тяжелое волочилось по земле.

Брюс замер, вслушиваясь. Его новое "зрение" рисовало смутный силуэт огромной фигуры. Человекоподобной, но искаженной, неправильной.

— Уэйн... — прохрипел голос, который Брюс узнал бы где угодно.

— Бэйн? — выдохнул он.

Существо приближалось. Теперь Брюс мог различить детали — массивное тело, покрытое разрывами, из которых что-то сочилось. Трубки, оплетающие голову и шею, но вместо веном — что-то густое, пульсирующее. В руках — тяжелый предмет. Секира? Да, огромная секира, которую существо волочило по земле.

— Ты всегда... был... слаб, — прохрипел Бэйн, делая еще шаг вперед. — Сдерживал... себя. Свою... ярость.

Брюс отступил, лихорадочно соображая. Без зрения, без привычных гаджетов, как ему противостоять Бэйну? Даже в обычном состоянии этот противник был смертельно опасен.

— Это не ты, — произнес Брюс твердо. — Это город. Он играет с нами.

— Я — твоя... подавленная... ярость, — захрипел Бэйн, поднимая секиру. — Время... выпустить... зверя!

Брюс едва успел отпрыгнуть, когда секира обрушилась на то место, где он только что стоял. Вибрация от удара прокатилась по асфальту, и Брюс почувствовал ее через подошвы ботинок.

Он перекатился, вскочил на ноги и бросился бежать. Инстинкты кричали ему сражаться, но разум понимал — это безнадежно. Не здесь. Не сейчас.

Бэйн преследовал его, тяжело топая и оставляя за собой влажный след. Брюс нырнул в какой-то проулок, потом еще в один, постоянно используя свою новую способность, чтобы ориентироваться. Постепенно шаги позади стали тише, а потом и вовсе пропали.

Брюс прислонился к стене, тяжело дыша. Сердце колотилось в груди, адреналин пульсировал в висках. Он был жив, но понимал — это только начало.

Внезапно воздух вокруг изменился. Запахи, звуки — всё стало другим. Более... нормальным? Он услышал шаги — легкие, человеческие. Два человека.

— Брюс, милый, не отставай, — произнес женский голос, который он не слышал уже более тридцати лет.

Сердце Брюса пропустило удар.

— Мама?

— Конечно, дорогой. Давай руку, уже темнеет.

Брюс почувствовал теплое прикосновение к своей руке. Маленькой руке. Он понял, что стал ребенком — тем самым мальчиком, который шел со своими родителями через Аллею Преступлений в роковой вечер.

— Нет, — прошептал он. — Пожалуйста, не надо. Я не хочу туда идти.

— Что такое, сынок? — это был голос отца, Томаса Уэйна. — Мы просто срежем путь. Мама устала после спектакля.

— Нет! — Брюс попытался вырваться. — Там опасно! Там... мы не должны туда идти!

— Брюс, что на тебя нашло? — голос матери звучал обеспокоенно. — Ты никогда так себя не вел.

— Пожалуйста! — Брюс чувствовал, как по его детским щекам текут слезы. — Давайте обойдем! Давайте возьмем такси! Пожалуйста!

Он капризничал, тянул родителей в противоположную сторону, заставляя их останавливаться.

— Томас, может быть, с ним что-то не так? — спросила Марта Уэйн. — Он весь дрожит.

Томас Уэйн наклонился к сыну, отвлекаясь от дороги впереди. И в этот момент Брюс увидел его — не Джо Чилла с пистолетом, а огромную фигуру Бэйна, приближающуюся из темноты, с секирой наперевес.

— Папа! — закричал Брюс. — Сзади! Бэйн!

Но было поздно. Секира поднялась и опустилась, раз, другой. Крики. Кровь. Брюс, упавший на колени рядом с изломанными телами родителей, рыдающий, кричащий.

— Это моя вина, — шептал он, захлебываясь слезами. — Я отвлек их. Я виноват. Я виноват...

— Ты правда так думаешь?

Брюс поднял голову. Перед ним стояла маленькая девочка в простом темном платье. Ее бледное лицо обрамляли темные волосы.

— Кто... кто ты? — прошептал он.

— Алесса, — просто ответила девочка. — Я живу здесь. Ты действительно думаешь, что виноват в их смерти?

Брюс молча кивнул, не в силах говорить.

— Как глупо, — сказала Алесса, наклонив голову. — Ты был ребенком. Ты ничего не мог сделать.

— Если бы я не настаивал на этом фильме... если бы я не отвлекал их...

— Если бы, если бы, — перебила его девочка. — Я не могу понять твою боль. Меня родители никогда не любили. — Ее голос стал тише. — Моя мать считала меня демоном. Мучила меня. А ты... у тебя были любящие родители. Они заботились о тебе.

Она присела рядом с ним на корточки.

— Радуйся тому, что у тебя есть такие воспоминания. Вместо того, чтобы зацикливаться на их смерти, вспоминай их жизнь. Вспоминай любовь.