В это время Брюс наконец достиг Мистерио. Одним точным ударом он разбил его шлем, обнажив лицо Квентина Бека — изможденное, с запавшими глазами и нездоровой бледностью. На его коже виднелись странные шрамы, похожие на геометрические узоры шкатулки Лемаршана.

— Все кончено, Бек, — сказал Брюс, хватая его за грудки. — Твое шоу закрывается.

Мистерио неожиданно рассмеялся — не театральным смехом суперзлодея, а нервным хихиканьем человека на грани безумия.

— Ты не понимаешь, Бэтмен. Мы все — лишь актеры в пьесе, которую написали не мы. — Он покосился на шрам на груди Брюса. — Ты тоже отмечен. Ты тоже принадлежишь им. Просто еще не знаешь об этом.

Брюс встряхнул его.

— Объясни. Что происходит? Как остановить ритуал?

Мистерио опустил взгляд, внезапно выглядя очень усталым.

— Я не знал, чем это обернется, когда начинал, — признался он. — Просто хотел силу. Настоящую силу. Не фокусы, не трюки — реальную способность изменять мир. — Он поднял взгляд на Брюса. — Загадочник нашел древние тексты. Описания шкатулки Лемаршана. Мы вместе расшифровали их. Создали копии. Распространили их.

— Зачем? — требовательно спросил Брюс.

— Чтобы найти настоящую, — ответил Мистерио. — Настоящая шкатулка реагирует на присутствие копий. Чем больше копий активировано, тем сильнее сигнал. Как маяк в темноте.

Он дернулся, пытаясь освободиться от хватки Брюса, но безуспешно.

— Тысячи людей по всему миру сейчас пытаются решить головоломку моих шкатулок. И с каждой решенной головоломкой барьер между мирами становится тоньше. — Он улыбнулся разбитыми губами. — Это уже не остановить, Бэтмен. Процесс запущен. Сайлент Хилл — лишь первый город, который падет. За ним последуют другие.

В этот момент раздался крик. Брюс обернулся и увидел, что Мэтт наконец достиг алтаря и схватил шкатулку. Но вместо того, чтобы убрать её, он застыл, глядя на головоломку широко раскрытыми глазами. Шкатулка в его руках начала трансформироваться, её части двигались сами по себе, складываясь в новые конфигурации.

— Мэтт! — закричал Брюс. — Брось её!

Но было поздно. Золотое сияние исходило от шкатулки, освещая лицо Мэтта, отражаясь в его невидящих глазах. Культисты начали собираться вокруг, их песнопения становились громче и ритмичнее.

— Ты не сможешь их остановить, — сказал Мистерио, обмякая в руках Брюса. — Никто не сможет. Мы лишь открываем дверь. А то, что придет через неё...

Он не закончил фразу. Внезапно его глаза расширились от ужаса, глядя на что-то за спиной Брюса. Бэтмен обернулся и увидел, что воздух в центре зала начал искажаться. Появилась трещина — не в стене или полу, а в самой ткани реальности. И она росла.

Брюс отбросил Мистерио и бросился к Мэтту. Он должен был вырвать шкатулку из его рук, пока не стало слишком поздно.

— Мэтт! — снова крикнул он, пробиваясь сквозь ряды культистов. — Это не настоящие воспоминания! Город играет с твоим разумом!

Мэтт словно не слышал его. Его лицо было освещено странным экстазом, рот полуоткрыт, глаза неотрывно смотрели на шкатулку в его руках.

— Я вижу это, Брюс, — прошептал он, когда Бэтмен наконец пробился к нему. — Я вижу, что лежит за гранью. То, что всегда было скрыто от нас.

Шкатулка в его руках продолжала трансформироваться, её части двигались все быстрее, издавая мелодичный звон. Золотое сияние стало ярче, почти ослепляющим.

— Мы должны уходить, — настаивал Брюс, хватая Мэтта за плечо. — Сейчас же!

— Слишком поздно, — раздался голос Мистерио, который каким-то образом оказался рядом с ними. Его лицо было искажено страхом и благоговением одновременно. — Они идут. Сенобиты идут.

Трещина в воздухе расширилась, превратившись в настоящий разлом, из которого исходил холодный синеватый свет. И в этом свете показались силуэты — гуманоидные, но искаженные, с телами, модифицированными невообразимым образом.

— Конфигурация завершена, — произнес голос из разлома — глубокий, нечеловеческий, словно лезвие, скользящее по металлу. — Шкатулка открыта. Мы пришли.

Культисты пали ниц, распростершись на полу в экстатическом поклонении. Мистерио застыл, его лицо выражало смесь ужаса и восторга.

— Великий Пинхед, — прошептал он. — Принц Боли. Верховный жрец Ордена Разрыва.

Из разлома шагнула фигура — высокая, облаченная в черную кожу, с бледной кожей, расчерченной геометрически точными шрамами. Голова существа была утыкана гвоздями, входящими прямо в череп, образуя своеобразную корону из боли.

— Люди, — произнес Пинхед голосом, от которого кровь стыла в жилах. — Всегда такие нетерпеливые. Всегда жаждущие испытать пределы удовольствия и боли.

Его взгляд скользнул по залу, остановившись на Брюсе, Мэтте и Мистерио.

— Трое отмеченных, — сказал он. — Идеальное число для начала.

Брюс понимал, что они попали в ловушку. Ритуал был завершен, портал открыт, и теперь им предстояло столкнуться с существами из измерения, которое находилось за пределами человеческого понимания.

Он посмотрел на Мэтта, все еще сжимающего шкатулку, на Мистерио, застывшего в ужасе, на культистов, распростертых на полу, и на Сенобитов, выходящих из разлома — и понял, что эта битва будет отличаться от всего, с чем им приходилось сталкиваться раньше.

Это была битва не просто за их жизни или за город Сайлент Хилл — это была битва за саму реальность, за грань между мирами, которая теперь была нарушена.

И где-то глубоко внутри, Брюс чувствовал, что шрам на его груди начинает гореть, словно отвечая на присутствие тех, кто его оставил.

Пинхед сделал шаг вперед, его кожаное облачение скрипело при каждом движении. За ним из разлома выходили другие Сенобиты — каждый уникален в своём искажении человеческой формы. Женщина с горлом, разрезанным до позвоночника, которое, тем не менее, продолжало издавать звуки; существо без глаз, с зашитыми веками и ртом, растянутым металлическими крючьями в вечной улыбке; массивная фигура с вскрытой грудной клеткой, где вместо сердца вращались шестерни и колеса, похожие на части шкатулки.

— Мы пришли на зов, — проговорил Пинхед, его голос звучал одновременно отовсюду. — Мы — Орден Разрыва. Исследователи крайних пределов опыта. Ангелы страдания и экстаза.

Культисты, которые секунду назад распростёрлись в благоговейном трепете, теперь начали подниматься. На их лицах читалось непонимание, смешанное со страхом. Похоже, реальность Сенобитов оказалась не совсем такой, какой они её представляли в своих ритуалах.

— Великий Пинхед! — воскликнул лидер культистов, делая шаг вперёд. — Мы призвали вас, как было предначертано! Мы готовы принять ваше благословение!

Пинхед медленно повернул голову, гвозди в его черепе поблескивали в тусклом свете.

— Благословение? — эхом отозвался он. — Мы не даруем благословений. Мы даруем... опыт.

Он поднял руку, и из его ладони вылетели цепи с крючьями на концах. Они прошили воздух со свистом и вонзились в тело лидера культистов. Не в кожу — в саму душу. Мужчина вскрикнул, но это был не просто крик боли — в нём слышалось извращённое наслаждение.

— Вкусите то, что вы так страстно желали, — произнёс Пинхед, и по его знаку остальные Сенобиты двинулись к культистам.

Началась бойня. Цепи вонзались в тела, крючья выдёргивали куски плоти, кровь брызгала на стены и пол. Но самым жутким было то, что некоторые культисты, даже испытывая немыслимые мучения, продолжали улыбаться, словно получая наивысшее наслаждение.

Брюс, Мэтт и Мистерио оказались в центре этого кровавого хаоса. Бэтмен схватил Мэтта за плечо.

— Мы должны остановить их! — крикнул он, перекрывая звуки бойни. — Шкатулка! Она всё ещё у тебя?

Мэтт, казалось, вышел из транса. Он посмотрел на шкатулку в своих руках, затем на Брюса.

— Я... да. Но я не знаю, как её закрыть. Она продолжает трансформироваться.

Мистерио, всё ещё находящийся рядом с ними, внезапно рассмеялся — неуравновешенный, надломленный смех.