— Невозможно, — выдохнул Пинхед. — Ты не можешь использовать наше собственное оружие против нас.

— Это не ваше оружие, — ответила Алесса. — Это инструменты наказания. И они принадлежат этому городу с момента его создания.

Вокруг них начался настоящий хаос. Цепи Алессы и цепи Пинхеда сплетались в воздухе в смертоносной схватке. Культисты, оставшиеся в живых, кричали, когда их тела разрывались на части в этом конфликте двух сил.

Брюс-Палач поднялся, опираясь на свой гигантский меч. Даже в этой искажённой форме в нём всё ещё сохранялось то, что делало его Бэтменом — несгибаемая воля, стремление к справедливости, отказ отступать перед лицом невозможного.

Мэтт продолжал работать над шкатулкой, его пальцы двигались с невероятной точностью, находя скрытые механизмы и активируя последовательности, которые должны были закрыть портал. Каждое движение посылало волну энергии через пространство, заставляя разлом между мирами сужаться.

Пинхед, опутанный цепями Алессы, всё ещё боролся. Его собственные цепи рвались из его тела, сплетаясь с цепями города в смертоносном танце.

— Ты думаешь, что можешь победить Орден Разрыва? — прогремел он, обращаясь к Алессе. — Мы существовали задолго до тебя и будем существовать после. Мы — вечны!

— Возможно, — ответила Алесса, её взрослая форма сияла странным внутренним светом. — Но не в этом городе. Не в моём царстве.

Она подняла руки, и новые цепи вырвались из земли — десятки, сотни, тысячи. Они заполнили воздух, превращая площадь в лабиринт из металла и боли. Культисты, оставшиеся в живых после первой волны бойни, теперь оказались в эпицентре битвы двух невероятных сил.

Крики наполнили воздух, когда люди один за другим разрывались на части, попадая между сражающимися цепями Алессы и Пинхеда. Кровь брызгала во все стороны, окрашивая асфальт и стены зданий в ярко-красный цвет.

Брюс-Палач пробивался через этот хаос, отбиваясь своим мечом от любых цепей, которые направлялись к Мэтту. Сорвиголова был их единственной надеждой на закрытие портала, и Брюс не мог позволить, чтобы что-то помешало ему.

— Скоро, — крикнул Мэтт, чувствуя, как шкатулка меняется под его пальцами. — Ещё несколько конфигураций!

Алесса и Пинхед поднялись в воздух, их цепи продолжали сражаться вокруг них, создавая вихрь из металла и боли. Они парили над площадью, как два божества войны, их силы, казалось, были равны.

— Ты была создана этим городом, — сказал Пинхед. — Я был создан самой реальностью. Твоя сила ограничена, моя — бесконечна.

— Но мы в моём мире, — ответила Алесса. — И здесь даже боги могут умереть.

Она сделала резкое движение руками, и все её цепи одновременно устремились к Пинхеду, пронзая его тело в десятках мест. Сенобит закричал — не от боли, а от какого-то извращённого наслаждения.

— Да! — воскликнул он. — Вот оно! Граница между болью и экстазом!

Но его торжество было преждевременным. Алесса не просто атаковала его — она использовала свои цепи, чтобы соединиться с ним, связать их сущности вместе. И теперь, когда эта связь была установлена, она начала вытягивать его силу, поглощать её.

— Нет! — крикнул Пинхед, впервые проявив настоящий страх. — Ты не можешь этого сделать! Это против правил!

— Мои правила, — тихо ответила Алесса. — Мой город. Моя боль.

В этот момент Мэтт завершил последнюю конфигурацию шкатулки. Раздался странный звук — не громкий, но пронизывающий саму реальность. Портал над площадью начал быстро сужаться, втягивая в себя энергию, разлитую по городу.

— Сейчас! — крикнул Мэтт Брюсу-Палачу. — Нужен последний удар! По шкатулке!

Брюс понял. Он поднял свой огромный меч и с невероятной силой опустил его на шкатулку Лемаршана, которую держал Мэтт. В момент удара Мэтт отдёрнул руки, и клинок рассёк артефакт напополам.

Вспышка света ослепила всех на площади. Портал над ними схлопнулся с громовым раскатом, создав волну энергии, которая разошлась по всему Сайлент Хиллу. Цепи, заполнявшие воздух, начали рассыпаться в прах. Сенобиты, кроме Пинхеда, исчезли, возвращаясь в своё измерение.

Когда свет померк, они увидели, что Алесса и Пинхед всё ещё сражаются, соединённые цепями, которые теперь светились странным пульсирующим светом. Но баланс сил изменился — Пинхед ослабевал с каждой секундой, а Алесса, казалось, становилась сильнее.

— Это... невозможно, — прохрипел Сенобит. — Я не могу... вернуться... в Лабиринт.

— Ты вернёшься, — сказала Алесса. — Но не раньше, чем я заберу то, что принадлежит этому городу.

Она сделала последнее усилие, и цепи, соединяющие их, вспыхнули ослепительным светом. Пинхед закричал — на этот раз от настоящей боли, без примеси наслаждения. Его тело начало разрушаться, распадаться на фрагменты, которые втягивались в крошечную точку света — всё, что осталось от портала.

И тогда наступила тишина.

Алесса медленно опустилась на землю, снова принимая форму маленькой девочки. Площадь была усеяна телами культистов, разорванных на части в битве цепей. Но среди разрушения и смерти стояла одна фигура — женщина средних лет с изнурённым лицом и глазами, полными слёз.

— Дэйлия, — произнесла Алесса, глядя на женщину. — Мама.

Дэйлия Гиллеспи, единственная выжившая из культистов, сделала неуверенный шаг к дочери.

— Алесса, — прошептала она. — Я... я хотела спасти тебя. До последнего момента. Ради этого я заказала создать шкатулку Лемаршана... думала, что она даст нам силу изменить всё. Но Сенобиты... они всё устроили по-своему. Они повергли город и тебя в ад. — Её голос дрожал. — Я правда пыталась...

Алесса смотрела на мать долгим взглядом. В её детских глазах отражалась мудрость веков и боль, которую невозможно представить обычному человеку.

— Я знаю, — наконец сказала она. — Я всегда знала.

Она протянула маленькую руку и коснулась лица Дэйлии.

— Я прощаю тебя, мама. Я прощаю.

Дэйлия упала на колени, обнимая дочь и рыдая. Годы вины, страха и боли наконец вырвались наружу.

Брюс, который уже начал трансформироваться обратно, и Мэтт стояли рядом, наблюдая эту сцену с смешанными чувствами облегчения и глубокой печали.

Трансформация Брюса завершилась, и он снова стал самим собой — Бэтменом, хотя его костюм был разорван во многих местах. Он посмотрел на свою грудь, где раньше был странный шрам, похожий на элемент шкатулки Лемаршана. Теперь на этом месте была лишь обычная кожа.

Алесса отстранилась от матери и подошла к Брюсу.

— Метка исчезла, — сказала она. — Ты прошёл испытание.

— Какое испытание? — спросил Брюс.

— Твоей души, — ответила девочка. — Принять форму Палача мог только тот, чьи принципы несгибаемы. И только такой человек мог вернуться обратно. — Она слегка улыбнулась. — Я знала, что ты справишься.

Брюс посмотрел на свои руки, всё ещё помня ощущение огромного меча в них.

— Думаю, пора менять прозвище, — задумчиво произнёс он. — "Демон Готэма" привлекает слишком много внимания... не того рода.

Мэтт подошёл к ним, держа в руках две половинки шкатулки Лемаршана.

— Что нам делать с этим? — спросил он.

Алесса взяла обе половинки и соединила их в своих маленьких ладонях.

— Я сохраню их, — сказала она. — Здесь, в городе. Где они не смогут причинить вред остальному миру.

Она посмотрела на обоих героев.

— Вы свободны уходить. Сайлент Хилл отпускает вас... пока.

— Что значит "пока"? — спросил Мэтт.

Алесса загадочно улыбнулась.

— Этот город всегда призывает тех, кому нужно встретиться со своими демонами. Возможно, однажды он снова позовёт вас... или тех, кто придёт после вас.

Брюс и Мэтт обменялись взглядами. Они прошли через испытание, которое изменило их обоих, и теперь знали о реальности то, чего не могли представить раньше.

— Пора домой, — сказал Брюс. — В наши города. К нашим собственным демонам.

— Да, — согласился Мэтт. — Думаю, после Сайлент Хилла даже Кингпин покажется просто неприятным соседом.