Они продолжили рыбалку, и разговор тек неспешно, перескакивая с темы на тему. Дед рассказывал о своих боксерских боях, о встречах с легендарными спортсменами, о том, как изменился бокс за эти годы. Алексей делился планами на будущее, мечтами, сомнениями.

— А знаешь, деда, я иногда думаю, — сказал он, когда солнце уже поднялось высоко, — выбрал бы ты снова бокс, если бы можно было все начать сначала?

Воронин задумался, поглаживая подбородок.

— Знаешь, Алешка, бокс — это не просто спорт. Это школа жизни. Он учит держать удар — и не только на ринге. Учит уважать противника. Учит падать и подниматься. — Он улыбнулся. — Так что да, выбрал бы. Хотя кости теперь ноют в дождь, и нос был сломан трижды... Все равно выбрал бы.

— А не страшно было на ринг выходить? — спросил Алексей. — Против чемпионов?

— После войны? — Воронин усмехнулся. — Нет, Алёшка. После Сталинграда, после Ржева, после Кёнигсберга... Что может быть страшного в том, что на тебя идёт человек в перчатках? Да ещё по правилам. На войне правил не было — или ты его, или он тебя. А здесь рефери остановит, если что. Нет, не страшно.

Они замолчали. Тишина окружала их — спокойная, умиротворяющая. Поплавки мирно покачивались на водной глади, редкие облака медленно плыли по голубому небу.

И вдруг этот покой нарушил треск ломающихся веток. Алексей и дед обернулись одновременно. На противоположном берегу показались две фигуры — мужчины в строгих костюмах, совершенно неуместных в лесу. Они осматривались, явно кого-то разыскивая.

— Кого это принесло? — проворчал Воронин. — Моё секретное место уже не такое секретное...

Один из мужчин заметил их и что-то сказал своему спутнику. Они решительно двинулись в обход озера.

— Может, егеря? — предположил Алексей.

— Какие егеря в таких костюмах, — покачал головой дед. — Это городские.

Через десять минут незнакомцы подошли к их настилу. Теперь можно было разглядеть их получше — оба средних лет, подтянутые, с сосредоточенными лицами. Один из них, повыше, с залысинами и внимательными глазами, держал в руках папку.

— Михаил Петрович Воронин? — спросил он без предисловий.

— Он самый, — настороженно ответил старик. — С кем имею честь?

— Коробов Сергей Иванович, Спорткомитет СССР, — представился мужчина, доставая удостоверение. — А это Дмитрий Анатольевич Климов, мой коллега.

— И как же вы меня нашли? — Воронин нахмурился, откладывая удочку.

— В вашей квартире нам соседка сказала, что вы на рыбалку поехали, — объяснил Коробов. — На станции подсказали направление. А дальше... порасспрашивали местных.

— Вот и верь после этого людям, — проворчал старик. — Что ж, раз нашли — говорите, зачем пожаловали? Я, как видите, отдыхаю с внуком.

Коробов переглянулся с коллегой, затем произнёс:

— Михаил Петрович, у нас к вам дело государственной важности. Не могли бы мы поговорить... наедине?

— Я внуку доверяю, как себе, — отрезал Воронин. — Говорите при нём.

Коробов вздохнул и раскрыл папку.

— Я не знаю, насколько вы в курсе, — начал он, — через два дня во Дворце спорта "Лужники" должен состояться международный матч по боксу между нашим Игорем Высоцким и американцем Тайроном Джексоном...

— В курсе, — кивнул Воронин. — По телевизору говорили. И что?

— Возникла непредвиденная ситуация, — продолжил Коробов. — Автобус с нашей сборной задержан на контрольно-пропускном пункте. Формально — для проверки документов, но фактически... — он понизил голос, — это провокация. Игорь Высоцкий и его команда не успеют прибыть к началу матча.

— Американцы специально устроили, — вставил Климов. — Не хотят честного боя.

— Отложите матч, — пожал плечами Воронин.

— Нельзя, — покачал головой Коробов. — Международные обязательства, телетрансляция по всему миру. Отмена будет выглядеть как наше поражение. Как признание, что мы не можем противостоять западному чемпиону.

Воронин начал догадываться, к чему идёт разговор. Он прищурился, внимательно разглядывая представителей Спорткомитета.

— И чего вы от меня хотите? Подскажите какого-нибудь другого боксера?

— Михаил Петрович, — Коробов сделал паузу, — мы хотим, чтобы вы вышли на ринг против Джексона.

Наступила тишина. Даже птицы, казалось, замолчали. Алексей открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог произнести ни звука от изумления.

— Я? — наконец проговорил Воронин. — Против действующего чемпиона мира? В мои семьдесят два?

— Именно, — твёрдо сказал Коробов. — Вы легенда советского бокса. Чемпион СССР, победитель международных турниров. Ветеран войны, орденоносец. Кто, если не вы?

— Да вы с ума сошли! — не выдержал Алексей. — Моему деду семьдесят два года! А Джексону сколько? Тридцать? И он профессионал!

— Молодой человек, — холодно произнёс Климов, — речь идёт о престиже страны. О том, чтобы не дать американцам морального превосходства.

— За счёт здоровья моего деда? — возмутился Алексей.

— Тихо, Алёшка, — Воронин положил руку на плечо внука. — Дай я сам разберусь.

Он повернулся к представителям Спорткомитета.

— Вы понимаете, что просите? Джексон меня просто уничтожит на ринге. Я не боксировал профессионально уже пятнадцать лет.

— Мы не ждём от вас победы, Михаил Петрович, — честно признался Коробов. — Мы просим вас выйти и стоять. Показать советский характер. Показать, что наши ветераны не боятся американских чемпионов.

Воронин задумался. В памяти всплыли далёкие образы — зал, полный зрителей, свет прожекторов, запах пота и кожаных перчаток. Адреналин, бурлящий в крови. Звук гонга.

— Деда, ты же не собираешься соглашаться? — с тревогой спросил Алексей. — Это же безумие!

— А я уже один раз страну защищал, — медленно проговорил Воронин, глядя куда-то вдаль, на водную гладь. — Когда надо было. Что, сейчас не выйду?

Алексей схватил деда за руку.

— Но это разные вещи! Там была война, враги! А здесь спорт, просто спорт!

— Нет, Алёшка, — покачал головой старик. — Не просто спорт. Никогда не был просто спортом. Всегда — борьба. Всегда — символ. Они хотят показать, что мы слабые. Что мы боимся. — В его глазах появился знакомый внуку стальной блеск. — Не дождутся.

Коробов еле заметно улыбнулся и достал из папки документы.

— Вот контракт, Михаил Петрович. Всё официально. Гонорар достойный. Медицинское обслуживание гарантируем.

— К чёрту ваш гонорар, — отмахнулся Воронин. — Не за деньги иду.

Но документы всё же взял, просмотрел внимательно. Пока он читал, Алексей пытался образумить представителей Спорткомитета.

— Вы понимаете, что это опасно? Если с ним что-то случится...

— Молодой человек, — прервал его Климов, — ваш дед — взрослый человек и герой. Он сам принимает решения.

— Я согласен, — наконец сказал Воронин, возвращая подписанные бумаги. — При одном условии — моим секундантом будет внук. Алексей Юрьевич Воронин.

Коробов кивнул.

— Без проблем. Машина заберет вас завтра . Вас доставят прямо во Дворец спорта на взвешивание и пресс-конференцию.

Когда представители Спорткомитета ушли, Алексей взорвался:

— Дед, ты с ума сошёл! Тебе нельзя выходить против этого американца! Он же тебя покалечит!

— Не впервой, — спокойно ответил Воронин, сматывая леску. — Собирай снасти, Алёшка. Нас машина ждёт.

— Ты ведь не передумаешь, да? — с горечью спросил внук.

— Нет, — твердо ответил дед. — Есть вещи, которые нужно делать, даже если страшно. Особенно если страшно. — Он положил руку на плечо внука. — Я всю жизнь учил тебя стоять за правду, за своих, за страну. Как я могу сам отступить?

Алексей вздохнул и начал собирать удочки. Он знал этот взгляд деда — упрямый, решительный. Когда в его глазах появлялся этот стальной блеск, спорить было бесполезно.

Квартира Михаила Петровича Воронина никогда не была такой шумной, как в этот день. Известие о предстоящем бое распространилось с невероятной скоростью. Сначала позвонила Наталья, старшая дочь, из Ленинграда — сосед по подъезду увидел Воронина в выпуске новостей и сразу сообщил ей. Затем откуда-то узнала Елена, младшая, живущая в Самаре. К вечеру обе дочери уже летели в Москву, бросив все дела.