— Венди⁈ Что с ней⁈ — встрепенулся Фил, всё его недовольство, как рукой сняло. — Она в порядке⁈

— Да, всё хорошо, — я поспешил успокоить его, — подробности расскажу в комнате Томаша.

— Что и Томашу кайф оборвем? — деловито поинтересовался Фил.

— Он же ранен! — возмутился я любвеобильности этого чистокровного засранца.

— Он ранен легко, — хмыкнул Фил. — И, судя по всему, это ему ничуть не мешает.

— Давно вам наложниц привели? — стал прикидывать я.

— Ну где-то полчаса назад, — покраснев до корней волос, промямлил Фил.

— Что ж, на деликатность времени нет, — вздохнул я, представляя, как обрадуется мне Томаш. — Фил, только давай ты…

Так как дело касалось Венди, Фила долго уговаривать не пришлось, он громко потарабанился в спальнюТомаша. И в отличие от меня открывать дверь с пинка не торопился. Вежливо выжидая, когда нас пригласят.

Через пять минут из спальни выскользнула смущенная наложница и Томаш разрешил нам войти.

— Ради всех ликов Триликого, Эрик, ты специально это делаешь⁈ — увидев меня возопил Томаш, тыча в меня своей коряжкой. — Ты просто сумасшедший извращенец.

Хотелось напомнить Томашу, что он совсем недавно упирался всеми руками и ногами, пытаясь сохранить остатки чести для Лейлы, а ещё ему не помешало бы притворяться умирающим от ран, а не козлом прыгать на наложнице. Но для разбора полётов сейчас времени и желания не было.

— Это он, — быстро перевел стрелки на Фила я.

— Да, это я, — не стал отпираться Фил. — У Эрика есть новости о Венди.

— Надеюсь новости стоящие, — проворчал Томаш, скрестив руки на груди. Вмешательство в свою личную жизнь Фила он воспринял гораздо легче.

Я сухо пересказал им всё, что мне стало известно. И честно признался, что не могу найти этот долбанный источник. Поэтому сейчас у нас осталась одна надежда на отличные знания всех предметов Академии магии Томашом.

Томаш на мою неприкрытую лесть не купился, но видимо даже ему стало понятно, что времени на обмен любезностями у нас нет.

— Здесь я действительно могу помочь, — спокойно кивнул он. — Я хорошо помню тему про места силы. Дворец короля в Тринадцатом граде тоже расположен на таких энергетических потоках. Чтобы почувствовать источник энергии тебе нужно создать её дефицит в себе, тогда она сама хлынет в тебя, и ты сможешь почувствовать с ней связь. Вы будете, как два сообщающихся сосуда.

— И как я должен создать этот самый дефицит? — спросил я, садясь в кресло и перекладывая склянку с комарами из рук в руки.

— Тебе нужно измотать себя так, чтобы оказаться на грани жизни и смерти. Так в былые времена проходили посвящения короли и их приближенные, — невозмутимо заявил Томаш.

— Прекрасная идея, Томаш. Лучше ты, конечно, придумать ничего не мог! — иронично заметил я, а вспомнив, добавил. — Ни черта из твоей идеи не выйдет, я сегодня себя до полусмерти уже изматывал, так что пришлось вырубиться и хорошо ещё, что я так быстро восстановился, а то провалялся бы как обычно несколько суток в кровати…

Тут меня осенило. Я прислушался к себе и понял, что опять заряжен на все сто. И резерв мой был восстановлен не временем, а идущей в меня энергией извне, из какого-то неведомого мне источника. Я мысленно прошел по следу и почувствовал бьющую из-под земли мощь, так что воздух колыхался от легких неуловимых вибраций.

Я хлопнул себя по лбу. И как я сразу то не допетрил⁈

— Ты прав, я его нашёл! — объявил я Томашу.

— То-то же, — усмехнулся Томаш, догадавшись обо всем раньше меня.

— Может, ты ещё помнишь, как завладеть чужим сознанием? — с надеждой предположил я, инструкции Полумны показались мне слишком поверхностными.

— Ммм… Теоретически, — покраснев, признался Томаш. — Наша преподавательница мадам Кинч — считала практику слишком опасной. А тему управления чужим сознанием вообще считала ненужной детям. Она считала, что это слишком тёмная материя. Не дай Триликий какой-нибудь зверек или насекомое умрёт от разрыва сердца, когда ученик в него подселится.

— Ну тогда выкладывая хотя бы теорию, — вздохнул я.

Я всё больше укреплялся в том, что обучение в этой чертовой Академии — пустая трата времени.

Томаш стал так путанно и нудно излагать мне научный метод управление сознанием, что у меня мозг стал закипать, а голос Томаша, казалось, обрёл женские металлические нотки преподавательницы мадам Кинч.

По словам Томаша, я должен был сосредоточиться на объекте и через эмпирический метод уловить сущность комара, и эту пойманную сущность наслоить на своё сознание. При этом четко осознав себя не собой, а его не им. Но осознав себя не собой, я должен был осознавать себя комаром.

Итожа, Томаш безапелляционно предостерег, что в случае, если комара прихлопнут или его организм не выдержит боли от внедрения в его тело чужого, намного более развитого сознания, то помрет не только комар, но и я.

Я сто раз пожалел, что спросил. Хорошо ещё, что сообразительная Венди через Полумну объяснила всё просто и доступно и не стала меня запугивать летальными последствиями провала.

— Лучше бы ты и в этот раз всю эту хрень не запоминал, — буркнул я.

Я приподнял склянку с комарами и внимательно вгляделся в копошащихся в ней насекомых.

— Эрик, ты не хочешь сначала мне плечо подлечить? — неуверенно то ли спросил, то ли попросил Томаш. — Я был бы тебе признателен. Я пригожусь тебе сегодня вечером.

Я поглядел на Томаша, прикидывая. Бинты у него опять напитались кровью. Лицо заострилось, лоб поблескивал от пота.

На языке вертелся упрёк, что может стоит воздерживаться от физических нагрузок и тогда всё будет пучком. Однако давать непрошенные советы я поостерегся.

Этой ночью мне действительно необходимо было мобилизовать все ресурсы. А раз у меня теперь есть неограниченный источник энергии, то почему бы его не использовать.

— Ну давай, подлатаю, — как будто делая великое одолжение, согласился я.

Иначе ведь опять не оценит, я ему ногу в прошлый раз спас, а он мне и спасибо не сказал.

Я прикрыл глаза и стараясь не спешить, сосредоточился на ране Томаша, восстанавливая клетки и сращивая ткани. Благо, рана была уже частично мной же подлечена, и оставалось только начать да закончить.

И всё же, ломать не строить, а строить не ломать. Целительство дело непростое. И я свой резерв на процентов тридцать опустошил. Восстанавливался же он всё равно не мгновенно.

— Спасибо, — в этот раз поблагодарил Томаш.

Я кивнул. Развернулся к Томашу с Филом спиной, чтобы они меня больше не отвлекали и вновь сосредоточился на комарах.

Мне приглянулся один особо крепенький, крупный комар. Я стал внимательно наблюдать. Он вяло перебирал лапками, подергивая хоботком, крылья его безвольно повисли лохмотьями на спинке. И лишь иногда он лениво взмахивал ими с противным жужжанием пытаясь взлететь.

Я сфокусировал внимание только на нём, стараясь заглушить все посторонние мысли, все отвлекающие человеческие чувства. В этом здорово помогло дыхание. Вдох я пропускал от низа живота до самой макушки, а выдох — от макушки до живота. Простейшая техника медитации.

Первое что я понял, что комар не самец, а самка. И ей движет один инстинкт, одно древнее женское желание — воссоздать в себе новую жизнь. Ради этого она была готова пожертвовать собой. Её жажда крови являлась лишь способом для достижения главной цели — оставить после себя потомство.

Я почувствовал сначала жалость к этому нелепому, всеми ненавидимому существу, но это чувство быстро смазалось, растворившись в желании плодиться и размножаться. Оно росло, ширилось и взорвалось жгучей болью.

Боль нарастала, заглушила собой всё остальное. Свет в глазах померк. Моё сознание, как сломанный телевизор зарябило помехами.

Комар выпал из поля зрения и все внутри съежилось, захолодело.

Я потерял связь с реальностью и способность мыслить ясно. Во мне кружились какие-то ошметки меня, а я сам будто растворился в чьём-то сером вязком сознании.