Нукеры скорчили недовольные рожи, но мяса всё же притащили. Хороших таких три порции шашлычка с маринованным лучком и печеной картошечкой.

Фил с Томашем сглотнули слюнки и, к моему неудовольствию, присоединились к трапезе. Впрочем, съев по одному куску, они отставили кушанье и милостиво разрешили мне доесть за ними. Я не гордый, отказываться не стал.

— Ага, всё-таки есть у вас совесть, изверги! — уличил я своих товарищей, методично уничтожая их порции.

То, что нукеры нам подговнили и плохо прожарили мясо, я почувствовал только на последнем куске. Но удовольствие этим подлым диверсантам доставлять не стал и виду не показал.

Наевшись, я лег на софу и сделал вид что сплю. А сам при этом стал напряженно соображать, как проникнуть в гарем и своровать бусину.

Сокол забился где-то на самое дно сознания и даже откликаться не хотел. Дело было даже не в том, что я исчерпал весь магический резерв и измучил птицу, дело было в том, что магия эта была тёмной, противоестественной для сокола.

Я мысленно попросил у птицы прощения, перебрал его шелковые перья. Он отозвался жалобным клекотом, и я понял, что во время обряда птица не просто испугалась и растратила силы. Соколу было больно, будто его клеймили раскалённым железом. Его боль отдалась во мне слабым эхом.

Я матюгнулся про себя. Но эта злая мысль ещё больше обожгла сокола. Я вздохнул и попытался привести мысли в порядок в более доброе русло. Но во мне было слишком много говна и это получилось лишь отчасти.

«Прости братка, я бы и рад был сказать тебе, что больше так не буду, но придётся потерпеть, я постараюсь в следующий раз взять боль себе».

Я мог и должен был биться не жалея себя, но дар Аве я обязан был хранить и беречь, столь же нежно и трепетно, как свою женщину.

Память услужливо подсунула мне образ Стеллы, ждущей меня в высоком тереме у окна, в то время как я сражаюсь с драконами за её сердце. Всё во мне отозвалось нежностью. Сознание само собой прояснилось, просветлело. Я вздохнул, легонечко отодвинул Стеллу от себя, отдав её на хранения соколу.

«Потому потому что мы пилоты, Небо наш, небо наш родимый дом, Первым делом первым делом самолеты, Ну, а девушки, а девушки потом!» — очень даже уместно подвернулась на память старая песенка.

Я вернулся к своим баранам. Зеркалом я теперь мог пользоваться только в самом крайнем случае, а лучше и вовсе в дальнейшем стараться обходиться без него. Но я чуял, что обойтись без его подсказок не получится.

Сейчас задача у меня стояла раздобыть бусину, чтобы нас не уличили в покушении на убийство великого засранца. Использовать зеркало и свой дар сокола для этого я не мог. Значит, надо, как всегда, действовать нагло и тупо. Лучше маленького управляемого хаоса я ничего придумать не смог.

Я открыл глаза, и решил действовать.

Томаш с Филом от нечего делать перебрасывали друг другу маленький круглый мяч.

Я встал, потянулся, зевая всю глотку.

— Кишки простудишь, — проворчал Томаш.

— Не простужу, а проветрю, — поправил я Томаша, — а то протухнут, как твои.

Томаш кинул в меня мячиком, но я ловко его поймал у самого своего носа и вернул ему обратно. Томаш оказался менее проворен, чем я и, получив мячиком в лоб, по обыкновению своему набычился.

— Давайте подерёмся что ли, а то ща усну, — заявил я для соглядателей.

— Ну давай, — с готовностью поддержал мою идею Томаш.

— Может, не надо, — попробовал внести миролюбивое предложение Фил.

— На кулаках или мечах? — проигнорировал Фила Томаш.

— Вольная борьба, — подмигнул я Томашу.

Я, слегка наклонившись, с ором помчался на него, и со всей мочи врезался ему головой в живот.

Тот, не ожидавший от меня такой гадости, повалился на пол, утянул меня следом за собой. Нас протащило по инерции на ковре до самого стола. О ножку которого Томаш треснулся затылком.

Томаш бешено заревел и одним махом подмял меня под себя. Я еще не окреп и поэтому не смог оказать должного сопротивления. Получил несколько увесистых ударов кулаком по моське.

Это в свою очередь выбесило уже меня, так как биться в потешных игрищах надлежало в полсилы, а не во всю свою дурную голову.

Отсутствие сил мне заменял опыт и кое-какие хитрые приёмчики, которые рыцарь без страха и упрека Томаш не мог себе позволить.

Я заломал пыхтящего Томаша, впрочем, не став опускаться до его уровня, и руки ему выкрутил слегонца, не до искр из глаз. Томаш пыхтел, но пощады не просил. Сполна насладившись победой, я его отпустил.

Но он не оценил широты моего жеста и тут же воспользовался ситуацией, сделав подсечку. Мы, обнявшись, как два пропойца, стали кататься по комнате, сметая все на своем пути.

Фил всё это время бестолково бегающий вокруг, плюнул и кинулся в нашу кучу-малу, размахивая руками и ногами, как ветряная мельница.

Теперь наш клубок стал ещё более беспорядочен и разрушителен. Кто есть кто уже никто не различал. Мы просто мутузили друг друга из-за всех сил куда придется, при этом яростно вопя.

Комната ходила ходуном. Стол давно упал, ковер перебуровился, подушки были раскиданы в разные стороны. Одна даже как-то оказалась на люстре. В воздухе кружили перья и пыль. Нестерпимо воняло потом.

Мы столь увлеклись, что даже не заметили, как открылась дверь и в комнату вошли делибаши во главе с даллалом.

— Прекратить! — голос делибаша от возмущения сорвался на визг.

Мы кое как распутали конечности друг друга и поднялись на ноги. Мокрые от пота, в синяках и кровоподтёках, тяжело дышащие, мы выглядели как настоящие гладиаторы после боя. Одежда была разорвана, волосы растрепались, лица раскраснелись от напряжения и ярости.

— Вы просто варвары! — визжал даллал, — Вы осквернили эти чертоги недостойной дракой!

— Мы просто подурачились! — буркнул я при этом для верности махнув рукой, из подмышки завоняло так, что даже муха бы сдохла, а даллал заткнул носик рукой.

— Как мы поведем этих вонючек к великому визирю⁈ — прогнусавил даллал.

Мне же только этого и надо было.

— А мы и не пойдем, нам помыться надо. Мы ж воняем, как быки во время случки. В баню нас веди! — тупенько гаркнул я.

— Эгы, — заулыбался разбитым ртом Фил.

— Это ваши проблемы, наш господин не любит ждать, — прогнусавил даллал.

— А нюхать потники любит? — поинтересовался я с невинным видом.

Даллал переглянулся с делибашами.

— У вас будет пятнадцать минут, — недовольно процедил даллал. — Я предупрежу великого-визиря. Да покарают вас прислужники Амадей!

Как только мы оказались в бане, я тут же материализовал меч, и стал проделывать дыру в стене.

— Что ты собираешься делать, Эрик? — спросил Фил.

— План такой я иду в гарем, ловлю первую попавшуюся наложницу и любым способом забираю у нее бусину.

— Ты с ума сошел, Эрик⁈ Нас поймают! — зашипел Томаш.

— Вас не поймают, вы останетесь здесь. В случае чего наколдуете мой фантом. Минут десять он продержится. А там будем надеяться, что я вернусь. В случае чего, делайте лица тяпками, мол, я не я и хата не моя.

— Но, Эрик…

— Времени на споры нет! — жестко оборвал я и залез в проделанную дыру.

Развернулся и на всякий случай заложил за собой дыру.

С помощью магии освободил стену от полок и прорезал дыру в женскую баню.

В бане никого не оказалась. Я напряг слух, пытаясь определить в какой стороне гарем. Я не ошибся — гарем, действительно, располагался неподалеку от женской бани. Буквально через два коридора. Вот только одна загвоздка по этому коридору делибашей было натыкано на каждом шагу, как будто мёдом им здесь было намазано.

Единственной возможностью проскользнуть незамеченным мимо делибашей, было обернуться в сокола. Но в нынешнем своем состоянии я этого сделать никак не мог. Как и усыпить десятки бдящих делибашей. Я чертыхнулся.

Ситуация складывалась безвыходная. Быть разоблаченными из-за какой-то бусины вообще не хотелось. Оставалось только попробовать дурацкий вариант Томаша, что он как будто бы сейчас одумался и решил проглотил свою бусину, чтобы прекратить соития с беспутной наложницей, так как дома его ждет невеста.