— Вы что совсем охренели⁈ — возмутился я.

— Да мы-то что! Они сами… и ничего мы… — смущенно пробормотал Томаш.

— Ага, не виноватая я, он сам пришел! — процитировал я героиню советского кино. И пусть фраза ни о чем не говорила моим горе-товарищам в этом мире, но очень красноречиво характеризовала их реакцию невинных овечек на свои бесславные деяния.

— Ну ладно Фил, — продолжал распалять я праведное негодование, — этот вообще пропащий!

— Чего это я пропащий? — обижено буркнул Фил.

— Но ты — благородный герцог Томаш Крайкос прибег к интимным услугам рабыни, — не сбиваясь с патетики, сыпал я упреками. — Я тебе самое дорогое доверил — свою невесту! Мне даже страшно представить, если Лейла узнает, что ее ненаглядный Томаш Крайкос такие непотребства вытворял.

— Кто бы говорил, Эрик, как будто ты сам святая невинность! — в свою очередь возмутился Томаш. — Я же молчу про свою сестру!

Моё дурашливое настроение, как ветром сдуло. Воспоминание о Стелле больно кольнуло под ребра.

— Я же никогда не был её женихом! Её женишок — ныне покойный Роджер, с него и спрашивай! — с холодком отрезал я.

— Из-за тебя же нам пришлось думать о скорой свадьбе с Роджером! Мы с горем пополам её уговорили спасти свою честь! — заявил Томаш, скрестив руки на груди.

— А я-то здесь при чем⁈ — офигел я от такого наезда.

— Не притворяйся дураком, Эрик, тебе это не идет! — набычился Томаш. — Я же врежу тебе, мало мы тебя тогда в лесу с ребятами били, ничего ты не усвоил!

— Если полегчает, врежь, но я могу и врезать в ответ, — предупредил я.

Напоминание про то, как я, не успев толком освоится в этом мире, получил от гоп компании Томаша сапогами по башке, было, мягко говоря, неприятным. Еще неприятней было вспомнить суд, в котором сэр Урик был сожжен одним из ликов Триликого заживо.

Такого отворота поворота от Томаша я не ожидал. Сорится по-настоящему сейчас категорически было нельзя. Грызня меж собой уж очень снижала наши шансы на выживание в предложенных обстоятельствах.

Я взял на себя за них ответственность, я старше, опытней и сильнее, а значит, должен быть еще и мудрее. Поэтому я сделал над собой усилие и подавил нарастающий гнев и обиду.

— Ладно, Томаш, — примирительно махнул я рукой, сглаживая назревающий конфликт, — вернемся к нашим баранам, когда вылезем из дерьма.

— Обязательно вернемся! — выплюнул Томаш.

Какое-то время в Томаше происходила борьба между желанием помахать кулаками и здравым смыслом. В итоге и он нашел в себе силы отложить разборки на потом.

— Что сделали ваши наложницы со своими бусинами? — перевел я разговор на другую тему.

Мне нужна была ясная голова. Чтобы выплеснуть из себя кипящую агрессию, я решил разогнать кровь. Занял положение упор лёжа и стал методично отжиматься.

— Моя отказалась забирать обратно бусину, — нехотя пояснил Фил, бухаясь на стул.

— А что сказали? — продолжал допытываться я.

— Сказала, что по традиции, если я принял дар, то нужно принять и бусину, — пояснил Фил.

— Моя аналогично, — подтвердил Томаш. — Принять просила в буквальном смысле, проглотив бусину, как только мы перестанем желать их видеть.

Я замер. Быстро поднял себя и пристально уставился на Фила с Томашем.

— Вы проглотили? — непослушными губами выдавил я, по спине поползли мурашки.

Фил с Томашем переглянулись, и оба отрицательно помотали головой.

— Ну, если так надо, давай при тебе проглотим, — смущенно предложил Фил. — Мы не собирались завтра с ними…

— Не смейте ничего глотать, — жестко велел я.

— Ты определись уже, — попросил Томаш. — То ты против таких отношений, то, наоборот, запрещаешь их прервать.

— Ваши отношения, это ваше личное дело. Не нужно при этом совать в рот все, что вам туда пихают, — жестко ответил я.

— Да мы и не думали их глотать! — чуть ли не хором заорали Фил с Томашем, понимая всю двусмысленность данного действа.

Но их заверения меня не успокоили.

— Отдайте мне бусины, — протянул я руку.

Фил с Томашем опять переглянулись — эта их игра в переглядки начинала меня раздражать. Нехотя они достали из карманов свои бусины и отдали их мне.

— В чем дело-то? — спросил Фил.

— Я пока сам не могу понять, — честно ответил я, разглядывая бусины. Бусины заметно потемнели, стали более оранжевые, чем желтые и черная закорючка, как будто стала больше.

— А что твоя наложница с бусиной сделала? — спросил Томаш.

— С ужасом проглотила её сама, — не стал утаивать я.

— Просто какая-то дурацкая традиция, — пожал плечами Фил. — Завтра бусина выйдет вместе с продуктами жизнедеятельности. Зря ты, Эрик, всполошился из-за ничего.

— Возможно и так, — не стал спорить я, пряча бусины себе в карман. — Нужно будет в этом убедиться. Давайте к делу.

— Да, нам нужно срочно спасать Венди! — обеспокоенно выпалил Фил. — Мы за неё в ответе!

— Для начала бы выбраться отсюда, — осторожно заметил я, — и людей с крестов поснимать.

— Венди — маленькая девочка, одна в этом огромном проклятом всеми богами городе, её нужно спасать в первую очередь, — насупился Фил, недобро поглядывая на меня.

Я понимал Фила и был даже где-то доволен, что в нем есть искренняя привязанность к девочке и желание ей помочь. Я уж думал, после потери сестры, он вообще разучился чувствовать. Это лучше, чем полное равнодушие ко всем. Это уже не пустота. Однако нам, прежде чем бросаться спасать Венди, необходимо было спастись самим.

— Венди уже ни раз доказала нам, Фил, что она в состоянии о себе позаботиться, даже лучше, чем мы, — жестко отрезал я. — Мы обязательно её найдем, но для этого нам нужно выбраться отсюда. У кого есть идеи?

— Давайте просто убьем Закиру и Рамира, — предложил Томаш. — Как говорил мой наставник, бить нужно по голове, остальное само развалиться.

— Дельная идея, — усмехнулся я. — Я берегу её на крайний случай.

— У нас уже крайний случай, Эрик. Убить этих тварей необходимость, — возразил Фил.

— Ликвидировать негодяев необходимо, — согласился я, — но необходимо ли при этом быть убитыми, вот в чем вопрос. Если бы этих господ было так легко прикончить, ты думаешь в этом городе не нашлось бы желающих?

— Может, им просто религия не позволяет убивать господ, — буркнул Фил.

— Может и религия, а вероятней всего просто магия. Очень тёмная магия, Фил. Ты видишь, как по щелчку их пальцев из воздуха появляются нукеры и делибаши. При этом они дисциплинированы и хорошо организованы. Прежде чем поднимать на них меч, нужно разобраться, что здесь происходит.

— Да здесь столько всего происходит, что для разбирательств нам понадобятся годы! — выпалил Фил.

— Я согласен с Эриком, — вдруг неожиданно поддержал меня Томаш. — Фил, эта очень тёмная и сильная магия. Я такого резерва никогда не видел. Если мы нападём вот так вслепую, то рискуем опять оказаться на крестах, а мне хватило одного раза.

— Что вы тогда оба предлагаете? — скрестил руки на груди Фил.

Уел так уел. У меня самого идей было раз да обчелся, но кое-что я мог все же сказать уже сейчас.

— Хорошенько осмотреться и попытаться разгадать, что здесь случилось, — осторожно озвучил я, — и конечно же, не переставать надеяться на чудо.

— Для чуда нам нужна волшебная лампа, от которой отказался Питер, — пошутил Томаш.

Томаш-то пошутил, а я вдруг взял да вспомнил. Как же я мог забыть, что злодея, который так щедро раздаривал лампы в истории Питера, звали никак иначе, как Рамир. Я сильно сомневался, что сей чудесный факт совпадение. Все со всем было взаимосвязано, и я чуял своей развитой чуйкой, что история Питера и Кармалиты началась именно в этих стенах. Оставалось только найти нужную нить и дернуть за кончик, чтобы паутина расплелась и уютно свернулась в клубок, как это делал не так давно волшебный ковер-самолет.

— А лампу действительно не мешало бы найти, — задумчиво заявил я.

Томаш с Филом непонимающе уставились на меня. Я пояснил, что в истории Питера паршивца с лампами звали Рамир и выразил сомнение, что это просто случайное совпадение. Томаш с Филом согласились со мной, что случайностью здесь и не пахнет, и наш Рамир-Латиф был связан со всеми тремя историями: с Питером и лампой, с пичугой и Латифом, и вот та третья, в которую угодили мы.