Адвокат посмотрел на часы и сказал:

– Нам пора, Натаниэль.

– Да, верно, – Розовски поднялся. – Мирьям, а фотографию, найденную в квартире Мееровича, вы видели?

– Да, мне ее показали в полиции, – ответила Мирьям.

– Судя по фотографии, вы не очень похожи, – Натаниэль улыбнулся.

– Мы же не родные сестры, а двоюродные, – заметила Мирьям. – Наши отцы были родными братьями. Но мы обе пошли в матерей.

– У вас были красивые матери, – сообщил Натаниэль. – По-разному, но, видимо, очень красивые.

– Второй комплимент за короткое время, – засмеялся Грузенберг. – Будьте осторожны, Мирьям, комплименты от сыщика – в этом есть что-то опасное.

– Ничего опасного, – Розовски тоже засмеялся. – Разве что для самого сыщика.

– Как раз если судить по фотографии, они очень похожи, – сказал вдруг Ицхак.

Натаниэль повернулся к нему.

– Вы вместе были в полиции? – спросил он.

– При чем тут полиция? Просто я видел эту фотографию.

– Где?

– У нас тоже есть такая, правда Мирьям? – но, увидев потемневшее лицо жены, Ицхак осекся.

Натаниэль внимательно посмотрел на супругов.

– Вы не могли бы показать эту фотографию? – спросил он.

– Да, конечно, – неохотно сказала она. – Не уверена, что точно такая же. Но, во всяком случае, сделанная тогда же, – она вышла и вскоре вернулась, держа в руках фотоальбом. – Вот здесь, – она перелистала толстые картонные листы. – Где-то здесь.

На развороте, который она протянула детективу, лежали три фотографии, снятые, действительно, в тот же день, что и виденная Натаниэлем в квартире Головлевой. Правда, кроме самой Ларисы фотографии изображали, по всей видимости, ее гостей.

– Ее московские друзья, – пояснила Мирьям. – Фотографировались в начале этого года.

– Новый год? – спросил Натаниэль.

– Нет, день рождения. У Ларисы день рождения восьмого января. Вы же знаете, елку в России принято убирать после тринадцатого.

– Старый Новый год, понятно…

– Что значит «старый новый год»? – недоуменно спросил Грузенберг.

– Новый год по старому стилю, – объяснил Натаниэль, возвращая альбом. – До семнадцатого года в России был другой календарь.

– То есть, в России отмечают новый год дважды? – недоверчиво спросил адвокат.

– Евреи – трижды, – ответил Натаниэль. – Еще и Рош-а-шана… Но это не совсем те фотографии, – он снова обратился к Мирьям. – Я так понял, что там была еще одна, четвертая. Верно?

– Кажется, да, – ответила Мирьям.

– Потеряли?

– Нет, – она нахмурилась. – Не помню. Может быть, ее забрала Лариса.

Ицхак молчал. Натаниэль повертел в руках пачку сигарет, с сожалением спрятал ее в карман.

– Пора, Натаниэль, – снова напомнил Грузенберг. – Мне нужно быть в полиции через сорок минут.

– Да, сейчас… Скажите, квартиру в Яффо сняли вы? – спросил он. – Или Лариса сама?

– Я, конечно.

– До ее приезда или после?

– До приезда, по ее просьбе.

– То есть, она с самого начала собиралась остаться в Израиле?

– Да, конечно.

– Почему же она сразу не приехала как репатриантка?

– Побаивалась, – Мирьям покачала головой. – Она вообще меняет свои решения по несколько раз на день. Человек настроения.

«О ее сестре этого не скажешь, – подумал Розовски. – Вот уж, поистине, человек, который всегда знает, чего хочет». Вслух сказал:

– А почему вы нашли квартиру так далеко? Это ведь неудобно – добираться до центра.

– А вы знаете цены на квартиры в центре? – воинственно спросил Ицхак. – Я вот раньше не знал, а сейчас, когда мы искали жилье для Ларисы узнал. Безумные цены. Просто невероятные.

– Да, действительно. Откуда у туристки большие деньги?

– При чем тут туристка? – возразил Ицхак. – Квартиру оплачиваем мы. Потом, когда Лариса получит статус репатрианта и все, что ей причитается, она начнет платить сама.

– Да-да, конечно… – пробормотал Розовски. – Вы были у Ларисы в тот день? – снова обратился он к Мирьям.

– Была.

– Вам ничего не показалось необычным?

Мирьям немного подумала.

– По-моему, она была в хорошем настроении, – сказала она. – Это меня обрадовало. Когда она только приехала, то выглядела несколько подавленной.

– Что-нибудь говорила вам о своих планах на вечер?

– Нет.

– Вы с ней не ссорились?

– Ссорились? – Мирьям удивленно улыбнулась. – Нам не из-за чего ссориться.

– Что ж, – сказал Натаниэль. – У меня пока все. Может быть, вопросы есть у вас?

Чета Шейгеров, словно по команде, пожала плечами. Уже стоя у двери, Натаниэль спросил:

– А вы знакомы с Далией Меерович? Второй женой Шломо?

– Нет, я уже сказала, что ни разу не виделась с ним, – ответила Мирьям. Сквозь холодную любезность Натаниэль расслышал нотки раздражения.

– Странная семейка, – сказал Натаниэль, когда они с адвокатом уже подъезжали к Управлению полиции.

– Вы так считаете? По-моему, обычная семья.

– Я не о супругах, – прояснил Розовски. – Я о сестрах. То есть, о кузинах.

– И что же в них странного?

– Цвика, помяните мое слово: есть тут какой-то «скелет в шкафу». Что-то в их прошлом. В их общем прошлом. О чем они не хотят вспоминать. Во всяком случае, Мирьям. О Ларисе я пока что ничего не могу сказать. Предполагаю, что и она тоже. Но могу ошибаться… – Натаниэль помолчал немного. – Мирьям… Сильная личность, вы не находите? По-моему, муж у нее под каблуком. И это положение ему нравится.

Грузенберг промолчал.

– А вот подозреваемая, – Розовски покачал головой. – Из слов госпожи Шейгер вырисовывается образ несколько импульсивной дамы, кидающейся из крайности в крайность, вы не находите? Скажем так: не очень привлекательная дама… – он подумал и пояснил: – Я не имею в виду внешность.

– Мне судить трудно, – сказал адвокат. – Для меня она – человек, попавший в беду и нуждающийся в помощи. В подобных случаях особенности характера отходят на второй план.

– Очень благородно звучит, – сказал Натаниэль. – Ну а в чем ваши клиенты видят мою роль?

– Я объяснил, что единственная возможность доказать невиновность их родственницы – найти свидетеля, – ответил Грузенберг. – Свидетельницу. Ту, которая позвонила в полицию.

– И они согласились с этим?

– Да, почему бы и нет?

– Хотя бы потому что свидетельница явно указала на Головлеву как на убийцу, – сказал Натаниэль. – Довольно странное желание для родственников обвиняемой – найти, возможно, единственного человека, показания которого могут упечь ее пожизненно. Если я не ошибаюсь, ее слова были: «Преступник еще в квартире», верно?

– Да, но ведь она не назвала имя преступника, – возразил адвокат.

Натаниэль в сомнении покачал головой.

– Шаткая надежда, – сказал он. – Очень шаткая, Цвика.

– А что, есть другие предложения?

– Пока нет…

– Есть скелет в шкафу или нет, но я уверен, что она невиновна в предумышленном убийстве, – заявил Грузенберг после паузы.

– Ага! – Розовски засмеялся. – Кое-какие сомнения в вас я, все-таки, посеял. Уже не вообще невиновна, а в предумышленном убийстве. Хорошо, какое еще убийство могло иметь место в той злополучной квартире?

– Возможно, убитый позволил себе вольность, – предположил адвокат не совсем уверенно. – Чрезмерное внимание, которое было истолковано ею как попытка изнасилования. А не сообщила она об этом на следствии по причинам психологического характера. Вам не приходило в голову подобное объяснение?

– Вряд ли, – лениво сказал Розовски.

– Почему?

– В вашем случае она бы воспользовалась первым попавшимся под руку предметом. Например, столовым ножом, лежавшим на сервировочном столике. Кстати, убить таким очень трудно. Нанести рану, даже опасную – да, возможно. Но убить… – Натаниэль покачал головой. – Вряд ли, – снова сказал он.

– Нож, скорее всего, принадлежал хозяину квартиры.

– Это не играет роли. Чтобы стать тем, чем стал, то есть орудием непредумышленного убийства, он должен был оказаться у нее под рукой. Он что, лежал на сервировочном столике?