И реакция императора ему показывала, что тот не просто удивился камням, которые в душе уже навсегда потерял. Николай Павлович сильно удивился и чуть не подавился съеденным и выпитым. Николай Константинович с опозданием подумал, что он мог бы немного подождать, а то ведь, не дай Бог…

О камнях пока позабыли. Николай I августейше пытался прочистить свои природные воздуховоды, главным образом отплевываясь и отрыгиваясь едой и чаем. А его зять помогал естественным образом — стучал по спине.

Это ли помогло, или император сам сумел избавиться от помех в горле, ему вообще было не привыкать бороться с трудностями. Но горло он прочистил, и первым делом залпом выпил из своей кружки довольно остывший чай. Потом поднял на попаданца взгляд и неожиданно признался:

— Не удалось. Ты ведь скользкий, какпроворный речной угорь!

— Ваше императорское величество… — не понял признания монарха Константин Николаевич и вопросительно посмотрел на своего августейшего повелителя.

— А-а-а! — махнул рукой Николай и принялся вытирать случайной тряпочкой безобразия на столе, которые сам же и навалил. Потом сознался: — я ведь хотел показать тебе, какой ты уже плохой следователь, не знаю уж полицейский или жандармский. А потом предложил бы на выбор любой министерский пост.

Это все умничка Маша придумала, только ты не ругай, пожалуйста.

Они помолчали, пока один переживал свое поражение, а второй дозревал до понимания, что все-таки его карьера следователя так или иначе заканчивается. Пусть не грошевой страховой пенсией милостию государства, но все же.

И в этой довольно-таки напряженной тишине оба мужчины услышали скрип передвигаемой двери, которую кто-то осторожно открывал. Трудно ведь слышать такой интересный разговор, тем более, если он напрямую касается тебя.

Николай Константинович первый услышал молодыми ушами шум и понял, что происходит. Его венценосный собеседник, который с годами начал немного хуже слышать, сообразил ничуть не хуже.

— А еще, Мария Николаевна, вам надо было бы стыдно. Моя дочь, великая княгиня и мать цесаревича, а так низко подслушивает! — громко сказал он куда-то в воздух.

Филиппика эта достигла цели. Дверь уже открыто отодвинулась и в комнату вошла Мария. Правда, она все оглядывалась в сторону спальни и попросила мужчин:

— Не говорите громко, а то еще разбудите Николая Константиновича. Он хотя и не слышит еще, но кричать начинает охотно.

Мужчины охотно подчинись, поскольку младенец был, несмотря на свой младенческий возраст, очень важен для всей семьи Романовых, а, значит, и для огромной России. А Маша подошла к чайному столику, села, но не свободный стол, а на колени Константина Николаевича.

Отец ее поморщился от такого интимного поведения, но ничего не сказал. В конце концов, это их семейный дом, она уже его жена перед Господом и российским законом.

Вместо этого он продолжил текущую тему:

— Как только закончишь следствие по бриллиантам, а его ведь не надо будет долго заканчивать, придешь ко мне с отчетом. Ну а сейчас я хочу, что б ты подумал вот на такой вот коллизией. Знаю, что тебе нравится быть простым следователем, ни ответственности, ни обязательства.

Но ты уже не так уж и молод, тем более имеешь высокий чин действительного тайного советника 1-го класса и уж являешься отцом цесаревича. Никто не поймет, ни у нас в России, ни заграницей, если буду держать тебя на такой низкой, практически рядовой должности.

И вот пока подумай. Нынешнего министра внутренних дел Д. Н. Блудова я хочу перевести в свою канцелярию, главноуправляющим II отделением. Мы говорили, он согласен. Так что место это пока вакантно.

А ты, я слышал, неоднократно выражал неудовольствие положением в силовых структурах и предлагал реформы. Вот и попробуй главой МВД, а?

И Константину Николаевичу стало откровенно неудобно под вопросительными взглядами не только императора Николая Павловича, но и своей жены Марии Николаевны. Видимо, допрыгался!

Прошло еще несколько дней. Константин Николаевич окончательно разобрался в хитросплетениях дела и был готов к докладу императору. И по текущему следствию, да и по изменению собственного положения.

Попаданец окончательно решился уходить с поста следователя. Практически второй раз, хоть и в другой жизни. Пусть трудно и морально больно, но ведь нельзя не двигаться!

Тем более, его не отодвигают на пенсию за ненадобностью. Наоборот, сам император предлагает важный пост в правительстве — министр внутренних дел! И настоятельно предлагает не только от себя, но и через свою дочь, его жену Марию.

И кажется, он стал понимать, что дело здесь заключается не только в беспокойстве о жизни и карьере зятя. Министерство внутренних дел, несмотря на все реформы первой четверти века, как Александра I, так и самого Николая I, все еще оставалось в XVIII веке. А ведь в дворе давно уже шел XIX век с его актуальнейшими проблемами и задачами.

Вот и работай попаданец, это ведь, наверное, твоя сфера?

Николай I пригласил его по-родственному, вечером, к семейному чаю, вместе с женой Марией Николаевной (а как же без нее), и с сыном Николаем Константиновичем (а без него тем более).

Император пил очень мало, даже слабое вино. Вот и теперь вдобавок к чаю предлагались различные соки и минеральная вода, но не более.

Константин Николаевич, впрочем, немного. И в предыдущей жизни, и, тем более, в этой. В XIX веке ведь, с подачи августейших братьев Павловичей — сначала Александра I, а потом и Николая I, дворянский свет вел в основном трезвую жизнь. Крепкие спиртные напитки, за некоторым исключением коньяка, считались простонародными. Дворянам же оставляли шампанское и винам. Фу, какая гадость! Лучше уж чай, на худой конец сок или вода.

Император Николай I доброжелательно выслушал рассказ о его розыскной работе. И только в конце беззлобно упрекнул о некоторой путанице. Выговор был легкий, потому как монарх теперь уже прекрасно понимал, что кроме великого князя, в этом деле никто бы не разобрался.

Единственно, когда он серьезно обозлился, это при упоминании главных преступников — англичан Алертона и Стюарта. Они аж сумели промелькнуть по всем трем делам, правда, по разной степени вины, но тем не менее.

Вот здесь Николай I впервые на памяти попаданца грязно выругался, благо Мария ненадолго вышла. Потом походил по кабинету (чай решили пить «по-рабочему», ведь и встреча у них подразумевалась деловая).

Успокоился, спросил про неприятное:

— В прошлые доклады у тебя постоянно мелькал какой-то Генрих. А сегодня он вообще исчез. Где он, этот негодяй?

— Ах да! — вспомнил попаданец свою промашку. Не сказал ведь монарху про этот псевдоним Алертона. Пришлось пояснить. Николай I хмыкнул, но ничего не сказал. Пошли дальше.

Кстати, сам Константин Николаевич себя виновным тоже никак не считал. Уголовное дело оказалось многоступенчатым, очень сложным и развивалось, как и положено, постепенно. И в этом случае он,по-видимому, совсем не виноват.

— Что же, — резюмировал император, — сокровища благодаря тебе снова отобраны и даже эти документы остались у нас. Пустьанглийские змеи шипят поодаль, зубы мы им вырвали.

Его следователь, правда, считал по-другому, ведь преступники должны быть наказаны, но монарху, конечно, сверху виднее. Он, по крайней мере, удовлетворен хотя бы тем, что все следствия окончены и вопросов больше нет

Только Мария Николаевна осталась очень недовольна, собираясь в одну из ближайших ночей устроить мужу бурную сцену.

Впрочем, это будет обычная семейная сцена без дальнейших итогов, своего рода прелюдия перед главным вопросом, причем, как со стороны августейшего тестя Николая Павловича, так и ее несравненной дочери Марии Николаевны.

И ведь еще кого начнешь бояться. Его прелестная жена, видимо, окончательно решила, что ее муж достоин должности министра, а сам он уже почти согласен, надо лишь настаивать. И она давила по-женски, днем и ночью продолжала ныть и ворчать, аж любовью с ней заниматься не хотелось.