— Майстер Гессе? Курт Гессе, тот самый, я прав? — голос у барона оказался низким и хриплым, как будто он неделями ни с кем не разговаривал и отвык от этого занятия. Да и сам он ростом и разворотом плеч напоминал медведя; Курт подумал, что, должно быть, смотрится рядом с таким бугаем весьма комично.

— Правы, господин барон, Курт Игнациус Гессе фон Вайденхорст к вашим услугам, — Курт чуть искривил губы, насмехаясь над самим собой. — Конгрегация направила меня сюда по вашему запросу, дабы расследовать возможный случай малефиции или pro minimum убийство.

— Если все то, что о вас говорят, правда, то я могу быть уверен, что до истины вы докопаетесь… только попрошу все же не сжигать мой замок, — хохотнул барон. — Мне и моим наследникам он еще пригодится. Ладно, ступайте-ка отоспитесь, мы вас ждали со дня на день, комната для вас готова. Утром я расскажу вам все, что захотите узнать. Хаген, проводишь, — это было обращено уже к капитану. Не дожидаясь ответа, барон вышел.

— Пойдемте, майстер Гессе, — буркнул Хаген. Курт молча последовал за ним, стараясь запомнить расположение комнат в замке. Та, что отвели ему, его вполне устроила, он отказался от позднего ужина и, скинув фельдрок и переменив рубаху, плюхнулся на постель, застеленную волчьими, кажется, шкурами. Он намеревался обдумать вопросы, которые следовало завтра задать хозяину замка и другим его обитателям, но сон сморил его уже на quarto (Четвертое, в-четвертых (лат.)).

Утром он пробудился сам и, одевшись, отправился осматривать замок. Знак он предусмотрительно вывесил поверх куртки, чтобы не объяснять всем любопытствующим, кто он таков. Жизнь в замке, судя по всему, била ключом: сновали слуги, во дворе копошились какие-то дети, там же Курт углядел нескольких солдат из стражи. Пару раз он ловил на себе любопытные взгляды служанок, но стоило им увидать его Signum, как любопытство в их глазах уступало место страху, и они торопились убраться с его пути.

Узнав от одного из слуг, что господин барон еще не выходил из своих покоев, Курт отправился во двор, полагая, что уж капитан-то точно на ногах, а значит, можно начать расспросы с него.

Капитан, и верно, обнаружился в казарме, но восторга от перспективы быть допрошенным не испытывал. Впрочем, уклоняться от беседы он не стал, очевидно, получив прямой приказ барона содействовать следователю во всем.

— Расскажите, когда и как произошли обе смерти, — велел Курт, когда они отошли подальше от чужих ушей. — Все, что видели и слышали.

— Видел я не так чтобы много, — поморщился Хаген. — Сначала, в самом конце зимы, умер господин Михаэль, самый младший брат барона. Ему только-только после Сочельника тридцать два сравнялось. По весне он жениться собирался.

— Как он умер? — терпеливо спросил Курт. Похоже, чтобы разговорить этого свидетеля, ему придется приложить усилия. Неужто обиделся вчера на то, что пришлось кланяться инквизитору?

Капитан Хаген замялся.

— Хм… как бы это вам сказать, майстер Гессе. Не слишком благородно вышло… Его нашли в купальне, прямо в бадье с водой и помер.

— Утонул?

— В том и дело, что нет. Он лежал, вцепившись в края — мы еле с Гюнтером, это слуга его, пальцы ему разогнули, — на полу огромная лужа была, словно бы он ногами перед смертью колотил, голова запрокинута, рот открыт, глаза выпучены.

— Раны?

— Не видел, кроме старых, конечно.

— Уверены? Вообще никаких?

— Нет, свежих не было. Ну, пара синяков, была, то есть, но их ему кто-то из братьев наверняка наставил — они частенько на тренировочной площадке мечами махали, чтобы, значит, сноровку не растерять.

— Что еще ты видел?

— Да ничего больше. Лекарь сказал, что сердце могло отказать, если вода была слишком горячая.

— А она была?

— Да кто ж его знает теперь? Лизхен говорит, что когда она уходила, он велел ей сказать на кухне, чтобы ему ушат горячей воды принесли.

— Стоп. С этого места поподробнее. Кто такая Лизхен?

— Лизхен-то? Да помощница кухаркина, ну и… кхм, не отказывает господам, в общем. Господин барон на нее подумал сначала, даже посечь велел. Да только что такая пигалица с господином Михаэлем бы сделала? Он бы ее одним щелчком прибил.

«Ты бы удивился, как много даже пигалица может сделать, если обладает <i>силой</i>», — мысленно усмехнулся Курт и мысленно же сделал себе заметку найти эту Лизхен и расспросить ее.

— Что еще говорит Лизхен?

— Что приказ передала, и Каспар, мальчишка-прислужник, воду отнес, как велено.

— Как долго это вообще происходило? Сколько времени Михаэль фон Рох провел в купальне, пока его не нашли? Кто нашел, кстати?

— Гюнтер и нашел, слуга. А времени… не скажу точно, майcтер инквизитор, но поболее часа, наверное.

— Говорите, лекарь его осматривал?

— Да, у нас в замке свой есть. Для супруги барон из города привез.

— Давно?

— Что давно? — не понял Хаген.

— Лекаря давно барон привез?

— Еще когда она первый раз тяжкая ходила, а господину Альберту девятый годок уже.

— Стало быть лекарь проверенный… — Курт потер подбородок — список тех, с кем следовало поговорить, все увеличивался. А ведь это он еще про смерть второго брата не спросил!

— Как и когда умер второй брат?

— Совсем, почитай, недавно, после Вознесения. И уж тут господин барон и решил вашу братию привлечь, потому что всем ясно, что дело неладно.

— Что ты имеешь в виду?

— А то и имею — с чего бы здоровому как бык мужику — а господин Ульрих еще покрупнее своего старшего брата был — ни с того ни с сего в собственной постели умирать?

— Что, просто лег спать и не проснулся?

Хаген опять помедлил.

— Ну… вроде как он и не ложился, нашли-то его одетым… вернее… это уж вам лучше у господина барона спросить, майстер инквизитор. Он, верно, уже встал и вас к завтраку ждет.

— Что ж, я спрошу, — кивнул Курт. — Но если у меня возникнут к тебе еще вопросы, я приду снова. Из твоих солдат кто-то что-то может сказать?

— Да вряд ли… — капитан Хаген поскреб в затылке. — Они в господских покоях и не бывают почти. Гроб вот правда несли, когда господина Михаэля хоронили.

— А Ульриха?

— А Ульриха не хоронили еще, — Хаген поежился. — Барон приказал его тело в ледник отнести, чтобы следователь от инквизиции, то бишь вы, осмотрел, когда прибудет. На предмет меток каких колдовских или еще чего.

— Понятно… — протянул Курт, не приходя, впрочем, в восторг от перспективы осматривать трехнедельной давности труп.

Завтрак проходил в почти гробовом молчании. Барон Георг представил Курту свою супругу, Вильгельмину Августу, женщину хрупкого сложения с темными волосами и глазами. Она тихо поприветствовала его, и это были единственные слова, которые он от нее услышал за все утро. Барон тоже не отличался по утрам общительностью и больше внимания обращал на то, что лежало в его тарелке, чем на следователя инквизиции. Курт, думая, что для фон Роха делом первостепенной важности было выяснить, от чего умерли его братья, был немного обескуражен.

— Господин барон, я хотел бы задать вам кое-какие вопросы, — без обиняков начал он, когда доел свой завтрак. И усмехнулся мысленно — вспомнил, как нервничал когда-то перед своим первым разговором с бароном фон Курценхальмом. Шутка ли — целый барон! Сейчас он не испытывал пред власть имущими и десятой доли прежнего пиетета; хотя, разумеется, отдельных персон это не касалось.

Фон Рох глянул на наглеца-инквизитора исподлобья:

— Вы будете иметь такую возможность, майстер Гессе, для того я вас сюда и звал. Если вы насытились, пойдемте, пожалуй.

— Когда и как умерли ваши братья, господин барон? — Курт сходу предпочитал брать быка за рога, видя, что родственники не особенно скорбят по безвременно почившим.

— Вы уже спрашивали об этом Хагена, господин инквизитор, разве его ответа вам недостаточно?

— Я буду спрашивать об этом всех, кого сочту нужным, господин барон, — ощерился Курт. — Такова работа следователя. И, если понадобится, спрошу не один раз. Что касается капитана Хагена, он рассказал мне в подробностях только о гибели Михаэля фон Роха, за остальным советовал обращаться к вам. Итак?