Учитель Стил ещё не приступил к преподаванию Джеггу искусства внушения, однако юноша инстинктивно уже понимал, что следует делать.

Бадрик зевнул и потёр кулачками глаза.

– А ну, отойди от него, демон!

Джегг нехотя обернулся к матери мальчика. Её красивое лицо искажено страхом и ненавистью. А в вытянутых руках…

– Пожалуйста, отдайте мне «пульсар». В школе они запрещены.

– Я знаю, гадёныш, – её губы постоянно двигались, то кривились, то улыбались, а руки ходили ходуном. – Отойди от моего ребёнка! Я слышала, что ты там бормотал! Хочешь сделать его такой же тряпкой, как ты!

Джегг медленно встал. Теперь маленькое сопло дамского «пульсара» смотрело прямо в его грудь. Но он видел также, что предохранитель мать Бадрика так и не сняла.

– Вы не умеете из него стрелять, – Джегг шагнул к ней. Прямо на сопло, которое снова заходило ходуном.

– А вот и… – о предохранителе она всё-таки вспомнила. Но прежде, чем успела нажать на кнопку, Джегг схватил женщину за руку. Он хотел отвести сопло в сторону, но на мгновение у него потемнело в глазах, а потом юноше показалось, что вместо женщины над ним навис огромный бородатый человек, свирепо вращающий глазами.

– Я сотру тебя, как вошь, – ревел он низким голосом. – Как смеешь ты посягать на мой род и его священное право? Право сильного! С чего ты решил, что можешь решать, как мне воспитывать наследника?

– По праву сильного, – произнёс кто-то голосом Джегга. И рассмеялся. Джегг чувствовал, что этот кто-то стоит прямо у него за спиной, но оглянуться не мог, как ни пытался. – Я сильнее. Поэтому мне и решать.

Бородатый человек в момент как-то усох, сдулся, превратился с маленького, не выше Джегга, обрюзгшего мужчину с обвисшими щеками и обширной лысиной. Он грязно ругался, брызгал слюной и хватал Джегга за руки, но тот лишь с отвращением отодвинул его в сторону. Тогда перед ним снова оказалась мать Бадрика, чопорно поджимающая губы.

– Священное предназначение женщины – рожать мужчин, – заявила она. – И воспитывать их сильными и независимыми. И хранить семейный очаг. И заботиться о…

Снова раздался смех, на этот раз женский.

– Ты представляешь, Джегг! Мы это сделали! – стройная фигурка в комбинезоне экспедиционного навигатора беспечно крутится в лётном кресле. – Я это сделала! Первая в истории! Я поймала комету! Мы уже отбуксировали её на Авалон. Когда они спустят её и включат в круговорот воды, им, наконец, будет хватать собственного ресурса и они перестанут ныть!

Изображение чуть подёрнулось рябью. Так бывает, когда запись передавалась через слишком много ретрансляторов. Джегг редко видел мать в физическом теле, но она никогда не забывала отправлять ему сообщения при каждой стыковке с орбитальными станциями. Он восхищался ей. И немного завидовал. Хотел бы он однажды стать настолько свободным!

Мать Бадрика снова стояла перед Джеггом, но теперь она была подростком, не старше самого юноши. Девушка обнимала себя за плечи, глотая слёзы.

– Это так больно, мам! – и Джегг чувствовал, как ей было больно. А ещё стыдно. Страшно. Противно.

– Ты уже почти женщина, – отчеканила сухощавая дама в ещё более старомодном, но зато богато усыпанном драгоценностями, платье. – Привыкай терпеть. Рожать будет ещё больнее. И только посмей его упустить! Его папаша заведует энергосистемой космопорта, для нашей компании это портфель заказов на десятилетия вперёд. Поэтому ты будешь ласково улыбаться и делать, что он тебе говорит. Исполнять любой его каприз. Ты меня поняла?

Джегг чувствовал глубокое омерзение, как будто его изваляли в чём-то настолько грязном и липком, что нестерпимо хотелось в горячий душ – и мыться, пока с тебя не начнёт слезать кожа. Но у него больше не было кожи. И вообще какого-то тела. Он стал длинным, бесконечно разворачивающимся в далёкое прошлое свитком. Поколение за поколением, семья за семьёй, мужчины и женщины. Далеко, вплоть до Тёмных Веков. Джегг утратил способность противостоять им – разве можно найти слова, чтобы переубедить мёртвых? Но сам стал словно игрушкой в их руках – его мяли, тянули, оставляли на нём следы то острыми ногтями, то жирными пальцами. Джегга охватил ужас – что, если это никогда не кончится? Что, если он навсегда теперь…

Кто-то взял его за руку.

У него снова была рука. И всё остальное, что к ней прилагалось. Он шёл по коридору интерната. А снизу вверх на него смотрела маленькая Энна. Она больше не плакала. Джегг услышал собственный голос. Взрослый, почти менторский тон:

– Тебе не годится ходить здесь одной. Заведи подруг. Лучше двух или трёх. И каких-нибудь постарше тебя.

Это уже было. Вчера. Он тогда сердился, но не на девочку, а на себя, потому что… потому…

Джегг моргнул и снова оказался лицом к лицу с матерью Бадрика. Она больше не целится в него – руки с зажатым в них «пульсаром» бессильно опущены. На щеках явственно блестят дорожки слёз.

Наконец-то вернулся директор Огг. Он, видимо, что-то говорит – его губы двигаются, но Джегг не слышит ни звука. Цвета поблекли, будто кто-то наложил на мир чёрно-белый фильтр.

«Я теряю сознание», – догадался юноша, вытянул руку, нащупывая стену, попытался прислониться к ней, чтобы при падении не слишком сильно удариться головой. Почти тотчас же наступила темнота.

***

Йокин нёсся по коридору интерната и злорадно ухмылялся: пускай собственную охрану пришлось оставить за оградой, но самого его пропустили беспрепятственно – как-никак, не только родитель воспитанника, но и крупный спонсор. Секретарша вот директорская лыбится. Ну ничего, скоро перестанет… будете знать, как жену и сына от него прятать! Сейчас он тут такого шороху наведёт!

Один из охранников интерната задумчиво смотрел на монитор, на котором Ирия гостеприимно открывала перед посетителем дверь приёмной.

– Не надо было его пропускать, – сказал он напарнику. – Совсем рожа перекошенная. Только что пена изо рта не капает.

– Директор приказал не задерживать, – пожал плечами тот.

– Но откуда ему было знать, что у чувака чердак свистит?

– Приказ есть приказ, – равнодушно отозвался напарник. – Наше дело сторона.

– Надеюсь, легионеры скоро будут.

– Да через пару минут. Сколько тут от корпуса лететь?

Триада легионеров и в самом деле добралась очень быстро.

– У меня ордер на колониста Йокина, – сообщил прайм. – Он здесь?

– Да, но директор просил пока по возможности не беспокоить, – секретарша солнечно улыбнулась всем троим. – Могу я предложить вам по чашечке цитрина?

В недрах директорского кабинета что-то загрохотало и, видимо, повалилось на пол. Прайм мягко, но настойчиво, оттеснил секретаршу от двери и заглянул внутрь. Мгновенно оценил обстановку. Вернулся обратно.

– Да, не будем им мешать. Можно цитрин. Мне с сахаром, этим двоим, – он кивнул на подчинённых, – без.

***

Ещё не открывая глаз Джегг понял, что находится в своей постели. Авалонский шёлк приятно ласкал кожу. Удивительная по своим гигроскопическим и антисептическим свойствам ткань обладает к тому же красотой и мягкостью. Далеко не всем доступная роскошь. Мать прислала два комплекта в подарок после миссии с кометой. Постельное бельё, а также бумажное письмо с довольно игривыми намёками на возможных будущих внуков и обстоятельной лекцией о контрацепции для обоих полов. Джегг даже кое-что новое для себя почерпнул.

Лежать было приятно и удобно. Правда, на коже в нескольких местах чувствовалось лёгкое… натяжение? И левая рука онемела. В ней ощущался холодок. Джегг осторожно пошевелил пальцами. Они отозвались без боли, но слегка неуверенно. Странный звук заставил открыть, наконец, глаза и попытаться встать.

Подняться не удалось – стоило оторвать от подушки голову, потолок завертелся перед глазами. Зато выяснилась причина онемения руки – из неё торчал катетер с присоединённой капельницей. Странный звук оказался храпом человека, сладко спавшего в глубоком кресле, которого в комнате Джегга прежде не было.