***

Силами небольшого коллектива мы предприняли составление неограниченно полного Словаря автобиографической трилогии М. Горького, сознавая большие трудности в осуществлении этого замысла, хотя эпоха М. Горького (даже его детства, отрочества и юности) гораздо ближе к современности, чем эпоха Пушкина или Грибоедова.

Как для Словаря Пушкина опорой должны служить и оба словаря Академии Российской (1789—1794 и 1806—1822) и Словарь русского и церковнославянского языка, составленный Вторым отделением Академии наук (1847), так для Словаря автобиографической трилогии М. Горького — четырехтомный словарь под ред. Д. Н. Ушакова, подготовленный в годы, близкие к написанию повестей: «Детство», «В людях», «Мои университеты» (1913—1923).

Наш толковый (объяснительный) словарь к автобиографической трилогии М. Горького должен положить начало полному Словарю М. Горького, который будет осуществлен большим коллективом. Уже сейчас группа филологов в Саратовском университете составляет совершенно аналогичный нашему словарь пьес М. Горького: «Егор Булычов и другие», «Достигаев и другие» и «Сомов и другие» (под руководством М. Б. Борисовой), во Владивостоке — словарь «Дела Артамоновых»[118] (под руководством Ю. С. Язиковой), в г. Горьком — по двум первым томам собрания сочинений (под руководством Б. Н. Головина).

Мы не сомневаемся, что советские лингвисты создадут словари писателей нашей эпохи (и Маяковского, и Шолохова, и Паустовского, и др.). Но начинаем мы с М. Горького, потому что в его произведениях видим первое яркое проявление русского литературного языка новой формации. Выполнение этой задачи создаст мощное основание для исследования лексических богатств русского языка эпохи социалистического строительства. Но личное «горьковское» также представляет исключительный интерес, ибо словарная разработка его литературного наследия раскрывает мысль, волю и пафос передового борца с пережитками старого мировоззрения, смелого и блистательного пропагандиста новой коммунистической идеологии. Кристальная ясность стиля и политическая острота автобиографической трилогии, широта изображения русской жизни предреволюционной поры и поразительное изобилие языковых средств писателя объясняют наш выбор.

В академических и других больших словарях литературного языка ищут устойчивое семантическое ядро слова, определяют значения слов с предельным отрешением от каждого частного контекста. Наиболее удачными здесь признаются такие определения значений, которые обобщают широкий ряд применений слова. Писательская цитата в общем словаре нейтрализуется всем окружением, а если яркий индивидуальный смысловой комплекс цитаты этому не поддается, такую цитату исключают.

В словаре писателя, поэта ничего нельзя обходить, пропускать. В нем должен быть показан — со всем мастерством и опытом экспозиции — авторский стиль, который проявляется не только в выборе слов и словоупотреблении, но еще более в компоновке слов, распорядке и композиции словесных цепей, в эффектах смысловой двуплановости и многоплановости, в лейтмотивах, обогащенных повторах, рефренах, параллелизмах большого контекста и т. д. А раз все эти средства словесны и семантичны, то мы должны искать путей их лексикографического анализа и демонстрации.

Отсюда следует, что в противоположность общему словарю семантическая разработка в писательских словарях составляет их сущность и специфику; она представляет главную задачу и главную трудность; если в общем словаре она имеет обобщающий характер, то здесь — конкретизирующий. В словаре писателя необходимо уловить не сквозной семантический стержень множества словоупотреблений, а каждый единственный семантический комплекс слова — в каждом абзаце поэтического текста.

Если составители общих словарей добиваются формулировки непеременных, «независимых» элементов значения слова, то в писательском словаре прямым объектом исследования является образная реализация слов, определяются именно зависимые контекстуальные оттенки их значений, которые лишь изредка оставляют прочные следы в общем языке и не всегда улавливаются читателем, и не всяким читателем. Иными словами, общий словарь выясняет инвентарь устойчивых семантем языка, писательский словарь дает пословный комментарий к художественному тексту в памятниках литературы.

* * *

Полный алфавитный словарь писателя-классика — только первый этап работы как дань лексикографической традиции. За ним должен последовать второй, завершающий этап — идеологический словарь писателя. Здесь будет уместен дифференциальный принцип, но легко понять, что эта дифференциальность уже не наивная, не произвольная, а точно отработанная, необходимая. Это задача гораздо более сложная, поэтому она отодвигается и нами до второго тура горьковской лексикографии.

В этом словаре не должно быть места ни первым незрелым литературным опытам писателя, ни вариантам и черновикам, ни случайным «бытовым» рукописям избранного автора. Идеологический словарь писателя включает только канонические тексты, лишь то, что вошло в вековой фонд русской и мировой литературы. При тематическом подборе материала само собой отсеивается все, что можно назвать «породой», в которой таились крупинки и слитки драгоценного металла: словесных образов, словесных идеограмм, символов, носящих неповторимые качества творческой индивидуальности писателя.

В таком словаре будут представлены циклы такого, например, рода, как слова, определяющие социальные характеры, социальные оценки, социальные идеалы; слова, применяемые для создания зрительного образа людей, образов природы; слова слуховых образов; прямое изображение и символика птиц, растений; лексические средства иронии и юмора; цикл лексики труда, профессий; народнопоэтические реминисценции в лексике писателя; религиозная лексика; философская лексика и т. д.

В этом перечне, конечно, нет еще плана идеологического словаря писателя, а только иллюстрация замысла, пока почти абстрактного. Первыми опытами подготовки материала для второго этапа, для идеологического словаря, являются напечатанные в сборнике статьи Г. А. Лилич о слове серый и С. В. Трифоновой о слове голубой.[119]

Идеологический словарь писателя не могут составлять узко замыкающиеся в своей специальности лингвисты, для этой задачи необходима широкая подготовка и литературоведческая, и в области истории общественной мысли, политической истории. В этих словарях должно быть показано творческое преломление традиций жанра и общих традиций литературного языка — именно как сферы мастерства, а не общенародной стихии; творческая разработка живой народной речи — в свете идеологии писателя, его этических устремлений, его противоборства с враждебными литературными (идеологическими) направлениями.

Идеологические словари не только по содержанию, но и по форме, по стилю и структуре будут отличны от академических и от алфавитных писательских словарей. Это будут не словари-справочники, а словари-монографии о творческом стиле писателя, соревнующиеся с «эссеистскими» монографиями литературоведов.

Едва ли надо добавлять, что для идеологических словарей не может быть предложен единый композиционный план. Круг тематических циклов и их распорядок для каждого писателя должен быть найден свой, наиболее целесообразный, не повторяющий даже удачного образца — какого-нибудь другого писательского словаря. И способ толкований, лексикографический стиль не должен утверждаться как неизменный для этого нового жанра. Словарь А. Блока и по объему, и по композиции, и по манере изложения должен отличаться от словаря Гоголя или Чехова, — это всякому ясно.

* * *

Вернемся теперь к готовящемуся полному алфавитному Словарю автобиографической трилогии М. Горького. Он проще, легче уже потому, что традиционнее, и тем не менее имеет свои большие трудности.