Л е о н и д. Модные… Нравиться хочешь?

Н а д я. Хочу, а как же! Я девушка: мне это полагается.

Л е о н и д. Ты хоть кавалерам о своем желании не рассказывай. Неудобно.

Н а д я (простодушно). Почему неудобно, что тут плохого?

Л е о н и д (назидательно). Человек должен нравиться своим содержанием, душой… Дело не в модных каблуках.

Н а д я. Дело не в модных каблуках, конечно, но и в модных каблуках тоже, я знаю.

Л е о н и д. Ах, знаешь… Тогда не жалуйся. Если хочешь быть красивой, надо страдать, как говорят французские модницы.

Н а д я (вздыхая). Я — русская модница: хочу быть красивой и не страдать. Можно так?

Л е о н и д. Можно. Пожалуйста. Ах, ты, юная… (Погладил ее по спине.)

Н а д я (не шевелясь). Это что — тоже репетиция? Я в драмкружке не состою. (Леонид поспешно убрал руку.)

Н а д я (после паузы, тихо). Вот товарищ Сербова, Анна Георгиевна, — красивая, ей никакие каблуки не нужны. И вы очень красивый, Леня, — верно, верно, я правду говорю.

Л е о н и д. Ох, теперь все, теперь до самого неба нос задираю. Гляди, как тянется. (Рассмеялся.) Но-но, и ты не унывай, Надюша. Все твое — впереди. Повзрослеешь, похорошеешь…

Н а д я. Когда-то оно будет…

Л е о н и д. Хочешь, скажу, когда! Открой левую ладошку, судьбу расскажу.

Н а д я. Погадаете? Вы и это умеете?

Л е о н и д. А как же, все умеем: и это, и то, и то, и это. «В Греции все есть!»

Н а д я. Да, да, я слышала, у вас все получается — талант! (Живо.) А вы, Леня, начали работу над защитным устройством? Много уже сделали?

Л е о н и д (укоризненно). Уютный уголок, скамеечка, молодой человек и девушка… А ты — защитное устройство!..

Н а д я. Знаю, знаю: молодым людям про чувства полагается говорить. А если еще что-нибудь интересное придет в голову? Нельзя? Да?

Л е о н и д (пристально глядя на нее). Занятная ты девица, Наденька, занятная. И… и довольно милая, я бы сказал.

Н а д я. «Довольно» — это значит чуть-чуть, капельку?

Л е о н и д. Но — не огорчаться. Мы ведь друг друга совсем не знаем, первый раз встретились.

Н а д я (тихо). А я ничего. Я не огорчаюсь. Разве что-нибудь заметно? (Отвернулась. После паузы, задумчиво.) Интересно, при коммунизме человек будет страдать или не будет? (Помолчала.) Наверно, будет. Не ото всего, конечно, но будет.

Л е о н и д. Вот как! От чего же тогда человеку придется страдать, по-твоему? (Молчание.) Странно! Прекраснейшие перспективы, все предоставляется — и душе, и телу, а человек страдай. Парадокс! (Молчание.) Н-да, не густо. Не много ты можешь сказать о коммунизме. А ведь строишь его!

Н а д я. Усмешечка ваша ни к чему. И строю! И совсем неплохо строю, не хуже других! (Протягивая руку.) Вы погадать хотели. Давайте…

Л е о н и д. Вот ловко! Ай-ай-ай! И не стыдно гаданьем заниматься, девушка? Суеверие, предрассудок.

Н а д я. Я знаю, стыдно: пережиток капитализма. Вы только не торопитесь. Как на картах — «что было, что есть, что будет».

Л е о н и д. Настаиваешь? Ах ты, «строительница»!.. (Беря ее руку.) Ну-с, имеем ладонь!.. Резко выражены линии Юпитера, Козерога, бугор Сатурна… Гм… гм… Счастья у тебя много, Наденька, очень много… Стоп, не дыши, — главное! Ужас, сколько молодых людей увлечены тобой, девушка! Считать — не пересчитать! Так, верно я говорю?

Н а д я. Нет, неверно. По-настоящему — один только Павлик.

Л е о н и д (строго). Это кто такой Павлик?

Н а д я. Да комсорг наш, Павлушка Богатырев. Вы его должны знать: он ваш первый болельщик.

Л е о н и д. Ну, как же, как же… Богатырев! Павлушка!.. Нет, не помню такого. Хороший парень, а?

Н а д я. Очень хороший. Душа-человек.

Л е о н и д (откашливаясь). Кха-кха… кха… першит что-то в горле. Гадаешь, гадаешь без устали… Пивка бы сейчас холодненького.

Н а д я (доверительно). А я есть до чего хочу! Умираю! Думала, сразу со стадиона домой…

Л е о н и д. А я заговорил тебя… Виноват, каюсь. Сейчас мы дело поправим. Секундочку! Слетаю под душ, оденусь — и двинули. В «Тереке» неплохо кормят.

Н а д я. В «Терек»? В ресторан? Не пойду.

Л е о н и д. Почему? Что за глупости… Посидим, поедим, потанцуем, заодно за столиком гаданье продолжу.

Н а д я. Нет, не пойду. (Помолчав.) Павлик, когда в ресторан приглашает, всегда заранее об этом говорит.

Л е о н и д (несколько раздраженно). Позволь, при чем тут Павлик? Присела ко мне, сидишь со мной — и все время в глаза мне Павлика тычешь!

Н а д я (надевая туфли). Во-первых, присела не к вам, а просто так, на скамеечку. Скамейка — общее место отдыха. Во-вторых, не тычу Павлика: совсем он мне и не нужен. А в-третьих, просто ничего вы не понимаете, Леня: не могу я на «гвоздиках» танцевать, хожу еле-еле. А в ресторане танцевать надо.

Л е о н и д. Вот еще — «надо»… Силой никто не заставляет. Останемся за столиком, будем слушать музыку.

Н а д я. Ох, нет, тут я не выдержу! Кругом танцуют, а я — сиди. Такого еще не бывало.

Л е о н и д. Но ты же умираешь с голоду, сама говорила! Да и я зверски проголодался…

Н а д я. Ладно, не пропадем мы с вами. Стеснялась вначале, а теперь… (Раскрывает сумку, вынимает несколько бубликов.) Пожалуйста, очень вкусные… Я всегда, как увижу свежие, сколько можно беру.

Л е о н и д. Гм, бублички… «А ля фуршет», значит… Ну что же, пока пусть будут бублички! (Оба с аппетитом жуют.)

Торопливо входит  Х р а б р е ц о в.

Х р а б р е ц о в (хмуро). Приятно кушать, дорогие!

Л е о н и д. Просим к столу, товарищ тренер! Первое уже съели, второе кончаем, увы, осталось только третье.

Н а д я  робко протягивает  Х р а б р е ц о в у  бублик.

Х р а б р е ц о в (беря). Спасибо. (Леониду.) Мучное! Жиры набираешь, спортсмен! А об олимпиаде думаешь?

Л е о н и д. Что нам думать? Нам готовиться нужно, а не думать.

Х р а б р е ц о в. Вот именно, золотые слова! (Присаживаясь.) Ты почему тренировку прекратил, Леонид? Воспользовался тем, что я отлучился?

Л е о н и д. Ничего не воспользовался. Сказал, не буду больше бегать — и не буду! Дорожку сначала как следует обработайте.

Х р а б р е ц о в. Чем плоха дорожка? Всех устраивает, а тебя не устраивает.

Л е о н и д. А меня не устраивает! (Акцентируя.) Вы, граждане, считайтесь со всем тем, что меня не устраивает!

Х р а б р е ц о в. Капризы, Ленечка? Дорожка, шест… (Наде.) Дайте еще бубличка! Нету? Ни одного? Жаль. (Леониду.) Ну, ладно, дорожку — это так-сяк — двадцать раз тебе обработаем. А уж насчет шеста…

Л е о н и д. С бамбуковым прыгать не буду. Устарело.

Х р а б р е ц о в. Нет же фибергласовых, пойми. Всю область обрыскал, в республиканском совете все углы обшарил! Да и какая разница в конце концов, на результатах это не отражается.

Л е о н и д (спокойно). С бамбуковым не прыгаю.

Х р а б р е ц о в (отчаянно). Что же мне в Москву за шестом ехать?!

Л е о н и д. А хоть бы и так — в чем дело! Впрочем, не хотите учитывать требований — выставляйте на олимпиаду другого, я не навязываюсь.

Х р а б р е ц о в. Ну, уж это глупости: «другого»… (Встал.) Что же, в Москву покачу, придется! Ах, будь ты неладен, Ленечка… (Наде.) Значит, нет еще бублика? Ни-ни? (Увидел что-то за кулисами, кричит.) Что вы делаете, ребята, что вы делаете?! (Убегает.)

Н а д я (после паузы). До свидания, мне идти пора.

Л е о н и д. Ты что?! Почему пора? Я собираюсь программу вечера предложить, а она… Послушай, мне вовсе не хочется расставаться с тобой.

Н а д я. Ой, мне, наверно, в сто раз больше вашего не хочется! Но нельзя. Сестренка приезжает, встречать нужно. Я ведь сама не здешняя. Сибирячка.