– Ты о чем?

– Если ты спугнешь убийцу и разрушишь наш план, это и будет значить, что ты его подвела.

Она покачала головой:

– Нет, он имел в виду не это.

– Он сказал: “Никогда больше меня не подведи”.

Было видно, как она пытается разобраться в логике. Явно логика не была ее сильной стороной.

– Умно, Анита, но если тебя убьют, Жан-Клод меня накажет. И ты это знаешь.

Я ошиблась. Она была куда умнее, чем казалась.

– Но если ты погубишь план, он тебя все равно накажет.

У нее в глазах мелькнул страх.

– Тогда я пропала.

Мне стало ее жаль. Жалеть двух – нет, трех – монстров за один вечер. Теряю былую суровость.

– Если меня не убьют, я прослежу, чтобы тебя не наказывали.

– Клянешься?

Она это спросила, будто для нее это много значило. Клятва не была для нее всего лишь набором слов. Многие вампиры происходят из тех времен, когда слово человека связывало его.

– Я даю тебе мое слово.

Она еще секунду простояла на коленях, потом встала.

– Постарайся, чтобы тебя не убили. – И она ушла в толпу, оставив меня одну, как я и просила.

Остальные столы быстро заполнялись. Толпа растекалась по краям зала на возвышения вокруг танцевальной площадки. Возле перил скопилось столько народу, что, если бы мой стол стоял у стены, я бы ничего не видела. В другой ситуации я бы оценила такую предусмотрительность. Второй телохранитель мог подойти в любой момент – я созрела для компании.

Публика заполнила два верхних уровня. Я выискивала черный плащ Сабина, но не видела. Путь к площадке преграждали с полдюжины вампиров. Они вежливо, но твердо оттесняли публику к стенам. Вампиры и вампирши были одеты примерно одинаково: черные лайкровые штаны, сапоги, черные рубашки-сетки. У вампирш под сетками были лифчики, но это было единственное отличие. Мне это понравилось. Черные юбки или короткие штаны для женщин меня бы рассердили. Мелькнула мысль, что Жан-Клод их так одевал, имея в виду мое мнение. Он в некоторых смыслах знал меня очень хорошо, а в других совсем нет.

Я оглядывала публику, высматривая Эдуарда или что-нибудь подозрительное, но в кипящей веселой толпе трудно было заметить кого-нибудь. Эдуарда я не нашла. Оставалось только верить, что он где-то рядом. И хотя я в это верила, напряжение не отпускало.

Эдуард предупредил меня, чтобы я вела себя непринужденно, не выказывая подозрения. Наружно я так и старалась, но внутри я почти сходила с ума, оглядывая толпу и болезненное пустое место справа, где шли перила. Руки я положила на колени и заставила себя смотреть вниз. Если бы сейчас появился убийца, я бы не смотрела, но приходилось сдерживать себя. Не делай я этого, я бы настолько уже шарахалась от теней, что не среагировала бы на настоящую опасность. Я уже начинала жалеть, что не оставила Лив рядом.

Мне пришлось начать глубоко дышать, сосредоточившись на ритме вдохов и выдохов, и когда шум крови в ушах стал тише, я медленно подняла голову и стала спокойно смотреть на публику и на пустую танцплощадку. Опустошенная, отстраненная, успокоенная. Так-то лучше.

К перилам перед моим столом подошел вампир. Вилли Мак-Кой был одет в костюм такого ядовитого зеленого цвета, что иначе как шартрезом его назвать было нельзя. Зеленая рубашка и широкий галстук с изображением Годзиллы, крушащего Токио. Никто и никогда не сможет обвинить Вилли, что он одевается по обстановке.

Я улыбнулась – не смогла сдержаться. Вилли был один из первых вампиров, перешедших из монстров в друзья. Он взял стул и сел так, что его спина была обращена к открытому месту, и сделал это нарочно. Мне не надо было даже притворяться, что я ему рада.

Вилли пришлось чуть наклониться ко мне, чтобы я расслышала его за шумом толпы. В нос ударил запах лака от его черных волос. От его близости я даже не напряглась – Вилли я доверяла больше, чем Жан-Клоду.

– Как жизнь, Анита? – Вилли ухмыльнулся так, что клыки стали видны. Он пробыл мертвецом пока что меньше трех лет и был одним из немногих вампиров, которых я знала до и после смерти.

– Бывало и лучше.

– Жан-Клод сказал, что мы должны тебя охранять, но делать это незаметно. Мы тут и бродим туда-сюда, но ты что-то всполошилась.

Я улыбнулась, покачав головой.

– Это так заметно?

– Ну, для тех, кто тебя знает.

Мы с улыбкой переглянулись. Глядя с такого близкого расстояния в лицо Вилли, я поняла, что он в моем списке. В том, в котором Стивен. Если кто-то убьет Вилли, я найду убийцу. Меня удивило, что в этот список попал хоть какой-то вампир. Но Вилли туда попал, а если подумать, то еще один вампир там тоже был.

Жан-Клод возник на той стороне зала. Вот, помяни о черте, и он уж тут как тут. Откуда-то на него ударил прожектор. Наверное, из-под крыши, но так хорошо замаскированный, что трудно сказать точнее. Отличная позиция для стрелка со снайперской винтовкой.

Перестань, Анита. Не грызи себя.

Я даже не представляла себе, как людно будет на этом открытии. Одиночка Эдуард, ищущий одинокого убийцу в этой толпе, – слабый шанс. Пусть вампиры и вервольфы – всего лишь любители, но их глаза и уши не помешают.

Свет начал тускнеть, и остался только прожектор, освещающий Жан-Клода. Он будто сиял. Я не знала, фокус ли это, или он действительно излучает свет, – трудно сказать. Как бы там ни было, а я осталась в темноте, где, быть может, затаился убийца, и не могла предаться счастью отдыха.

Ну и черт с ним. Я положила “сикамп” на колени – стало лучше. То, что одно прикосновение к пистолету улучшает мое настроение, – плохой, наверное, признак. А то, что мне неуютно без собственных пистолетов, – еще хуже.

Вилли тронул меня за плечо, и я так вздрогнула, что на нас обернулись. Совеем хреново.

Он шепнул:

– Я прикрыл тебе спину. Не беспокойся.

Из Вилли может выйти великолепное пушечное мясо, но прикрыть он ничего не может. До своей смерти он был мелкой сошкой, и смерть этого не изменила. Я поняла, что, если начнется стрельба и у плохих ребят будут серебряные пули, я буду беспокоиться за Вилли. А волноваться за своего телохранителя успеху дела не способствует.

Из темноты поднялся голос Жан-Клода – звук, ласкающий мою кожу, наполняющий зал. Стоящая рядом женщина вздрогнула, как от прикосновения. Ее спутник обнял ее за плечи, и они прижались друг к другу в темноте, полной голоса Жан-Клода.

– Добро пожаловать в “Данс макабр”. Этот вечер будет полон сюрпризов, и среди них будут чудеса.

В публику ударили два прожектора поменьше. На перилах второго этажа стояла Кассандра, откинувшая манто назад, открыв тело. Она шла по железным перилам шириной в дюйм, как по паркету, почти танцуя. Грянули дикие аплодисменты. Второй прожектор осветил Дамиана на первом этаже. Он выплыл из толпы, и вышитое одеяние летело за ним пелериной. Если он и чувствовал себя глупо в этом наряде, никто не заметил.

Он шел через толпу, сопровождаемый прожектором. Кого-то он трогал за плечо, где-то провел рукой по волосам, какую-то женщину обнял за талию, и никто – ни мужчины, ни женщины – не возражал. Они склонялись к нему, шептали ему что-то. Он подошел к женщине с длинными каштановыми волосами, расчесанными на прямой пробор. Одета она была в этой толпе сравнительно скромно. Темно-синяя деловая юбка и жакет. Белая блузка с большим бантом из тех, которые должны выглядеть как галстук, но никогда этого не делают. По сравнению с окружившими Дамиана женщинами она выглядела очень обыкновенной. Он обошел ее так близко, что несколько раз коснулся телом. При каждом прикосновении она шарахалась, и даже через весь зал я видела страх в ее глазах.

Мне хотелось сказать, чтобы он оставил ее в покое, но не хотелось кричать. Жан-Клод ничего противозаконного не допустит, по крайней мере при таком количестве свидетелей. Зачаровать группу людей – закон этого не запрещал. Массовый гипноз не был постоянным. Но если зачаровать одного человека – это навсегда. То есть Дамиан может прийти под окно этой женщины и вызвать ее в любое время.