– Если бы я думала, что могу победить Маркуса, я бы бросила вызов. Если бы я могла защитить нас всех, я бы так и сделала. Но я этого не могу, Ричард. Ты наша единственная надежда.

Ричард навис над ней, и дело было не в физическом размере. Его сила захлестывала ее, заполняла комнату, пока не стало почти физически невозможно дышать.

– Я не буду убивать только потому, что ты это считаешь нужным, Сильвия. Никто меня не заставит этого делать. Никто.

Он повернулся ко мне, и мне пришлось сильно напрячься, чтобы встретить его взгляд. В нем была мощь, жгучая тяжесть. Это не была подавляющая сила вампира, это было что-то другое, но столь же мощное. У меня мурашки пошли по коже от этой силы, от этой энергии, но я не отвернулась. Я глядела на его раны чуть ниже шеи и понимала, что могла сегодня его потерять. Это было недопустимо.

Я подошла ближе, так близко, что смогла протянуть руку и коснуться его. Эта неотмирная энергия закружила меня, и стало трудно вздохнуть.

– Ричард, нам надо поговорить.

– Анита, у меня сейчас на это нет времени.

– Найди время, – потребовала я.

Он посмотрел на меня тяжелым взглядом.

– Давай говори, пока Лилиан со мной будет возиться. Через пятнадцать минут будет собрание.

– О чем собрание? – спросила я.

– Обсудить ситуацию с Маркусом, – сказала Сильвия. – Он назначил собрание еще до ночного приключения.

Ричард посмотрел на нее пристально, и взгляд этот не был дружеским.

– Если бы я хотел, чтобы она знала, я бы ей сам сказал.

– Чего еще ты мне не сказал, Ричард?

Те же рассерженные глаза повернулись ко мне.

– А чего ты мне не сказала?

Я мигнула, искренне недоумевая.

– Не понимаю, о чем ты.

– В тебя сделали два ружейных выстрела, а ты не знаешь, о чем я?

Ах это.

– Я поступила правильно, Ричард.

– Да, ты всегда все правильно делаешь.

Я опустила глаза и покачала головой. Когда я подняла их, он все еще злился, но я перестала. Первой. Да, без решительного выяснения отношений нам не обойтись. Без окончательного. Здесь я не ошибалась. Никакие разговоры этого не изменят. Но если нам предстоит расстаться, это будет бурно.

– Давай прекратим, Ричард, Ты хотел пойти в спальню. Он встал, напряженный от злости более глубокой, чем я могла бы себе представить. Контролируемая ярость, и я не знала, чем она вызвана. Плохой признак.

– А ты уверена, что сможешь выдержать зрелище меня в голом виде?

В его голосе была крайняя горечь, и я не знала, откуда она.

– Что такое, Ричард? Что я сделала?

Он энергично встряхнул головой и вздрогнул, когда это движение увлекло за собой плечо.

– Да нет, ничего.

Он вышел. Лилиан посмотрела на меня, но пошла за ним. Я вздохнула и пошла следом. Следующие несколько минут ничего приятного не обещали, но я не собиралась дрейфить. Мы скажем все противные вещи и постараемся сделать их как можно противнее. Только вот беда: у меня нет ничего сказать противного. От этого все удовольствие от ссоры пропадает.

Когда я проходила, Джейсон тихо-тихо сказал:

– Держись, Анита, держись!

Я не смогла не улыбнуться.

Сильвия смотрела на меня хладнокровным взглядом:

– Ни пуха. – Мне показалось, что она говорит не до конца искренне.

– Тебе что-нибудь не нравится?

Я бы предпочла поругаться с ней, а не с Ричардом.

– Если бы он не встречался с тобой, он мог бы выбрать пару. Это улучшило бы ситуацию.

– И ты хочешь на эту должность?

– Да, – сказала она, – хочу, но должность требует секса, а на это я не настроена.

– Так я не стою на твоем пути? – спросила я.

– На моем – нет.

Подразумевалось, что есть и другие, но мне было глубоко плевать – сегодня по крайней мере.

– Чертовски ранний час теперь для меховой политики. Если кто-то хочет откусить от меня кусок, скажи им, чтобы занимали очередь.

Она склонила голову, как любопытная собака.

– А очередь длинная?

– Выросла за последнее время.

– Я думал, все твои враги мертвы, – сказал Джейсон.

– Я все время наживаю себе новых.

Он улыбнулся:

– Кто бы мог подумать?

Я встряхнула головой и пошла в спальню. Сейчас я бы охотнее встретилась снова с Райной, чем с Ричардом. Я уже почти надеялась, что вот из-под стола выскочит убийца и мне будет во что стрелять. Это было бы совсем не так больно, как рвать с Ричардом.

Спальня Ричарда была светло-зеленая, и яркий коврик у кровати – как кусок матового стекла. Кровать тяжелая, на четырех ножках, и Ричард, хотя и раненный, ее прибрал, набросив сверху красное покрывало. И еще он развернул на ней три цветных покрывала: зеленое, синее и красное. Каждое из них отвечало своему цвету на коврике и на картине над кроватью. На ней были изображены волки в зимнем пейзаже. Они смотрели прямо с картины, будто ты только что вышел из-за дерева и наткнулся на них. На снегу истекал кровью олень с разорванным горлом. Странный выбор для спальни, но он был почему-то уместен. Кроме того, мне картина понравилась. В ней было то, что всегда есть в хороших картинах: как будто если ты выйдешь из комнаты, картина начнет двигаться – остановленная на холсте жизнь. Зеленое покрывало подчеркивало цвет хвои, синее – голубизну неба и синеву теней, красное – пятна крови на снегу.

Ричард лег на красное покрывало лицом вниз. Он был совсем гол, джинсы брошены в углу кровати. Загорелая кожа на красном покрывале казалась темной, гладкой и неимоверно трогательной. У меня кровь прилила к лицу, когда я глазами проследила закругления его тела, гладкость ягодиц. Лилиан кончила зашивать кривой порез от когтя, уходящий от ягодиц вниз. Я отвела глаза.

Однажды я видела Ричарда голым, когда мы познакомились, но с тех пор – ни разу. Мы тогда еще даже не думали о романе. Я хотела его видеть таким, и это меня смущало. Я стала рассматривать содержимое полок на стенах, будто хотела запомнить наизусть. Кусочки кварца, гнезда мелких птиц. Кусок окаменевшего коралла размером с мою руку, цветные прожилки золота в белом кварце. Я его нашла на вылазке и отдала Ричарду, потому что он собирал камешки, а я нет. Я трогала коралл и не хотела поворачиваться.

– Ты сказала, что хочешь говорить, так говори, – сказал Ричард.

Я оглянулась. Лилиан перерезала черную нить, которой зашивала рану.

– Все, – сказала она. – Даже шрама не останется.

Ричард сложил руки перед собой, положив на них подбородок. Волосы рассыпались вокруг лица, пенные, зовущие потрогать. Я знала, что на ощупь они именно такие мягкие, как кажется.

Лилиан посмотрела на меня, на него.

– Я, наверное, вас оставлю одних. – Она стала складывать свои принадлежности в сумку, коричневую, кожаную, больше всего похожую на рыболовную вершу, чем на что-нибудь еще. Посмотрев на меня и на Ричарда еще раз, она добавила: – Послушайте совета старой женщины: не ругайтесь окончательно.

Она вышла, провожаемая нашими взглядами.

– Ты можешь теперь одеться, – сказала я.

Он поглядел на брошенные джинсы, повернув только глаза.

– Зачем?

Я старалась смотреть в эти взбешенные глаза, а не на тело. Это было труднее, чем я готова была бы сознаться вслух.

– Потому что трудно с тобой ругаться, когда ты голый.

Он поднял брови, волосы падали ему на глаза, и он смотрел на меня из-под занавеса золотых волос. Это напоминало мне Габриэля и очень нервировало.

– Я знаю, что ты хочешь меня, Анита. Я это чую носом.

Да, от этого мне стало еще лучше. Я покраснела второй раз за пять минут.

– Да, ты прекрасен. И что? Какое это имеет отношение к чему бы то ни было?

Он встал, опираясь на руки и колени. Я отвернулась так резко, что голова закружилась.

– Пожалуйста, надень джинсы.

Я услышала, что он встал с кровати.

– Ты ведь даже не можешь на меня смотреть?

Что-то было в его голосе, отчего мне захотелось посмотреть на выражение его лица, но я не могла повернуться. Просто не могла. Если сегодня у нас будет окончательная ссора, я не хотела, чтобы у меня в мозгу запечатлелось его тело. Это было бы слишком жестоко.