Дом Ричарда был одноэтажный, наполовину кирпичный, с пологой крышей. Очень похож на дом, где много детей, а мамочка печет печенье на кухне. Он даже стоял не очень далеко от дороги, но двор по обе стороны был просторен, а задний двор – просто акр леса. Можно глядеть в любую сторону и не видеть соседа, только когда деревья облетали, сквозь них проглядывали дома на той стороне долины. Из переднего окна был виден угол соседнего дома, наполовину скрытый разросшимся кустарником. Никто там не жил, когда бы я ни приезжала. Дом Ричарда был местом уединенным. Ему это нравилось, а мне – нравится или нет – именно это сейчас и было нужно.

Само место выглядело как приглашение к засаде, зато соседи были бы пушечным мясом. Плохие парни предпочитают не убирать посторонних. Не из моральных соображений – плохо для дела. Если завалить слишком много посторонних, полицейские обижаются и стараются поджарить тебе задницу как следует.

Ричард нажал кнопку открывания дверей гаража и завел туда мустанг. Там уже стоял его “четыре на четыре”. Я подъехала на джипе следом и остановилась на улице, ожидая, пока Ричард выведет свой “четыре на четыре”. Оставить джип перед домом – это значило бы слишком облегчить работу плохим парням. Ричард выехал, я въехала. Он поставил машину на дороге и вошел в гараж. Я вынула чемоданы, Ричард нажал кнопку возле двери изнутри.

Дверь открывалась в кухню. На стенах висели репродукции Хогарта с собаками и сценами охоты. Набор баночек для специй “Уорнер бразерс”, на желтоватых ящичках – картинки из мультиков. Столешницы тоже желтовато-белые, ящички под светлый дуб с медовым оттенком. На полотенце рядом с мойкой сохли тарелки, хотя у Ричарда и была посудомоечная машина. Стакан, тарелка, ложка – он вымыл посуду после завтрака перед тем, как ехать утром на работу. Я бы просто налила воду в мойку и бросила ее отмокать. Правда, Я никогда не завтракаю.

Ричард прошел в гостиную, унося один чемодан. Я за ним, прихватив чемодан с оружием и две спортивные сумки.

В гостиной был темно-зеленый ковер и бледно-желтые стены. На стенах – литографии из мультиков. На ближайшей стене деревянный стенд, который Ричард построил своими руками. На стенде – телевизор с большим экраном, стереосистема, по сравнению с которой моя – просто гуделка на расческе, книжные полки и закрытые дверцы, где скрывалась его обширная видеотека и часть компакт-дисков. Остальные книги находились в подвале, на полках. И еще в ящиках, которые он так и не распаковал, потому что на полках уже места не хватало.

Еще был большой диван и тяжелый деревянный кофейный столик. Диван был зеленый с коричневым, и на нем лежал желтый плед, который соткала бабушка Ричарда. У стены – небольшой древний гардероб. Другой мебели в комнате не было.

Ричард поставил чемодан в спальню поменьше. Там была двуспальная кровать, ночной столик и лампа. Стены, гардины, ковер – все было белым, как будто Ричард еще не решил, что же делать с этой комнатой.

Я положила сумки на кровать, поставила чемоданы на пол и уставилась на все это. Моя жизнь собралась в сумки, стоящие на ковре. Вроде бы ее должно было быть больше.

Ричард подошел и обнял меня сзади, его руки обхватили мои плечи.

– Мне полагалось бы спросить, что не так, но я и без того знаю ответ. Мне жаль, что плохие парни залезли в твой дом.

Он попал в точку. Плохим парням не полагается приходить к тебе домой. Это вроде как против правил. Я знала, что на самом деле не так, что такое уже бывало, но не вот так. Не так, когда я знаю, что не могу вернуться домой. Даже когда все это кончится, я не могу снова рисковать жизнью миссис Прингл и других соседей.

Я повернулась у него в руках – он чуть отпустил их, чтобы это получилось, – и обняла его за пояс.

– Как ты узнал, что меня так расстроило?

Он улыбнулся:

– Я люблю тебя, Анита.

– Это не ответ.

Он поцеловал меня в лоб.

– Ответ, ответ. – Он бережно поцеловал меня в губы и шагнул назад. – Сейчас я хочу избавиться наконец от галстука. А ты можешь переодеться, если хочешь.

И он вышел, закрыв за собой дверь.

Я открыла ее и спросила ему вслед:

– Можно мне позвонить?

– Будь как дома, – донесся голос из его спальни.

Я сочла этот ответ утвердительным и пошла в кухню. Телефон висел на стене. Из поясной сумочки, которую мне пришлось нести в руках, я достала карту. С сумкой на поясе жакет не застегнуть, а если его не застегивать, пистолет будет виден.

Карточка была белой, и черным на ней был обозначен Телефонный номер – и все. Ничего больше. Я набрала его, попала на круглосуточный автоответчик Эдуарда, оставила сообщение с просьбой перезвонить сразу же и телефон Ричарда.

Автоответчик Ричарда стоял на конторке, подключенный к настенному телефону проводами. Сигнал сообщений мигал, но автоответчик не мой, и потому я не стала проверять.

В кухню вошел Ричард. Волосы спадали ему на плечи пенными волнами, еще более курчавыми от французской косы. Они были каштановые, но светлые, почти золотистые, с намеком на бронзу. На нем была фланелевая рубашка, темно-зеленая, рукава закатаны выше локтей, обнажив рельефные мышцы. Эту рубашку я уже видела – хорошего качества фланель, на ощупь мягкая, как одеяло. Еще на нем были джинсы, и был он бос. Ричард подошел ко мне.

Зазвонил телефон – почти в час ночи. Кто еще это может быть, кроме Эдуарда?

– Я жду звонка, – сказала я.

– Тогда отвечай, не стесняйся.

Я взяла трубку, и это оказался Эдуард.

– Что стряслось? – спросил он.

Я ему рассказала.

– Кому-то нужно тебя убрать побыстрее.

– Ага. Когда ты отказался, они наняли какого-то местного дешевого типа.

– За что заплатил – то и получаешь, – заметил Эдуард.

– Эдуард, если бы их было двое, меня бы здесь не было.

– Мои новости тебе не понравятся.

– А что, может быть еще хуже? – спросила я.

– Как раз перед твоим сообщением записано еще одно. Ставка повышена до пятисот тысяч долларов, если тебя не будет через двадцать четыре часа.

– Боже мой, Эдуард, я же не стою таких денег!

– Они знают, что ты победила их киллера, Анита. Знают, что попытка не удалась.

– Откуда?

– Пока не знаю. Я пытаюсь выяснить, кто дает деньги, но на это нужно чуть-чуть времени Препоны, которые мне мешают, еще и защищают клиента.

Я только качала головой.

– Зачем двадцать четыре часа на ликвидацию?

– Что-то намечается, и они хотят, чтобы ты не помешала. Что-то крупное.

– Но что?

– Тебе это известно, Анита. Может быть, ты не знаешь, что именно, но известно. Вряд ли есть большой выбор.

– Я и одного ничего не могу придумать, Эдуард.

– Думай лучше, – посоветовал он. – Я утром появлюсь, как только смогу. Поглядывай себе за спину и не езди на своей машине.

– А это почему?

– Бомбы, – объяснил он.

– Бомбы, – повторила я.

– За полмиллиона долларов они могут найти кого-то умелого, Анита. Многие профессионалы предпочтут убрать тебя с приличной и безопасной дистанции. Бомба, дальнобойная винтовка.

– Ты меня пугаешь.

– Это хорошо, может быть, ты будешь поосторожнее.

– Я всегда осторожна, Эдуард.

– Прошу прощения. Ты права, но будь еще осторожнее. Я не ожидал, что они станут нанимать местного.

– Ты обеспокоен, – сказала я.

Он секунду помолчал.

– Мы можем и дальше убирать киллеров, но в конце концов нам придется дойти до заказчика. Пока контракт открыт, кто-нибудь все время будет за него браться.

– Слишком крупные бабки, чтобы упускать, – сказала я.

– Многие профессионалы не возьмутся за ликвидацию, если задан крайний срок. Многие из лучших это сочтут неприемлемым. Я бы тоже не взялся за работу с такими особыми обстоятельствами.

– Я слышу “но” в твоем голосе, – сказала я.

Он засмеялся, довольно тихо.

– За полмиллиона долларов люди иногда нарушают свои правила.

– Неутешительно, – сказала я.