— Браслет.

Он надевает мне на левую руку небольшой прибор — минималистичный, почти незаметный. Серебряное кольцо с парой крошечных индикаторов, мерцающих тусклым голубым светом.

— Носи, не снимай. Он будет контролировать изменения в твоём даре, следить за его стабильностью. Не допустит дестабилизации.

Пауза. Врач изучает моё лицо, проверяя, понимаю ли я серьёзность его слов.

— Как закончишь младший курс — снимешь. А пока…

Он щёлкает чем-то на браслете, и я чувствую, как внутри груди что-то ослабевает. Будто сняли тяжёлый камень, который я даже не замечал.

— Блокировку чуть ослабили. Так тебе будет проще научиться контролю. Тело твоё уже готово, нагрузки выдержишь.

Его голос твёрдый, но в глазах — что-то вроде… осторожности?

— Не переживай. Браслет поглотит излишки энергии. С первой ступенью справишься легко. Окружающим не навредишь.

Он ждёт.

— Понял?

— Да, Рен. Спасибо.

Я киваю и разворачиваюсь к двери, но за спиной слышу его голос:

— Иди, зови следующего.

***

Как только дверь закрывается за Владиславом, врач откидывается в кресле и проводит рукой по лицу.

— Рен…

Его помощник поднимает бровь.

— По магии у парня всё в норме. Но тело…

Папка с анализами раскрывается с тихим шуршанием.

— Костная структура отличается от типичной детской, ммм… человеческой. Шесть процентов примеси хитина.

Молчание.

— Это… странно. Что-то из родословной? Наблюдаем.

***

Пысы:

За наградку к книге (любую, даже 10 рублей) дарю чибики😎

Тьма в комнате ещё не успела отступить перед рассветом, когда мои веки дрогнули и разомкнулись. На циферблате часов, лежащих на тумбочке, светились зелёные цифры — 6:17.

Идеально, — подумал я, осторожно приподнимаясь на локте. Глаза постепенно привыкали к полумраку, выхватывая из темноты знакомые очертания. Максим лежал на спине, раскинув руки, как морская звезда, и тихо посапывал, его волосы растрепались по подушке. Антон же, напротив, свернулся калачиком, уткнувшись носом в подушку, и время от времени вздрагивал, будто во сне убегал от кого-то — возможно, от того самого четвероклассника, что грозился к нам вломиться.

Я замер, прислушиваясь к их дыханию, затем бесшумно сбросил одеяло. Холодный воздух общежития обжёг голые ступни, заставив сморщиться. Пол под ногами оказался ледяным.

– Чёрт, где носки…

Нащупав их под кроватью, почему-то разные, быстро натянул их и достав из шкафа спортивные штаны и майку, я на секунду задумался — одежда пахла свежестью – Тётя Эля, конечно, не забыла положить в чемодан пакетик с ароматной травой. Хе-хе. Мило, но я теперь как девочка!!! Фи. Перед выходом задержался у зеркала, машинально поправив торчащие в разные стороны волосы.

Спортзал. Надо проверить, открыт ли он в такое время... — мысленно отметил, когда я приоткрыл дверь и осторожно выглянул в коридор.

Пустота встретила меня безмолвным приветствием.

Только датчики освещения, пробуждаясь от моих движений, зажгли приглушённый свет, выхватывая из полумрака узкую полосу ковровой дорожки, убегающую вдаль. Я сделал шаг вперёд — дверь за моей спиной автоматически захлопнулась с тихим, но отчётливым щелчком.

Коридор общежития в предрассветный час казался бесконечным. Обычно незаметные среди дневного гама, теперь мои шаги отдавались глухим эхом, нарушая звенящую тишину. Каждый звук — шорох одежды, лёгкий скрип половиц — обретал неестественную громкость.

Спускаясь по лестнице, минуя два безлюдных этажа, я оказался в холле первого уровня. Ночной дежурный — молодой парень в помятой форме — дремал за стойкой, подперев голову кулаком. Его ровное дыхание и расслабленная поза красноречиво свидетельствовали: вот она, надёжная охрана академии!

Я замер на мгновение, размышляя, стоит ли будить его ради вопроса о спортзале, но лишь молча развёл руками и направился к выходу.

Наружная дверь поддалась без сопротивления, беззвучно впуская меня в новый день.

Утро только рождалось. Свежий, влажный воздух ласкал лицо, наполненный ароматами скошенной травы и утренней росы, осевшей на крышах. В этом предрассветном мгновении мир казался чистым и нетронутым, будто созданным специально для меня одного.

Академия в этот час дышала иной жизнью. Без привычной суеты студентов, без эха преподавательских голосов, она напоминала моего спящего Доге — могучего, но беззащитного в своей уязвимости. Казалось, даже стены дремали, набираясь сил перед дневной круговертью.

Я ускорил шаг по гравийной дорожке, ведущей к учебному корпусу.

Когда массивные стеклянные двери спортзала показались впереди, сердце неожиданно дрогнуло — между створками виднелась тонкая полоска света. Они были приоткрыты.

Кто-то уже здесь… — мелькнула мысль, когда я осторожно толкнул дверь.

Потолочные лампы, работающие в экономном режиме, отбрасывали причудливые тени от тренажёров, превращая знакомое пространство в лабиринт из света и тьмы. Сделав несколько осторожных шагов, я замер, вслушиваясь в тишину. Ни звука.

– Идеально. Можно размяться, — уже направился к беговым дорожкам, как вдруг заметил полоску света, пробивающуюся из-под двери тренерской.

Я замер. Кто-то там есть… А стоит ли беспокоить?

Но любопытство оказалось сильнее осторожности. Подойдя к двери, я замер на мгновение, затем постучал — три чётких, но робких удара.

Голос из-за двери прозвучал неожиданно громко, будто выстрел:

— Входи.

Сердце колотилось, пытаясь вырваться из груди, но я собрал волю в кулак и нажал на ручку.

Тренерская оказалась крохотной, как скорлупка, внутри которой с трудом умещался этот великан. Аккуратный стол, два прижавшихся к стене стула, скромный шкаф с папками - и он. Рен Медведев.

Он сидел, согнувшись над бумагами, его могучие плечи почти касались ушей. Сложенные на столе руки напоминали переплетённые корни векового дуба - узловатые, покрытые паутиной бледных шрамов, каждый из которых рассказывал свою боевую историю.

Когда он поднял голову, время замерло. Его глаза - два уголька в пепелище - медленно выжгли во мне всю браваду.

Пу-пу-пу… Мне было страшно.

— Экрон, — пророкотал он. Голос, словно доносящийся из глубины пещеры, заставил стекла в шкафу дрогнуть. — Ты первый за пять лет, кто сам явился сюда в шестом часу. Хорошо. Отец навязал тренировки?

Я почувствовал, как мурашки побежали по спине, словно стая испуганных паучков.

— Я... привык, — выдавил я, сжимая ладони в кулаки, чтобы скрыть дрожь. Чёрт возьми, почему именно он? Почему не добродушный Рен Клименко?

Тишина повисла между нами. Его взгляд - твёрдый, непроницаемый - заставил меня инстинктивно выпрямиться, будто по команде "смирно". В этом молчаливом противостоянии я ощущал себя мышью перед проснувшимся медведем. Ха-ха, медведем…

— Можно... потренироваться? — спросил стараясь, чтобы голос не дрогнул и не сорвался на писк, не пустил "петуха".

Медведев молча поднялся. Его огромная фигура заполнила всё пространство тренерской. Дверной проём оказался для него слишком низким — пришлось согнуться, как медведю в берлоге. Я инстинктивно отступил на шаг, когда он приблизился.

— Показывай, что умеешь, — сказал он, отходя к стене и скрещивая руки. Краем губ он улыбался, но я в упор не замечал этого! Была только неловкость и страх.

Я начал разминку — чётко, как учил отец: плавные наклоны, глубокие приседания, вращения суставов. Каждое движение отработано сотни раз. Но под его взглядом привычные упражнения вдруг стали казаться... недостаточными.

— Стоп, — раздалось через минуту.

Я замер в полуприседе, чувствуя, как дрожат бёдра.

— Шире стойку, — Медведев подошёл и ногой подкорректировал положение моих ступней. — Колени строго над носками. Не заваливайся.

Поправился. Сразу стало тяжелее — мышцы загорелись по-новому.