В могучих описаниях величественной природы тропиков и первобытной красоты живущих в глубине сельвы индейцев прозвучало в романе «Канайма» осуждение, брошенное писателем современному «цивилизованному» обществу и царящим в нем волчьим законам.
В 1936 году, сразу же после смерти тирана Гомеса, правившего Венесуэлой без малого три десятилетия, Ромуло Гальегос возвратился на родину. Его взору предстала страна, охваченная народными волнениями. В столице народ поджигал дворцы приближенных диктатора; в провинции доведенные до отчаяния крестьяне нападали на помещичьи усадьбы, разрушали плотины, уничтожали посевы и стада. Рабочие нефтепромыслов, принадлежащих иностранному капиталу, поднялись на борьбу за свои права. В ответ на подъем национально-освободительного движения преемник диктатора Лопес Контрерас запретил свободу слова, объявил вне закона партии, выслал оппозиционных политических лидеров и руководителей профсоюзного движения за границу.
На родине Гальегос активно включился в политическую борьбу и возглавил партию «Аксьон демократика», выступавшую с программой прогрессивных социальных преобразований. Вся история мятежной Венесуэлы вставала перед мысленным взором писателя при виде поднявшегося на борьбу народа, история непрерывных войн и борьбы, тяжелой и кровопролитной, но не приносившей пользы народу. Беспокойная современность налагает свой неизгладимый отпечаток на героев и события романа «Бедный негр», в котором автор увлекает нас в самую гущу событий федеральной войны, наиболее длительной и кровавой из всех, что знала Венесуэла XIX века.
Трактовавшаяся некоторыми историками как вспышка варварства, пятилетняя федеральная война предстала в романе Гальегоса как один из этапов в борьбе народа Венесуэлы за свои права, начало которой положила война за независимость.
Война за независимость, в ходе которой освободительная армия под руководством Боливара избавила страну от испанского владычества, пробудила революционную активность самых угнетенных слоев населения Венесуэлы. Уже Боливар понимал, что провозглашение независимости это не конец, а скорее начало социальной борьбы на территории бывших испанских колоний. Широкое участие народных масс в войне 1810–1826 годов обеспечило ее успех: колонизаторы были изгнаны из пределов Венесуэлы. Однако провозглашение независимости, в сущности, не изменило положения народа. После завершения войны страной правили сменявшие друг друга каудильо, которые, как правило, представляли интересы крупных помещиков-креолов. В результате программа национально-освободительной борьбы, предполагавшей, кроме свержения испанского владычества, отмену рабства и феодальных привилегий, наделение крестьян землей, установление конституционной формы правления, не была проведена в жизнь, сохранились в неприкосновенности колониальная система землевладения и рабство. Крестьяне — индейцы, негры, метисы, — тяжелой ценой отвоевавшие независимость своей родины, не получили ни обещанной земли, ни свободы. Недовольный своим положением народ всегда готов был взяться за оружие и продолжить не доведенное до конца дело. Этим и пользовались разные политические авантюристы для осуществления своих честолюбивых замыслов. Беспрерывные волнения среди народа и особенно федеральная война (1858–1863 гг.) продемонстрировали всю глубину социальных противоречий, всю неотвратимость новых, жестоких социальных битв. Ни консерваторы, выражавшие интересы крупных землевладельцев, ни либералы, заигрывавшие с народом, сменяясь у власти, не могли разрешить насущных задач того времени. Отмена рабства, объявленная либеральным правительством Грегорио Монагаса в 1858 году, не привела к «умиротворению»; отпущенные на волю негры не получили земли. Голодные, лишенные средств к существованию, они разбрелись в поисках работы и, не находя ее, организовывались в отряды, нападали на помещичьи усадьбы, жгли плантации, убивали своих бывших хозяев.
В 1858 году с невиданной силой разразилась гражданская война. Под знамена федерации стекались отряды повстанцев, основным оружием которых стал факел. Пылали господские усадьбы, гибли в огне богатейшие плантации. С лозунгами «Да здравствует равенство!», «Смерть белым!», «Долой реакционеров!», «Родина — для индейцев и негров!» революционная лавина прокатилась по всей стране.
Выдвинутый либералами лозунг федерации, требование автономии провинций выражали возраставшее в стране недовольство антинародной политикой олигархов, режимом жестокой диктатуры. Встав под знамена федерации, народ связал с этим словом свои демократические стремления, жажду социальных преобразований.
Немало написано о событиях пятилетней войны, о жестоких диктаторах, о сговоре консерваторов с либералами и о победоносных походах вождя федералистов Саморы, за которым шла живописная бедняцкая армия: безземельные крестьяне, негры, метисы, индейцы — все, кого гнала на борьбу нужда. Героизм подчас чередуется в этой войне с жестокостью, передовые идеи уживаются с народным суеверием. Сочинения историков повествуют о блестящих победах Саморы и о жестоком Мартине Эспиносе, приставшем к народной армии, том самом, что по приказу Саморы был расстрелян на городской площади в Санта-Инес за грабежи. Упоминается в них и «ясновидец» — метис, который сопровождал повстанцев и предсказывал победы и поражения, передаются слухи о том, что вновь введено будет рабство и негров будут продавать англичанам на мыло. Народ, с его мужеством и суеверием, с его жаждой справедливости и наивным представлением о путях борьбы за нее, вписал драматическую страницу в историю пятилетней войны, и это сообщает интерес даже сухому историческому повествованию. Вот этот живой, красочный материал и использовал Гальегос, чтобы построить на нем роман исторический и в то же время глубоко современный. При этом сокровенной мыслью романиста было показать, как рождается на венесуэльской земле революция, как она вызревает в глубинах народного сознания и как ничто не в силах остановить гнев восставшего народа — ни прекраснодушная фраза либералов, ни грубая сила военного сапога.
Бесконечные споры между враждующими партиями либералов и консерваторов лишены для писателя исторического значения — это всего лишь игра в политику, в идеи, в гражданские свободы, подобная той, что ведут, собираясь по вечерам в доме священника, провинциальные политиканы, готовые в критический момент забыть о своих разногласиях и единым фронтом выступить против народа. В главе «Маленький конвент» романист раскрывает постыдную правду политической борьбы того времени, откровенный цинизм как консерваторов, так и либералов, использующих демагогические лозунги в целях обмана народа и достижения власти.
Содержание романа далеко не сводится к эпизодам гражданской войны 1858–1863 годов. Сама манера, в которой поданы военные эпизоды, нарочитая беспорядочность в их изложении, говорит о том, что писателя интересует не столько достоверность факта, последовательность и конкретность в изложении событий, сколько верность духу эпохи, воссоздание трагического образа Венесуэлы, раздираемой внутренними распрями и противоречиями.
Роман может быть назван историческим вовсе не потому, что в нем даны портреты исторических личностей, а потому, что писатель производит в нем переоценку больших исторических ценностей. Здесь особенно пригодилась романисту характерная для его творческой манеры способность создавать глубокие образы-символы. Исторические, действительно существовавшие в период пятилетней войны личности, как правило, эпизодичны, зато вымышленные герои романа глубоко историчны, потому что каждый из них символизирует собой определенную отжившую или, наоборот, нарождающуюся общественную силу.
Прежде всего символичен созданный в романе образ народа. Это не просто народ, а негры — те самые негры, которые вырастили богатейшие плантации какао и кофе, те, что добывали в шахтах руду, любовно нянчили барских детей, готовили вкусную пищу и оживляли своими танцами, музыкой и песнями национальные празднества. Романист показывает и тяжелый труд негров на плантациях, и невыносимые условия, в которых живут рабы, и все же негры не предстают угнетенными и забитыми, как это было у Бичер-Стоу; негры в романе Гальегоса — это сила и ловкость, неистощимый родник энергии, творческих сил и таланта. Не сочувствие либерально настроенного интеллигента, а глубокое понимание таящихся в народе сил руководило писателем-реалистом при создании романа о «Бедном негре».
