В этом месте, особенно когда смотришь с высоты, из-под самого потолка древнего сектора, казалось, будто перед тобой не остатки человеческой, или какой-либо другой разумной цивилизации, а чрево какого-то живого, изуродованного существа, что разрослось и проросло даже через металл, бетон и стекло. Под куполообразным сводом, некогда прозрачным, покрытым сотнями прожекторов и самых различных осветительных приборов, теперь потускневших и заросших буро-зелёной коркой, казалось, теперь вечно клубится густая тень. Свет пробивался сквозь мутные проёмы едва заметными пятнами, и на этих островках полумрака можно было разглядеть жуткое великолепие Зелёной бездны, в прошлом поглотившей достаточно большой город. Там, где когда-то были улицы, перекрёстки и площадки для пассажирских электрокаров, теперь тянулся зелёный лабиринт. Этакое чудовищное сплетение самых различных лиан, мшистых арок, корней и прожорливых побегов. Многочисленные и даже достаточно высокие здания, полуразрушенные, но по-прежнему стоящие, выглядели как изуродованные скелеты. Их окна зияли пустыми глазницами, а стены были пробиты корнями, толстыми, как чёрные змеи. Из одних проёмов свисали гирлянды плотоядных вьюнков, из других вырывались вспышки разлетающихся спор, как будто сама природа дышала в этих руинах.

На крышах уцелевших, и всё также сопротивляющихся влиянию разбушевавшейся природы зданий, выросли целые рощи. Где можно было увидеть деревья, ветви которых были закручены в невозможные спирали. Чьи кроны пульсировали, словно дышали, а кора была покрыта узорами, похожими на замершие мускулы. Некоторые из них не просто росли в этом месте. Они действительно двигались. Это были не просто деревья или какие-то мутировавшие растения. Это были легендарные Древни. Этакие древесные хищники, затаившиеся в тени, словно живые часовые. Они могли стоять сутками, и даже неделями, никак не шевелясь, и ничем не выдавая себя. Пока кто-то не сделает глупость, и не приблизится к ним. Тогда, с хрустом и скрежетом, оживает древесина, распахиваются сучковатые лапы, и смолистый стон разносится над кварталами. Эти существа питаются только плотью. Их корни, как ядовитые змеи, втягивают в себя всё, что попадёт в эту смертельную ловушку. Но это не все возможные угрозы в данной местности.

По когда-то оживлённым улицам города стелются многочисленные склизкие хищные лианы. Их движения почти незаметно глазу, но, если к ним приглядеться, то можно было заметить, что они действительно ползут… Обвиваются… И даже ищут… У некоторых есть шипы… У других даже собственные пасти. А найдя и поймав свою добычу, они рвут и переваривают её прямо на месте. Именно поэтому в тишине этих руин иногда слышен хлюпающий звук. Это хищные лианы уже перегрызают что-то мягкое, мясное… И не всегда это может быть какой-то зверь…

Хищные цветы расцветают на обломках лестниц, балконах и даже на старых рекламных щитах. Их лепестки алые, лиловые, цвета гниющего золота. Они заманивают светом, запахом и иллюзией. Некоторые из них имитируют человеческий голос, другие – испускают мелодии, похожие на детский смех или шелест шелка. Но стоит только кому-то подойти ближе… И тут же щелкают лепестки, обнажая острые, полупрозрачные иглы и выбрасывая в воздух большим облаком, от которого практически невозможно увернуться, свои ядовитые споры.

Вездесущие растения добралась даже до самого потолка этого давно заброшенного сектора. Оттуда свисают стебли, похожие на толстые канаты. Некоторые из них полые, и их края иногда даже шевелятся, словно дышат. По своду расползаются пятна мха и грибов, мерцающие слабым фосфорическим светом, из-за чего создаётся впечатление, будто потолок живёт своей жизнью… Моргает… Вздыхает… За чем-то пристально наблюдает. И в самой гуще этой чащи, где зелёное безумие сгущается до состояния почти неразличимого клубка жизни, что-то двигается. Иногда мелькают тени – быстрые, гибкие, хищные. Может, звери, может, мутировавшие люди. Иногда движение сопровождается треском, визгом, чавканьем. Иногда – даже каким-то жутким, словно потусторонним пением. И всё это – в абсолютной, вязкой, влажной тишине. Не звенящей, не мёртвой, а насторожённой. Как если бы сама Зелёная Бездна слушала… Ожидала… И терпеливо тянулась к новому теплу, новому крику, новой плоти.

Именно в это место и пришёл в этот раз Серг. Когда медленно и аккуратно выскользнул из тёмного нутра вентиляционного канала, бесшумно приподняв решётку и осторожно вытянув вперёд сначала одну руку, затем плечо, голову, и наконец – всё тело. Металлический край этого своеобразного люка был достаточно скользким от плесени и мха, но уже привычным. Он знал, как держаться, чтобы не сорваться с этой высоты. Впрочем, он и не в первый раз пользовался подобным обходным путём. Его быстрой смене маршрута поспособствовал довольно крупный кольчатый червь, лениво перекатившийся поперёк главного прохода и застрявший в арке коридора, словно живой завал. Здоровенный, слизистый, размером с трубу лифтовой шахты, он раздувался, сжимался, сопел и, казалось, совершенно игнорировал присутствие Серга. А вот сам парень не был столь беспечен. И поэтому выбрал обход через старую вентиляцию. Хотя это было и не так просто сделать, с учётом того, что за спиной у него сейчас находился тот самый короб-ранец, в котором он, на всякий случай, сейчас нёс те самые банки с спиртовым раствором. Для лучшего сохранения добычи.

Теперь же он оказался почти прямо под самым потолком заражённого Зелёной бездной сектора, в тени проржавевших балок и потускневших светильников, кое-где ещё мигавших мёртвым, умирающим светом. Перед ним раскинулась та самая картина, которую не передать ни словами, ни картами. Ни одна из схем Ковчега не передавала то, во что превратилась эта часть города, что открылась его взгляду. Именно поэтому Серг сразу же затаился, припав всем своим телом к стене. Где и замер на некоторое время. Его глаза, привыкшие к полутьме, быстро уловили движение где-то внизу. Это хищный цветок лопнул, с громким щелчком смыкаясь вокруг неосторожного мелкого зверька. Тот пискнул, и всё стихло. Рядом проскользнула хищная лиана. Неспешно, как будто плывя в густом воздухе. Она будто ощупывала пространство, своим более подвижным и чувствительным кончиком, пробуя поверхность обломка лестницы, после чего медленно потянулась в сторону одной из проросших стен. Всё здесь дышало… Двигалось… И жило своей собственной жизнью.

Внимательно осмотревшись по сторонам, Серг осторожно провёл рукой по лежащему вдоль вентиляции стальному профилю, и только затем, опираясь на него, перенёс вес тела на ближайшую стену. Та практически полностью была покрыта плотным ковром лиан. Это были сотни… Тысячи самых разнообразных стеблей, тонких, упругих, с ворсистой поверхностью и разбросанными по всей их длине шипами. Которые можно было заметить, если приглядеться. Некоторые, казалось, даже посапывали. Едва слышно… Как будто медленно втягивая всей своей поверхностью воздух в несуществующие лёгкие.

Тихо вздохнув, он уже привычно “нащупал” глазами наиболее “надёжную” часть этой растительной лестницы. Те самые плети, что не выглядели слишком мясистыми или подозрительно подвижными. И только после этого Серг медленно и осторожно опустился всем своим весом на одну из них. Затем ловко схватился за соседние, и, словно легендарный скалолаз, начал свой спуск вниз. Стена уходила вниз на добрые двадцать, а может быть и все тридцать метров, и он двигался с осторожной грацией. Тщательно проверяя каждый свой шаг. Прислушиваясь к звукам, и любым возможным подрагиваниям под ногами. Он знал, что иногда сами лианы могут попытаться сжаться или стряхнуть чужака, как какое-нибудь нежелательное насекомое с кожи. И ему не хотелось бы становиться тем, кто просто рухнет вниз из-за подобной глупости.

Изредка он останавливался, замирая на некоторое время, и плотно прижимаясь к зарослям. Внимательно вглядываясь в окрестности. Его глаза бегали по мелькающим поблизости теням. Там, за полустершейся вывеской какого-то старого супермаркета, что-то мелькнуло. И этот тёмный силуэт, был слишком вытянутым и неестественно плавным. Может быть, это был какой-то местный зверь… А может быть, и что-то похуже… В другой стороне, где довольно высокое здание обвалилось внутрь самого себя, шевельнулась целая груда щупальцеподобных корней, и над ней на миг открылась будто бы чья-то пасть. Круглая, с тремя рядами древесных зубов. Но она тут же закрылась, словно неведомый кто-то едва слышно зевнул, и снова стало тихо.