— Быть может, у юного Хошино-сан есть разумные предложения?

Я встрепенулся; умением Намии магически выкручиваться из каждой расставленной ловушки я точно не обладал.

— Ну, ситуация, конечно, сложная, — попытался импровизировать я. — Но Shining Star не может пойти на снижение рекламных контрактов. Причины вы уже услышали ранее, нет смысла их озвучивать заново. Я, со стороны продюсера, могу предложить вам в качестве компенсации идею для нового клипа, который мы отснимем и который, как мне кажется, может оказаться вирусным.

Я увидел боковым зрением, как Намия состроила гримасу, будто её ударили под дых, но импровизацию было уже не остановить:

— Допустим, мы снимем клип. В нём будет что-то воде флэшмоба, где Аянэ и её подруги будут, ну, скажем, мыть голову и рассказывать о том, как мытьё головы изменило их жизнь. Рекламную интеграцию туда вставят, как нужно, но товары Mielin будут появляться в кадре втрое чаще, чем обычно.

«Остановись, дурак», — услышал я телепатический вскрик.

— А это замечательная идея, — обрадовался Танака-сан. — Фуюскэ, запиши. Но это никоим образом не снимает с Shining Star необходимости возмещения репутационных издержек.

— Согласитесь, что два миллиона — это слишком много, — ответил я. — Мы можем его сократить, ну, скажем, до двух сотен тысяч? Нашим девочкам тоже нужны деньги на чулки и косметику. Они всё равно принесут их к вам назад.

Через пять минут наши оппоненты придвинули нам листок с озвученными условиями. Намия обречённо потянулась к нему, и когда поставила под ним свою подпись, наградила меня столь неприязненным взглядом, что я вдруг понял, что сделал что-то не так. Пока мы спускались в лифте, она не произнесла ни слова, и я вдруг ощутил жгучее желание выйти на улицу и бежать куда глаза глядят, но сделал три глубоких вздоха и решил принять достойно неизбежное увольнение.

— Ну, а теперь давай разберём всё тобою подписанное, — сказала Намия, когда мы сели в машину. — Как думаешь, нормально вышло?

Я честно сообщил, что считаю достаточно хорошим результатом то, что мне удалось убедить оппонентов снизить сумму штрафа в десять раз:

— Могло быть и лучше, но я был бы доволен. Так что да. Мне кажется, нормально вышло.

— В сухом остатке, — ответила Намия, открывая окно и закуривая, — мы лишились двухсот тысяч йен. И ещё ты подкинул Аянэ работу по техзаданию, которую она терпеть не может. Ты с ней-то обсудил идею для флэшмоба, дурак? Вот она обрадуется.

Я признал, что об этом я даже не подумал.

— Кроме того, ты почему-то поверил, что они собираются впилить нам штраф в два миллиона, — выдохнула Намия затяжку в окно. — Неопытного переговорщика сразу видно. Вот скажи, если тебя бьют по лицу, что надо делать?

— Бить в ответ. На улице принято так.

— Здесь также. Если они хотят штрафануть нас на два миллиона, то мы разорвём контракт в следующем месяце. Юристы найдут заковырку, это не сложно. Но мы переживём, что от нас уйдёт одна рекламная интеграция, и быстренько найдём новую. А вот им, в конторе на две тысячи человек, придётся долго объяснять отделу планирования, куда делся десятимиллионый контракт, который уже утвердили на следующий год и заложили в отчётность.

В голове раздалось птичье чириканье: мой мозг осознал, что не понимает языка, на котором разговаривает моя начальница, и принялся снижать ущерб для психики.

— Танака совершенно не собирался разрывать контракт, да и штрафовать нас ему не с руки, — подытожила Намия. — Два миллиона — это лишь предлог, а на деле старику просто стало скучно. Он захотел с нами пообщаться, а я милостиво уделила внимание и сказала, что мы будем открывать новые проекты. Так что если у них есть свободные рекламные деньги на следующий год — мы их с радостью возьмём. Он, кстати, был не против. Но тут вмешался ты. Конструктивное решение предложил, которое стоит нам двести тысяч и пять часов работы. Попробуй в следующий раз сакуристам конструктивное решение предложить.

— Просто вышло недопонимание, — оправдался я, хотя мне хотелось провалиться под землю. — Виноват. Меня застали врасплох и…

— Ладно, не переживай, — усмехнулась Намия. — Знаешь, когда меня впервые пригласили на переговоры, всё закончилось вызовом полиции.

— Правда?

— Чистейшая. Двое стажёров распустили руки, а я устроила истерику и заявила, что нельзя работать с компанией, где сотрудники позволяют себе секу-хара, — рассказала начальница. — Секшуал харассмент. Так-то мне было наплевать, но я прониклась культурой моего начальника, который учил «не давать им всем спуску», ну и разыграла обиженную недотрогу. Переговоры провалились, контракт на двадцать миллионов улетел в «Медиа Форс», а меня уволили бы, если б тот же самый начальник не сказал «провалила — отрабатывай». Так что, считай, ты легко отделался. Урок переговоров за двести тысяч — это бесплатно по нынешним временам.

Пока мы ехали до офиса, Намия-сан делилась со мной бесплатной мудростью, которая сводилась к одному нехитрому принципу: обещания — обещаниями, а живые деньги здесь и сейчас ничто никогда не заменит. Я пообещал использовать этот принцип, пока работаю в Shining Star, и в конце вежливо поинтересовался, какие у меня перспективы дожить до конца испытательного срока.

— Уже дожил, мы лишь соблюдаем бюрократические формальности, — ответила Намия. — На следующей неделе приходи в офис с хорошим настроением. Я расскажу о твоём личном проекте и кое-с-кем познакомлю. Уверяю, тебе понравится.

Последнюю фразу моя начальница произнесла с явным сарказмом. Я взмолился, чтобы этот «кто-то» оказался ментально здоровее, чем Ю-тян.

Я провел вечер, медитируя над аккаунтом Ю-тян в смолтоке: оказалось, что у скандальной фанатки жевательной резинки больше подписчиков, чем у всех айдору Shining Star вместе взятых. Контент канала состоял в основном из клипов с концертов, полных матерных комментариев, и бесконечного количество видео, снятых на тусовках-афтерпати в клубах, куда мы с Гурудзи вечно мечтали попасть. Я мысленно сделал пометку — узнать, как Ю-тян туда проходит. Для себя я решил, что она, скорее всего, приходится Намии дочкой — или дочкой какой-нибудь близкой подруги, и что Намия-сан использует её вовсе не как секретаршу, а как разведчицу, которая изучает настроения потенциальной публики и договаривается с теми, с кем самой Намии договариваться несолидно. То есть, заключил я, Ю-тян является для Намии тем же, кем для меня является Гурудзи.

Прогнивший монах явился после полуночи и принялся беспардонно барабанить в дверь, нисколько не уважая моё желание отдохнуть после первой рабочей недели.

— Тебя кто так разукрасил? — удивился я, узрев на его холёном лице огромный фингал.

Гурудзи поведал историю своих злоключений. Как и планировалось, после работы прогнивший монах сбежал на тусовку сарарименов, с которыми быстро сдружился. Те расспросили его про работу (монах наврал с три короба, приписав себе мои заслуги), про членство в фанатских организациях и потребовал его объявить, что роботов он обожает, а кошек — терпеть не может, что Гурудзи исполнил без колебаний.

— Но всё-таки в моём сердце есть место только для одной вселенской владычицы, и это — Звёздная Принцесса, — объявил он. — Впрочем, я уважаю ваши верования и готов разделить с вами молитву.

После того, как он спел в караоке «Гимн Вселенского Робота», монаха записали в список новообретённых друзей и принялись дружелюбно трепать, затискав свежевыстиранную робу грязными от жирной еды руками. Гурудзи, по его словам, стоически сносил злоключения ради великой цели.

— И вот, когда они наконец начали напиваться, я спросил у них, что они думают о Химефу, ведь они видят её каждый день, — сообщил монах. — И нельзя ли с ней сблизиться. Я искренне объяснил им свою любовь, желание помочь невинной душе, и знаешь, что они ответили?

— Что ты кретин, после чего они выставили тебя за дверь и наградили этим фингалом, — предположил я.