И именно такой маховый автомобиль вёл Куней. Шесть колес, обитых резиной, воронёный металлический корпус, сиденья, обитые белым бархатом, и громоздкая, переусложнённая система управления, с помощью которой в этих каретах использовали вращение магической шестерни.

Когда Тамара вышла из ворот школы, мы с трудом сдержали вздох восхищения. Нет, разумеется, все мы знали, что Тамара тоже умеет быть очень красивой, несмотря на отсутствие у неё косметической магии. Просто ей на это надо несколько часов усилий, а не несколько секунд колдовства.

Но я даже не могла представить, что у неё вообще есть такая одежда! Тамара вышла в длинном, до середины голени, сине-фиолетовом платье, похожем на ночные небеса. Белоснежные точки жемчуга и серебряная вышивка, соединявшая точки, покрывали плечи узором созвездий, а тёмный корсет с чёрным кружевом и серебряной лентой шнуровки напоминал поток галактического свечения.

Юбку цвета космических туманностей укрывала тонкая вуаль-паутинка из всё той же сверкающей серебряной нити. Даже в волосах Тамары я видела это серебряный блеск. Как вообще ей это удалось? Попросила кого-то? Купила артефакт?

— Она вплела нитки в волосы? — ахнула Милль, разглядывая мою наставницу через собственную систему линз.

Тамара научилась быть похожей на волшебницу, не обладая магией. Этим упорством оставалось лишь восхищаться.

Куней распахнул перед ней двери и подал руку, помогая зайти на ступеньку кареты. Сам он выглядел гораздо проще. Опрятно, но всё-таки совершенно на другом уровне. Молочно-белая рубашка, шоколадного цвета штаны из плотной материи, перевязь через плечо с ножнами в которых торчала рукоять ножа. К этой же перевязи были подвешены несколько мешочков.

Если смотреть на них с Тамарой рядом, они были больше похожи на принцессу и её пажа, чем на двух влюблённых.

Впрочем, зная наглость Кунея и его абсолютное отсутствие страха — полагаю, это Тамара будет стесняться, а не наоборот.

Покрасневшая и смущённая, Тамара, села на заднее сиденье. Куней занял место водителя и через несколько секунд автомобиль дёрнулся и поехал по дороге прочь от школы.

И если мы хотели увидеть что-нибудь еще, то надо было срочно следовать за ними. Переобувшись в ускоряющую обувь, мы с Милль лёгким (хоть и превышающим скорость автомобиля) бегом последовали за ними.

Когда автомобиль Кунея выехал на берег озера, солнце уже село, и последние отблески закатного пламени скрылись за бесконечно далёким горизонтом. Мы с Милль прибыли чуть раньше и уже успели обустроить себе наблюдательный пункт, тщательно прикрыв его ветками, камышом и светоперенаправляющей магией.

Лодка, которую обещал Куней, покачивалась возле причала, и точно так же, как я не ожидала автомобиля на маховом двигателе, не ожидала я и этой “лодки”.

О чём думает человек, когда слышит, что юноша ведёт девушку из ближайшей академии кататься ночью на лодке под звёздным небом? О деревянных лавках, скрипе уключин, старом судёнышке, видавшем виды…

Лодка Кунея выглядела совершенно иначе. Борта, выкрашенные в чёрный, были отполированы и начищены так, что белый свет поднимавшейся над горизонтом луны отражался в них, продляя лунную дорожку на воде. Внутри, как и в автомобиле, было два кресла: переднее и заднее, на каждом из которых могли бы сидеть двое человек.

Кем вообще работал Куней в немагическом мире? Я ни разу не задумывалась над тем, насколько он был богат по меркам не-магов. Эти автомобиль и… лодка — они были его?

Он открыл перед Тамарой дверь и провёл её к лодке, держа за руку так бережно, будто малейшее неправильное движение — и девушка рассыпется миллионом осколков. Сквозь систему воздушных линз всё было видно так хорошо, словно мы стояли в метре от лодки. Мы увидели, как Куней перекинул трап к своей лодке, и провёл по нему Тамару. Как они сели рядом на переднее место.

И как судно пришло в движение — не ведомое, казалось бы, никакой силой.

У этого парня было второе за сутки транспортное средство на маховом двигателе. Он утверждал, что он не принадлежит к симмерийским родам. Но кто же в таком случае он?

Лодка мягко скользила по глади воды, а мы с Милль рассматривали происходящее. Разговора не было слышно, но они говорили о чём-то.

— Таника~а! — шепнула мне Милль. На том расстоянии, на котором мы были от наблюдаемой парочки, можно было бы говорить в полный голос — но это совершенно нарушило бы погружение!

— А?

— А ты можешь подключиться к чувствам Тамары сейчас? Ну, как она подключается к нашим, через мнимую Модель? Ну или подслушать их, как ты умеешь?

Могла ли я?

Как минимум, я могла попробовать. Я легла перед линзой, попросив Милль следить за тем, чтобы я не замёрзла, и посмотрела на Тамару. Постаралась услышать её мысли. Представить, что меняется в её жизни сейчас. Ощутить, ради чего она надела это платье…

С каждой мыслью я погружалась всё глубже и глубже. Прошло полчаса.

Катер нёсся по тьме, усыпанной сияющими кристаллами далёких звёзд. Космическая бесконечность была наверху и внизу, и я утопала в ней, не в силах задержать взгляд на чём-то одном.

Звёзды-жемчужинки на моём платье сверкали в свете бесконечно далёкой Луны, в белом сиянии вечности. Я была частью этой бесконечности, крохотной, но невыразимо важной. Ночное небо и ночная вода. И мои одеяния цвета открытого космоса.

Он сидел рядом. Я знала его имя — и то, что он пригласил меня на первое в моей жизни свидание. Я знала, что он привёл меня в эту бесконечную ночь, в которой мы остались вдвоём, покинув весь мир.

Мы словно не были на Земле. Ничего не напоминало о ней здесь, кроме тихого плеска волн жидкого космоса о борта лодки.

Я никогда, никогда-никогда не ощущала ничего, с чем могла бы хотя-бы сравнить сегодняшний вечер.

В тот бесконечно отдалённый день, на невыразимо далёкой планете я победила в магическом турнире, и мне рукоплескали сотни зрительниц. Тогда я думала, что это будет самый счастливый из дней.

Восторг, окутывавший меня сейчас, был вовсе не тот, что тогда. Ни азарта победы. Ни сладкого привкуса мести. Только нежный ветер, тормошивший волосы, спокойствие, которое дарил мне сидевший рядом юноша и вечность глядевших на меня отовсюду небес.

Те чувства победы прошли и померкли. Но то, что я чувствовала сейчас… Наверное, я могла бы ощущать это всегда?

По крайней мере, до тех пор, пока звёзды светят, ветер дует, а Куней рядом со мной.

Ещё одно чувство расцветало где-то в душе. Чувство, к которому у меня пока не было привычки, и которое я не могла знать. Но оно согревало, наполняло тело тяжёлой истомой, и приглашало склонить голову на его плечо.

Я резко вдохнула, наполняя лёгкие воздухом. Милль тормошила меня за плечо.

— Ты не дышишь уже секунд сорок! — заявила она. — Что случилось?

— Кажется, я переборщила. Я не понимаю, как работает Мнимая Модель. Вернее, не понимаю, как могу контролировать её. Я только что была Тамарой. Смотрела на мир её глазами. Вернее…

Нет, я совершенно точно не смотрела на мир глазами Тамары. Я скорее…

— … Вернее я смотрела на мир её чувствами. Так будет точнее. Я не видела того, что видит она. В смысле, я не смогу сказать, какого цвета её туфельки или как отделаны сиденья в лодке, но…

Милль внимательно слушала.

— …но я могла почувствовать эти сиденья с точки зрения эмоций, которые они доставляли Тамаре. И…

Милль уставилась в линзу.

— …и кажется Тамара тоже влюблена.

— Не кажется. — расплывшись в улыбке, заявила Милль и указала пальцем на линзу. Я заглянула.

Тамара лежала на плече Кунея, обхватив его руками за шею. Он заглушил двигатель и повернулся к ней, коснувшись её щеки.

Милль дёрнула меня за плечо.

— Подсматривать за девушками во время поцелуя неприлично. — улыбнулась она ещё сильнее и затуманила мою линзу, бросив в неё песка и земли.