— Как же не нарисовал. Рисовал. Они не работали просто, но я рисовал. Чтобы привыкнуть, как они выглядеть должны. И воображал, что они работают. Я мелкий тогда был — это была словно игра. И потом я начал замечать, что мои рисунки иногда похожи на те рисунки, которые у волшебников на домах. Или на заборах, там.

Я начала догадываться, куда он клонит.

— И поняв, как устроены защитные руны, ты понял, что можешь нарушать контуры?

— Ага. В них иногда встречались совершенно идиотские ошибки. Это для меня как развлекуха была: подойти к дому колдуна, найти, где у него забор неправильно защищён, и сломать контур. Потом дужку погнуть, и уйти, не залезая, ничего такого. Просто чтобы он, колдун, знал, что дурак. А я, человек, умнее него оказался.

— Вопиющее хулиганство. — усмехнулась я, про себя оценивая наглость человека, который гадил магам исключительно из соображений справедливости и остался непойманным.

— Во-во. И я тоже так думать начал, как старше стал. Мол, что если бы у меня дома в заборе жердь погнули, или, там, крышу разворошили — я бы обиделся. И гадливо, стало быть, обидное делать. Да и книжку ту я всю назубок выучил, и решил в колдовскую библиотеку пролезть — может, новую книгу себе утащу, и ещё что-нибудь узнаю. И стал гулять около библиотеки, разглядывать защиты там, а дома — делал чертёж того, что у них нарисовано в барьере. И наконец нашёл залаз.

— Ты нашёл способ обойти барьер магической библиотеки? Там же обычно профессиональные барьеры!

— Ага. Это то, о чём вы, колдуны, никогда не задумываетесь. Даже сегодня, вы, Милль, забыли что я не могу чашки по воздуху переносить.

Милль смущённо уставилась в пол. У меня возникло желание отвесить Кунею пощёчину.

— Но не переживайте, это не только вы. Всякий колдун не думает о людях. В этом ваша спесь…

Раздался стук в дверь прервав незаконченную фразу. Дверь распахнулась, следуя моей мысли и моей магии.

В проёме стояла Тамара, держа в руках стопку книг. На несколько секунд все замерли.

Сорвавшись с места, Куней в несколько прыжков пересёк комнату и забрал книги у Тамары.

— Миледи… — чуть сбивающимся голосом произнёс он. Его глаза лучились восторгом с которым, наверное, никто не смотрел на Тамару даже под ментальной атакой. — Позвольте помочь вам с вашей ношей.

Все замерли на миг, осознавая, что только что произошло. Первой из ступора вышла Тамара. Она сделала резкий шаг назад и вскинула волшебную палочку с примотанным к ней амулетом.

Следующей отреагировала я — ведь если Тамара сейчас начнет атаковать, Куней переживёт, вероятно, худшие из эмоций за всю его жизнь. Я дунула струёй воздуха в лицо Тамаре, раскидав её волосы и заставив на миг сбить внимание, и сразу крикнула

— Тамара! Он не опасен!

Этот крик пробудил Милль. Не то что бы Милль что-то сделала в этой ситуации — но как минимум, она перестала стоять столбом и немного расслабилась. Тамара уже опускала палочку, всё ещё пристально глядя на незнакомого ей юношу.

— Так кто ты такой? И зачем забрал мои книги? — со всей доступной ей строгостью в голосе уточнила Тамара.

— Леди Тамара. — Куней вдруг встал на колено, аккуратно поставив стопку учебников рядом с собой. Его голос внезапно стал чётким, и потерял всякую вальяжность, словно он репетировал эту фразу. Скорее всего, он действительно репетировал эту фразу.

— Я прорвался сюда сквозь все защитные барьеры вашей школы, чтобы увидеть вас. Я люблю вас с тех пор, как увидел впервые, в лучах вашего триумфа. Разрешите пригласить вас на прогулку по озеру сегодня вечером?

Я едва успела подумать о том что Куней, кажется, перечитал каких-то странных книг. Я едва успела начать усмехаться.

А потом магия Тамары обрушилась на мой разум, словно упавшие небеса.

Я рухнула на пол, не в силах контролировать своё тело. Краем глаза я увидела, что Милль тоже свалилась как подкошенная — и на этом силы направлять свой взгляд у меня кончились.

Эмоции разрывали моё сознание. Я не могла даже выделить какие-то отдельные! Тревога? Надежда? Злость? Страх? Паника? Нежность? Вожделение? Трепет? Что-то ещё? Бушевавший во мне вихрь не позволял задержаться мыслями, не позволял анализировать, не позволял думать.

“Нужна надёжность!” — вспыхнула мысль и исчезла, запустив действие. Поиск надёжности у меня был отточен до такого автоматизма, что краткого мига, на протяжении которого мысль была у меня в голове, было достаточно. Моё тело знало, что делать. Ему было нужно что-то надёжное. Ему была нужна Милль.

Практически вслепую я шарила по полу, сходя с ума, чувствуя, как волны холода и жара пульсируют в теле, как мир становится то невыразимо мрачным, то, наоборот, столь светлым и радостным, что хотелось свернуться и мурлыкать.

Пальцы скребли по паркету. Не понимая, что я делаю, я чего-то искала.

Я схватила лежащую где-то рядом Милль за плечо.

В бушующем океане аффектов появилась твёрдое пятнышко. Островок стабильности, порождаемый Милль на котором я смогла спрятать свой разум, стабилизировать эмоциональный поток, вернуть частичный контроль над телом.

Ноги всё ещё дрожали, и руки всё ещё скорее судорожно сжимали любую вещь, чем повиновались идеально, однако мне хватило контроля над собой, чтобы открыть глаза.

Тамара искрилась. Не физическими искрами — вряд-ли она была способна на это, однако мой мозг кричал мне о том, что вокруг неё трещит весь воздух. Она смотрела на Кунея ничего не выражающим лицом.

Я поняла, в чём отличие от контролируемой, направленной волей Тамары магией Мнимой Модели и её стихийным взрывом. Тогда вечером я ударила по Милль именно так, стихийно — возможно, именно потому она едва удержалась на ногах.

Я попробовала применить магию, чтобы сбить концентрацию Тамары — и поняла, что стоит мне только перестать посвящать всю сосредоточенность тому, чтобы оставаться в сознании, как я немедленно проваливаюсь назад, в бездну сомнений, страданий и восторга.

А значит, оставалось только ждать…

Куней встал. Он не дрожал. Его не било судорогой. Он встал совершенно спокойно, выпрямившись во весь рост. Сделал шаг вперёд. И обнял Тамару.

Сознание наконец по-настоящему прояснилась. Я поняла, что всё это время не дышала — и поспешила сделать судорожный вдох. Милль, судя по всему, было ещё хуже — она не двигалась, хотя её грудь поднималась и опускалась.

Я совершенно не успела подумать о том, что происходит. А значит, чуть позже мне придётся думать о том, что произошло.

Милль с видимой трудностью встала на ноги и, чуть пошатываясь, добралась до ближайшего кресла. Я чувствовала себя значительно увереннее — в конце-концов, у меня была успокаивающая Милль, а у неё — нет.

Тамара обмякла, и Куней чуть наклонился вперёд, поднимая её на руки. Медленно обвёл комнату взглядом и, остановившись взглядом на огромном диване, понёс Тамару туда.

— Таника, ты тоже это ощутила? — уточнила Милль полушепотом.

Я кивнула, медленно проходясь памятью по каждой секунде последних двух минут. Мне нужно было уложить эти впечатления в память прежде чем поток времени смоет их, исказит реальность и заставит меня наплодить ненужных ошибок.

Минут через десять, Тамара начала подавать признаки жизни. Мы с Милль и Кунеем за это время не проронили ни слова: я размышляла, Милль старалась успокоиться, шинкуя что-то огромным тесаком, а Куней… он сидел возле Тамары и не отводил от неё взгляда. Несколько раз я замечала, как он тянулся к ней рукой, однако всякий раз останавливался. В итоге он так и не прикоснулся к ней.

Тамара прервала тишину громким вдохом и открыла глаза, постаравшись сесть. Ей не удалось.

— Я… Что произошло? — спросила она, глядя в потолок?

— А что вообще ты ощутила? — уточнила я, крикнув через зал, напарвляясь через всю комнату к ложу моей наставницы. А даже забыла, что мне стоит проявлять вежливость — я чувствовала, как во мне пробуждается интерес. Уж больно симптомы, которые сейчас были у Тамары, казались знакомыми.