Никогда еще Ив не получал таких ударов — он даже и не подозревал, что подобное возможно: чтобы небо взорвалось прямо у него в голове, тело рассыпалось, а правая рука онемела. Он почувствовал, как с него стаскивают шлем и делают это весьма грубо: голова несколько раз ударилась о землю.

— Нет, — сказал Ив. — Я буду сражаться пешим.

Он услышал громовой хохот.

— Так ты не сдаешься, маленький рыцарь?

— Оруженосец! — крикнул Ив, пронзительно и тонко.

Подбежала Левенез и помогла ему подняться на ноги. Великан стоял рядом, расставив ноги и опираясь на меч. Его копье лежало на земле. Рядом валялись обломки второго копья, поменьше. На кирасе великана виднелась вмятина.

— Вы тоже вышибли его из седла, мой господин, — прошептала Левенез ему на ухо. — Думаю, под кирасой у него здоровенный синяк.

— Я сам сплошной синяк, — ответил Ив, едва шевеля губами. — Мне не совладать с ним.

Левенез серьезно кивнула ему и поцеловала в щеку, а потом подала меч и отошла.

— Готов, мальчик? — осведомился великан.

Ив услышал, как очень далеко играет виола.

— Готов, — сказал он.

Эвелак взмахнул мечом над головой, а Ив ударил его под горло. Это произошло почти одновременно. Эвелак рухнул, погребая под собой своего противника. Кровь хлынула водопадом; Ив понял, что тонет. Сверху на него не мигая смотрел огромный мутный глаз. Ив лежал на дне быстрого ручья. Вода, поначалу коричневая и мутная, постепенно становилась все более прозрачной. Она бежала быстро, и очень высоко, наверху, плясало налившееся кровью солнце.

В ручей погрузились руки, чрезмерно большие, искаженные водой, увеличенные течением. Они подхватили Ива за плечи и потащили наверх. Он не сопротивлялся. Вода вошла в его ноздри, в рот, в глаза, в уши; в груди горело.

Он услышал, как над его телом ссорятся мужчина и женщина.

Мужчина кричал:

— Ты утопила моего господина!

— Лучше помоги поднять его! — огрызалась женщина.

— Не трогай его!

— Он тяжелый!

— Курица!

— Я оруженосец, ты, потный раб!

— Я не раб, дура!.. Ты убьешь его!

— Ты сам убьешь его!

— Вы оба… — прошептал Ив и понял, что все это с ним происходит не в первый раз. Он уже лежал мертвым, а мужчина и женщина наперебой терзали его своими заботами. — Вы оба меня убьете, — сказал Ив еле слышно.

— Он не дышит! — закричала женщина. — Помоги встряхнуть его!

Они дергали и волокли Ива, зажимали ему нос и давили на живот, и вода потекла у Ива изо рта, из глаз, из ноздрей и из ушей.

— Пустите, — умолял он, но они не слышали.

— Ему больно, — сердился Нан.

— Вот и хорошо! Боль не позволит ему умереть, — отвечала Левенез, и ее голос скрежетал, как нож по стеклу.

Виола играла совсем близко. Ив попытался оттолкнуть от себя чужие руки.

— Он пошевелился, — обрадовалась Левенез.

— Тебе показалось, — возразил Нан безнадежно. — Он мертв.

— Ты же говорил, что ему больно.

— Он мертв, и ему больно. Умирать — это больно.

— Откуда ты знаешь?

— Меня убивали несколько раз. Вот и знаю.

— Ха! — сказала Левенез. — При чем тут ты? Кому ты интересен?

— Никому. Я просто так сказал. Чтобы ты поняла.

— Лучше помолчи. Он шевелится.

Нан вдруг набросился на Ива, как стервятник, и закричал:

— Вы меня слышите? Мой господин, вы слышите меня?

Ив открыл глаза и снова увидел мертвый глаз великана — огромный, выпученный, в обрамлении пушистых ресниц.

— Виола, — прошептал Ив.

Музыка была теперь повсюду. Ив лежал на берегу ручья с быстрой прозрачной водой. Вокруг пестрели цветы. Их собрали по всему лугу и густо утыкали ими землю вокруг Ива. Прямо над рыцарем соорудили арку из гибких ветвей и увили ее травой. В головах у него сидела маленькая корриган и играла на виоле.

Эта корриган была исключительно худой, с тонкой жилистой шеей и редкими серыми волосами. Ее красные глаза выглядели заплаканными, губы были синими. Синеватыми были и длинные тощие пальцы, сжимавшие смычок. Они хмурилась и кривила лицо, но музыка, которая изливалась со струн виолы, была совершенной противоположностью своей создательнице: полнокровная, веселая, она вызывала в мыслях быстрые прыжки и зеленый цвет.

Поймав взгляд Ива, корриган сказала:

— Меня зовут Йонана. Я названая сестра Карминаль.

Ив молчал.

Йонана сказала:

— Карминаль замок, но это не имеет значения. Я тоже влюблена в Артура.

«Где мои люди?» — хотел спросить Ив. Но не смог произнести ни звука. До него донесся пронзительный вопль Левенез:

— А я говорю, лучше вино!

— А я говорю, лучше вода! — орал в ответ Нан.

— Разбавленное вино, — предложила Левенез.

— Чистая вода! — упирался Нан.

— Уморить его хочешь? Вода не утоляет жажду!

— Отравить его хочешь? У него вся глотка обожжена кровью!

— Да я тысячу раз поила раненых!

— Да я сам тысячу раз был ранен!

— Голодранец!

— Курица!

Донесся звук пощечины, а потом Левенез поднесла к губам Ива флягу с крепким вином. Ив выпил несколько глотков и только хотел поблагодарить оруженосца, как Левенез куда-то исчезла, а рядом возник Нан с горящей щекой и кружкой, полной воды.

— Пейте, мой господин, и не слушайте эту женщину. Она хочет вашей смерти. Корриганы коварны. Им только бы петь да плясать. Вон, уж и праздник приготовили. На вашей могилке поплясать.

Он повернулся к музыкантше.

— А ты чего тут пиликаешь? Думаешь, помрет — тут-то и начнется ваше корригановское веселье?

— Оставь, — попросил Ив. — Мне нравится музыка.

— Ладно, — проворчал Нан и вдруг исчез.

На его месте возникла Левенез. Ее круглые желтые глаза горели. Она хватила кружкой обо что-то твердое, так что глина разлетелась на куски. Фляга вновь ткнула Ива в губы.

— Это доброе чистое вино, мой господин.

Ив послушно выпил вино. Нан, с мокрыми волосами, вцепился в уши Левенез. И тут Йонана опустила смычок, схватила полено, приготовленное для костра, и безмолвно принялась охаживать обоих.

Ив лежал на траве, среди увядающих цветов. В прозрачной арке, увитой травой, уже проступали первые звезды. Вдали вспыхнули костры, оттуда доносилась музыка. А вокруг Ива дрались, и наступали друг другу на руки, и таскали за волосы, и разбивали посуду, и кидались палками, и рвали одежду, и волтузили, и дубасили, и молотили кулаками, и макали лицом в ручей. Ив смеялся, когда об него спотыкались и падали. И в конце концов рядом с Ивом грохнулся Нан, и сир Ив, приподнявшись на локте, сказал ему:

— Клянусь ногой, Нан! Принесешь ты мне наконец выпить?

Ив проснулся на рассвете. Вокруг мертвым сном спали корриганы: разметавшись или съежившись, обнимая подругу или одиноко, с одной лишь плетеной флягой под мышкой; иные заснули, не разжав кулаков и продолжая драку даже за границами сна, другие лежали осыпанные лепестками разорванных цветов, словно поцелуями.

Ив приподнялся на локте. Голова немного болела, но не кружилась. Тогда он встал и прошелся немного. После недолгого сопротивления ноги согласились подчиниться своему законному повелителю, что наполнило его сердце гордостью. Сейчас он меньше всего хотел бы, чтобы его заметили Левенез или Нан: уж наверняка они придумали бы, как его снова уморить.

Но едва он подумал о них, как сразу же заметил обоих. Они лежали в сырой низинке, в россыпи мелких синих цветов. В одной руке Нан держал горлышко разбитого кувшина, другой вцепился в длинные волосы Левенез. Девушка сжимала в кулаке суковатую палку. Левая ее рука была закинута за голову, с доверчиво раскрытой ладонью, на которой еще оставался кусок хлебной лепешки.

Ив перешагивал через руки и ноги, старался не наступать на волосы или одежду и раздавил только одну глиняную кружку. Она хрустнула под ногой тихонько, как череп маленькой птички.

А за сиром Ивом, след в след, кралась Йонана с виолой и смычком: он останавливался — и она замирала, он делал осторожный шаг — и она тоже.