Аналогичным образом неосознанные интуитивные решения подростков продиктованы опережающим созреванием лимбической системы. Самостоятельно вмешаться в этот процесс затруднительно, поскольку он начинается уже в первый год после рождения. В лимбической системе накапливаются фундаментальные социальные инстинкты, копируемые с более старших образцов или родителей. Не вызывает сомнений, что все навыки, впитанные лимбической системой и старыми кортикальными центрами, будут направлены на выполнение только биологических задачек. Эта обезьянья или рептилийная "успешная естественная сообразительность" станет основой видоспецифического поведения. Оно индивидуально модифицируется за счёт количественной изменчивости древних центров, но к человеческому мышлению никакого отношения не имеет. Если развитие ограничивается рамками такого созревания, то похожее на человека существо в дальнейшем будет эгоистичной и очень опасной обезьяной. Зато от обременительных мыслей об абиологических проблемах голова страдать не будет. Думы о биологическом содержании жизни легко поглощают без какого-либо остатка мозг большинства людей. Этот назойливый процесс определял всё существование наших предков миллионы лет, а сейчас встречается только в качестве оголтелого эгоизма.
Индивидуальное формирование коры мозга спасает значительную часть человечества от неотвратимой бабуинизации. Вместе с началом активного созревания неокортекса с 8-9 лет возникает интерес к накоплению социальных инстинктов. Поначалу они только помогают реализовывать обезьяньи желания в сложных взаимодействиях со взрослыми людьми. При этом вынужденно формируются простейшие технологии межличностных взаимодействий. В первую очередь - речевое общение. Последовательность слов и наделение их смыслом очень плодотворно влияют на становление интеллекта. Это особенно заметно в письменной речи, поскольку она вовлекает в работу обширные центры двигательно-моторной координации.
Речевая организация мышления очень эффективна для созревания способности к последовательным и логическим рассуждениям. У многих людей она остаётся единственным способом осознанного обдумывания происходящих событий. Многие женщины думают лишь тогда, когда говорят. По этой причине их речевые коммуникации между собой выглядят немного избыточными. Это не так плохо, как кажется, поскольку многозначительно молчащие взрослые мужчины часто оказываются не способны даже к такому мышлению. Самым сложным является даже не сам факт существования возможности здраво рассуждать, а его содержательная часть. Иначе говоря, наполнение мозга социобиологическими инстинктами и умение заставлять неокортекс рассуждать на искомую тему ещё не делают нас людьми.
Попробую пояснить этот феномен на примере появления очень человеческих форм поведения, которые у животных практически отсутствуют. Вполне подходящими выглядят такие неопределённые понятия, как совесть и гуманизм. Неразвитый детский мозг таких понятий не знает и оперировать ими не может. Для большинства взрослых как совесть, так и человечность пригодны только для того, чтобы умело паразитировать на ближайших родственниках или половых партнёрах. Если отказаться от биологических спекуляций и перейти к сути дела, то в основе этих замызганных слов начнёт поблёскивать сущность церебральных различий между людьми. Дело в том, что философия рассматривает совесть и человечность как категории этики. Термин подразумевает способность Н. sapiens sapiens осознанно использовать нравственный самоконтроль на базе адекватного различения добра и зла. В основе такого поведения лежит способность к произвольному формированию контроля за личными нравственными обязанностями, которых никто не видит и не требует их исполнения. Это система персональных внутримозговых процессов, скрытых от окружающих и контролируемых внутренними представлениями о мире и о себе.
Переводя эти рассуждения на более внятный язык нейробиологической организации нервной системы, можно определить базовые проблемы возникновения этих особенностей поведения человека. Самым существенным является то, что совесть и человечность являются абиологичными формами поведения. Это означает, что, проявляя совестливость или гуманизм, мы безвозвратно растрачиваем личные ресурсы. Такое поведение снижает персональную энергетическую устойчивость и противоречит целям эволюции приматов. По этим причинам для проявления столь высоких человеческих качеств надо иметь достаточно развитый мозг с мощными тормозными центрами лобной области. Иначе говоря, совесть и человечность формируются как чисто человеческие понятия, которые обеспечиваются работой эволюционно новых полей коры большого мозга. Эти поля являются видоспецифичными для человека, а потому индивидуально крайне изменчивыми. Даже при значительном развитии эти области мозга ничего не значат без их методичного и осмысленного использования. Для этого понадобится воспитание и образование, которое должно быть дополнено серьёзным жизненным опытом. В противном случае справиться с эгоистичной лимбической системой будет невозможно.
Вполне понятно, что материализоваться из ничего столь сложный социальный и нравственный самоконтроль не может. Для его появления нужно долго растить и воспитывать ленивый мозг, который достаётся нам от обезьяньих предков. Однако при патологической настойчивости родителей детей заставляют имитировать проявление совестливости и заботы о ближнем. Считается, что так детей можно воспитать и привить им искомые "человеческие" качества. Как правило, это "воспитание" завершается агрессивным неприятием подростками очевидного родительского самообмана. В худшем случае педагогический процесс такого рода завершается обличением родителей в лицемерии или хроническим враньём. Тем не менее следует отметить, что признаки сочувствия и порывы помочь встречаются у большинства млекопитающих. Человеческие детёныши не исключение, хотя подобное поведение и обременено некоторыми особенностями созревания мозга. Дело в том, что столь сложное социальное поведение возникает в результате длительной дифференцировки всего мозга, а не какого-либо одного поля, подполя или комплекса ядер. В реальном поведении такие качества человека возникают как баланс между рассудочными и инстинктивно-гормональными центрами.
Понимание структурной основы многослойных и собирательных лингвистических определений поведения пришло относительно недавно. На поиск природы таких умозрительных и условных понятий, как порядочность, человечность, сочувствие и совестливость, ушло более двух столетий. Ещё на заре изучения локализации функций головного мозга такие центры страстно искали. Именно эти свойства человека пытался найти в анатомических, а затем и в френологических исследованиях Ф.Й. Галль на рубеже XVIII и XIX веков. Он связывал небольшие бугорки на черепе с важнейшими особенностями поведения человека. Так, Ф.Й. Галль обнаруживал выпячивания черепа, которые считал следствием разрастания мозговых центров "заботы о детях" или "совестливости". Иначе говоря, с самых первых шагов развития идеи о локализации функций человечество мечтало найти именно эти центры управления поведением. Исследователям очень хотелось заранее знать особенности характера и наклонности конкретного человека, что имеет огромное значение для перспектив их персонального использования.
К нашему большому сожалению, такие области в головном мозге отсутствуют. Возникает немного странноватая ситуация с поисками причин сложного поведения. С одной стороны, в мозге ясно представлены все органы чувств, системы произвольного контроля двигательной активности, ассоциативные и нейрогормональные центры. С другой стороны, точную мозговую локализацию самых ценных и значимых человеческих качеств найти невозможно. Проблема выглядит неразрешимой и часто становится поводом для создания умозрительных теорий о непознаваемой высшей нервной деятельности, когнитомной интеграции или теологической предопределённости. При всей привлекательной бесконечности столь изящного словоблудия научной ценности оно не представляет.
