Хуа — точно не определенная территория. Вероятно, на юге Куша, нынешний юг Египта и Судан.

Элефантина — греческое название города у первого порога Нила, граница собственно Египта на юге. Сами египтяне его звали Абу.

Сумену — современный Махамид эль-Кибли, в 15 км южнее Арманта, недалеко от Фив. Покровитель города — бог-крокодил Себек.

Фивы — столица страны на описываемый момент. Как и слово «Египет», это снова по-гречески, по древне-Египетски звучало как Уаст («властвующий»), или Но-Аммон (город Аммона). Или просто «Но» — город. Или Нэ? Или Ниут?

Себе́к (Собек, Собк, Сохет, Собки, Сокнопаис, по-древнегречески Сухос, Σοῦχος) — древнеегипетский бог воды и разлива Нила, изображавшийся с головой крокодила или в виде крокодила; считается, что он отпугивает силы тьмы и является защитником богов и людей, отвечает за плодородие, беременность и сексуальный темперамент.

Две Земли (Та-Уи) — одно из самоназваний Египта в те времена. Происходит от того, что страна объединяла Та-кемет, то есть «Чёрную землю» (плодородная земля берегов Нила, иначе — Та-мери, то есть «Земля мотыги») и «красную землю» окружавшей пустыни. Другое толкование — Та-уи, то есть «Две земли», вероятно, могло символизировать объединение двух частей Египта — Долины (верховья Нила) и Дельты (низовья Нила).

Бену — прародитель легенды о фениксе, первоптица. По преданию, села на появившийся из волн первым камень Бену и дала жизнь всему сущему. Периодически умирала, сгорая, и возрождалась.

Куш и Вават — южная и северная части Нубии, покоренной, но формально не входящей в Египет страны на территории юга Египта (за первым порогом) и Судана.

Гиксосы— «цари пастухов», мигранты из семито-хурритских племен, надолго захватившие власть над дельтой Нила и всем верхним Египтом до воцарения XVIII династии.

Чати — визирь, премьер-министр. Одновременно — начальник полиции, правитель столицы, зачастую — министр финансов.

Великая перепись скота — реальная процедура, между прочим. Периодически проводилась для установления сборов в казну с хозяйств и областей.

Семер — ранг придворных, дословно — друг царя. Могли быть и неблагородного происхождения, благородные по крови — это «серы». Но семер в придворной иерархии был выше. Прямо как во времена абсолютизма — «Самый важный во Франции человек тот, с кем в данную минуту я говорю!»

Южный Город — один из синонимов названия Фивы по-египетски, примерно, как «Первопрестольная» или «Северная Пальмира».

Белые Стены — то же самое, но про Мемфис, древнюю столицу. Греки не могли сказать Мен-Нефер, от Мен-Нефер Пепи. А еще его назвали Инбу-хедж — что, собственно, и есть «Белые стены». А еще Хут-ка-Птах, то есть «место души бога Птаха». По-гречески это звучало «Айгюптос». Откуда Египет и стал Египтом. Правда, сами египтяне себя еще с того времени и до сих пор «Миср» зовут. А ещё Мемфис называли Мехат-та-уи — «весы двух земель», Анх-та-уи — «связывающий две земли». Фивы и Мемфис — две столицы, и ревности между ними было поболее, чем между Москвой и Питером в разы, а то и на порядки.

Царский сын Куша, князь Юга, страж южных Врат — титул наместника южных провинций и полунезависимых протекторатов, управлявшего иногда и Абу-Элефантиной, один из самых высоких чинов в Египетской иерархии. А уж прибыльный… Официально должность стала так называться именно в описываемое время.

«Девять луков» — собирательный образ всех враждебных Египту неупорядоченных сил, но не главного врага. Акцент в разное время смещался на разные племена, в том числе и нубийские.

Благой бог — так, отличая от небесных владык, именовали земного. Очередное слово-матрёшка, не просто «благой», но и «прекрасный», «юный», «молодой», «растущий». Прекрасный, бог, но не достигший полной силы, как Ра, или Тот.

Шай, шаи — судьба, предопределение.

Написанное священным письмом — т.е., иероглифическим, а не демотическим или иератическим письмом. Написание иероглифов менялось, и знать древние правила и написания могли только очень образованные и сведущие люди, чаще всего — жрецы или чиновники. Знать — и толковать их для всех остальных.

Бес, среди прочего — божество домашнего очага и семьи.

Золотая, Владычица сикоморы — прозвища богини Хатхор, одной из главных богинь пантеона. В египетской мифологии богиня неба, любви, женственности, красоты, плодородия, веселья и танцев. Также была супругой Хора. Первоначально считалась дочерью Ра. Термин Хатор — греческий, египетское имя этой богини — Херу. Могла изображаться в виде коровы или с коровьими ушами.

Семна — город и крепость на самом юге Вавата, сразу за 2-м порогом. В описываемое время уже теряла свое военное значение, но правило, разрешавшее только один день пребывания в ней кушитам, еще действовало.

Керма — столица Куша в те времена, когда он реально угрожал Египту, при Гиксосах. Уже после завоевания в ней неоднократно вспыхивали восстания. В описываемое время огонь не горит. Но угли тлеют. Многие египтяне в Керме были родом из Сиута.

Митшереу — котенок.

Эрпат — наследственный князь.

Глава 2.

О прочих домочадцах надо сказать отдельные слова. Сначала их было всего четверо. Самый старший, лицом похожий на сирийца, но по всем прочим приметам житель Та-Кем, носящий имя Хекнахт, уже вышел из возраста, который называют зрелым, но еще не добрался до поры старости. Он был баку*, личным рабом Деди, да ещё наследственным, чем немало гордился. По этой причине, а также потому, что Деди давал поручения и ставил задачи слугам через него, он считал себя кем-то вроде чати при Деди-Себеке и безусловным повелителем всех прочих слуг и челяди (впрочем, это не значило, что он ленится работать сам или работает плохо). Когда, мало-помалу, Мерит-Хатор прибрала к рукам всю власть в доме, он явно стал человеком хозяйки, и, как это иногда бывает и у более значимых особ, пытался добавить себе влияния в её глазах исподволь, но неуклонно, как скарабей, катящий свой шар, наушничая ей о истинных или мнимых поступках и проступках хозяина, которые могли уронить честь семьи, брюзжа и настраивая её на суровый лад. Многим казалось, что в тени, пролёгшей между супругами, большая доля его вины. Не брезговал он и наушничать о прочих рабах и домочадцах, даже в тех случаях, когда всё мог решить и сам. Он старательно и хорошо работал по дому, но почему-то вокруг него люди всегда ссорились и ругались. Казалось, когда затлевала и вспыхивала какая-то размолвка, не важно, кто в ней был замешан, ему словно становится лучше и веселей. Пожалуй, он был единственным, в ком дядя вызвал искреннеее восхищение.

Хекнахт был довольно крупным и широким в кости мужчиной, и никто не звал его уменьшительно «Хеки», а только либо полным именем, либо «управитель». Но, даже не беря во внимание его размеры, надо признать, что он умел придавать себе величественный вид, что ещё больше возвышало его в глазах дворни и своих собственных. Он носил парик (из старых париков Хозяина) и аккуратную юбку, и ухитрялся всегда, даже на грязных работах оставаться чистым. Его влажные большие карие глаза под выпуклыми, как у жабы, веками, были печальны, но длинный горбатый нос по большей части высокомерно был задран. Правда, на это было глубоко наплевать некоему Иамунеджеху. Это был нехсиу*, мускулистый, но не огромный, как Хекнахт. Он был ленив (ну, по мнению управителя). По своему же собственному мнению Иаму (редко кто называл его полным именем Иамунеджеху), в доме мужчина должен был только отдыхать и готовиться к мужским делам — охоте, войне, походам. Ну, а ещё — есть, петь, пить, веселиться, танцевать на празденствах, и любить женщин. Самое удивительное — он был свободен и в доме на положении домочадца оставался добровольно. К Деди он относился уважительно, но без раболепия, выполняя при нем так же добровольно и самочинно взятые обязанности телохранителя, оруженосца и помощника на охоте и в других «мужских делах». Он не был «диким нехсиу», и даже, вот диво, знал священное письмо и мог легко общаться и с жрецом, и с знатным северянином, и с забитым козопасом из Ирчема* или Анибу*. Под кожей, матово блестящей, как полированное и вываренное в масле дерево, местами перепаханной шрамами — от когтей, меди и сделанных при ритуале посвящения в мужчину — лениво, как леопард в начале броска, перекатывались мускулы силача — не массивные, а витые и упругие. Он и ходил словно леопард: плавно и как-то не спеша, но при этом мог двигаться ужасно быстро. Как-то (намного позже) он сказал Хори, что быстро — это когда неторопливые движения идут друг за другом непрерывно, и каждое точно знает, с чего начнётся и чем закончится. И когда он так стремительно и в то же время неспешно перетекал по двору, с безжалостно-безразлично-добродушным лицом бога Монту*, Хекнахт вжимался в стену и замолкал на полуслове, потея и бледнея.