Но вернемся непосредственно к посадскому жителю мяснику Кузьме Минину, которому могли принадлежать на торгу Нижнего Новгорода одна либо несколько лавок и амбаров в Мясном ряду. Нам ничего неизвестно о его общественной активности до сентября 1611 г. Можно лишь предположить, что он участвовал в походе нижегородского регионального ополчения во главе с воеводой Алябьевым против «тушинцев» и их сторонников в 1608–1609 гг.
В Новом летописце, завершенном около 1635 г., а также в Ельнинском и Лобковском хронографах XVII в., Латухинской степенной книге (конец XVII в.), он почему-то именуется как «Козма Минин, рекомый Сухорук»{427}. Ознакомившийся с Новым летописцем, В. Н. Татищев называл в «Истории Российской» одного из организаторов Второго ополчения Козьмой Сухоруковым либо Сухоруким{428}.
Но, может быть, его перепутали с другим нижегородским посадским торговцем, носившим такое же имя и жившим в это же время? Двор «Кузьмы Захарьева сына Сухорука» (но не Минина!) впервые упоминается в Нижнем Новгороде в купчей 1602 г., а писцовой книге Нижнего Новгорода 1621–1622 гг. зарегистрированы дворы и торговые помещения в Мясном и Соляном рядах, принадлежавшие его ближайшим родственникам Сухоруковым{429}. Однако нижегородец Кузьма Захарьевич Сухорук не имеет ничего общего (за исключением имени) с одним из предводителей Второго земского ополчения{430}. Кстати, имя Захар не упоминается в поминальных записях рода думного дворянина Кузьмы Минича и его сына стряпчего Нефеда Минина{431}.
Нижегородский историк А. Я. Садовский еще в 1916 г. доказал, что Кузьма Минин и Кузьма Сухорук — это разные люди, которых объединяет лишь общее имя{432}. Но до сих пор в научно-популярной, справочной и учебной литературе можно встретить «Кузьму Минича Захарьева-Сухорука», «Минина (Захарьева-Сухорука) Кузьму Минича», либо «Кузьму Захаровича Минина» — притом что отца народного героя звали Миной, а не Захаром{433}. Спорным остается лишь вопрос о наличии у Кузьмы Минина физического дефекта — сухорукости. С одной стороны, прозвище Сухорук, использованное по отношению к Кузьме Минину в ряде источников XVII в. (Новом летописце, Латухинской степенной книге, Ельнинском и Лобковском хронографах), не могло вроде бы возникнуть на пустом месте, но, с другой — непонятно, как человек с малоподвижной рукой (пусть даже левой) мог ворочать огромные мясные туши и рубить их топором, а в августе 1612 г., когда шло сражение за Москву, во главе нескольких конных сотен совершить налет на польско-литовское войско гетмана Ходкевича. В этой связи профессор Я. Орлов выдвинул в начале XIX в. маловероятное предположение о происхождении прозвища Кузьмы Минина: «Сей предизбранный муж был в воинской службе и получил рану, которая доставила ему прозвание Сухорукого. Находясь в отставке, возобновил наследственный промысел торговать мясом»{434}.
Неправдоподобная версия содержится в книге нижегородского краеведа Д. Н. Смирнова «Очерки жизни и быта нижегородцев»: «По истечение нескольких лет (после 1602 года) Кузьма Захарьев Минин-Сухорук выделился среди посадских умом и смекалкой, приобрел вес и влияние, стал выбираться общиной на ответственные должности, требовавшие точной записи его имени в официальных бумагах. Тогда (возможно, что постепенно) стало отпадать его прозвище по приемному отцу (Захарьев), сменившись прирожденным именем и отчеством исключительно по фактическому отцу «Кузьма Минин» или «Кузьма Минин Сухорукий»{435}.
Еще в XIX в., по мере роста общественного интереса к одному из национальных героев России, в народной среде стали распространяться разные (чаще всего недостоверные) слухи о Кузьме Минине и его происхождении. «В Балахне есть купеческая фамилия Мининых; говорят, она происходит от одного из братьев Козьмы», — отмечал писатель П. И. Мельников-Печерский{436}. Версия о происхождении К. Минина из небольшого волжского города Балахны (недалеко от Нижнего Новгорода), бывшего центром добычи соли, получила распространение в научной литературе последней трети XX в. в результате публикаций И. А. Кирьянова и В. А. Кучкина. По их гипотезе, основанной на косвенных данных, в Балахне в конце XVI в. проживал предполагаемый отец Кузьмы Минина зажиточный посадский человек Мина Анкундинов, промышлявший добычей и торговлей солью{437}. Согласно писцовой книге 1591 г. дворцовой Заузольской волости, «за балахонцем за посадским человеком за Минею за Онкундиновым» числились три деревни, принадлежавшие ему на праве собственности и дававшие дополнительный доход. В них имелись около 13 с половиной десятин пахотной земли, 26 с четвертью десятин перелога и 7 десятин хоромного леса. Проживавшие в деревнях подневольные работники Мины Анкундинова занимались сельским хозяйством. Его потомки в XVII в. владели в Балахне значительным состоянием — лавками, городскими дворами, соляными варницами.
По мнению И. А. Кирьянова и В. А. Кучкина, фамильное прозвище Мининых происходит от имени отца Кузьмы — Мины Анкундинова. В таком случае деда Кузьмы Минина могли звать Анкундином (Анкудином), а его самого правильнее было бы именовать Кузьмой Миничем Анкундиновым (либо, как тогда писали, Козьмой Мининым сыном Анкудиновым). Для XVII в. характерна неустойчивость фамилий и прозвищ русских горожан, в том числе представителей купечества. Нередко через одно-два поколения они менялись. Даже у живших в одно и то же время близких родственников из числа членов привилегированных купеческих корпораций гостей и Гостиной сотни порой встречаются разные фамилии. К примеру, Селезневы из Переславля-Рязанского именовались также Немчиновыми; часть потомков черносошных крестьян Усовых, ставших гостями и членами Гостиной сотни, прозывались Усовыми, другие же — Грудцыными; из одной семьи монастырских крестьян происходили Гурьевы и Назарьевы{438}. Однако балахнинские Минины (Федор, Григорий Федорович, Клементий, Никита, Сергей) почему-то стойко держались за свою фамилию{439}.
В последние годы в историографии стали все чаще высказываться сомнения в версии о балахнинском происхождении Кузьмы Минина, основанной на шатких предположениях и не выдерживающей верификации при сопоставлении имен в поминальных записях рода Кузьмы Минина и материалах о семье Мининых из Балахны{440}. Очевидно, Кузьма Минин все-таки родился в семье нижегородского посадского человека по имени Мина, жил в Нижнем Новгороде и лишь по делам (в целях закупки соли, необходимой в большом объеме для мясницкого промысла) мог выезжать в Балахну. Мы не знаем и вряд ли когда-нибудь узнаем, чем занимался отец Кузьмы Минина, очевидно, принявший на склоне лет постриг под именем Мисаил, которое указано в поминальных записях рода Минина и его сына Нефеда. Возможно, он и завел мясной промысел. «На родине занятие Минина было мясная торговля, — писал один из первых его биографов Н. Чичагов. — Эта промышленность не считается в обществе почетною, но вспомнить должно, что даже те работы, кои своенравными поверьями включены в число унизительных, изменяют свой вид, когда наложат на них печать свою здравый ум, честность и благородство души»{441}.
