На стремительное возвышение Федора Андронова и Григория Микулина повлияли ряд объективных обстоятельств и субъективных факторов. Среди объективных — общая обстановка Смутного времени, для которой были характерны кризис российской государственности, сопровождавшийся падением авторитета и легитимности царской власти; расцветшее бурно самозванчество; возникновение нескольких властных центров; раскол русского общества на противоборствующие группировки; нарушение каналов воздействия верхних слоев купечества на низшие слои торгово-ремесленного населения; вмешательство во внутренние дела России соседних государств (Речи Посполитой, Швеции), нуждавшихся в управленческих кадрах из местного населения. Но сказались и черты характера самих Андронова и Микулина: авантюризм, беспринципность, жажда наживы и власти, несомненные организаторские способности, деятельная энергия.
Эти качества помогли — во всяком случае, Андронову — выделиться из торговой среды и занять высокое место в общественной иерархии, неподобающее ему по происхождению и прежнему социальному статусу. Его деятельность в Смутное время оказалась весьма далекой от нормативно одобряемого, социально устойчивого образца поведения человека «купецкого чина». Но, оказавшись в водовороте ключевых событий Смутного времени, выходец из торговой среды, занявший одну из высших должностей на государственном поприще, утратил инстинкт самосохранения, за что и поплатился жизнью.
Глава 6
Отношение
к деяниям Минина и Пожарского
в эпоху Просвещения
Спустя столетие после Смутного времени в России началась совершенно иная эпоха, на облик которой повлияли Петровские реформы, имперский дух, политика просвещенного абсолютизма времен Елизаветы Петровны и Екатерины II.
Решение актуальных внешнеполитических задач и формирование национально-государственной идентичности Российской империи настоятельно требовали обращения к прошлому страны, к ее устоявшимся традициям и истокам. И не случайно интерес к истории России проявился первоначально у самого Петра Великого, у администраторов-практиков П. П. Шафирова и В. Н. Татищева и церковного деятеля Феофана Прокоповича, выдвинувшихся в период реформ. Царь-реформатор приказал перенести из Москвы в Санкт-Петербург икону Казанской Богоматери, с которой Второе земское ополчение в 1612 г. отправилось освобождать столицу России от интервентов.
В 1715 г. появилась рукописная «Подробная летопись от начала России до Полтавской баталии», приписываемая Феофану Прокоповичу{595}. В ней говорится о патриархе Гермогене, славных деяниях Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского и превозносятся также заслуги Прокопия Ляпунова и Дмитрия Трубецкого{596}. В то же время П. П. Шафиров, повествуя в 1717 г. об освобождении в 1612 г. Москвы от интервентов, вовсе не упоминает имен Минина и Пожарского{597}.
В 1717 г. было напечатано сочинение Феофана Прокоповича «Родословие великих князей и царей российских», в котором в заслугу царю Михаилу Федоровичу ставилось то, что он «Российское же государство в великий мир приведе»{598}. Более пространная характеристика Смутного времени содержится в другом сочинении Феофана Прокоповича «История императора Петра Великаго от рождения его до Полтавской баталии и взятия в плен остальных шведских войск при Переволочне, включительно» (1718–1722 гг.). Впрочем, опубликовано оно было только в 1773 г.{599}, уже при Екатерине II.
В предисловии к Морскому уставу, утвержденному Петром I 13 января 1720 г., содержится исторический экскурс, начинающийся со времен легендарного Рюрика. Там повествуется и о Смутном времени, когда «злодейством Бориса Годунова пресеклась линиа прежних царей и паки государство Российское чрез многая смятения едва не пришло паки к падению»{600}.
В популярном сочинении «Ядро российской истории», написанном в царствование Петра Великого А. И. Манкиевым (долгое время его автором считался русский посол в Швеции князь Андрей Яковлевич Хилков) и впервые изданном в 1770 г., имя Минина упоминается несколько раз: 1) при описании начала формирования в Нижнем Новгороде Второго ополчения, к чему, как сказано, призывал «из тамошних граждан купец мягким товаром торговавший, Козьма Минин, зовомый Сухорукой»); 2) в связи с избранием Минина ответственным за сбор воинской казны по совету Пожарского; 3) когда вместе с князем Андреем Хованским Минин вел отряды ополчения от Ярославля до Ростова Великого, пока Пожарский отъезжал в Суздаль помолиться{601}. Очевидно, Манкиев использовал в качестве основного источника Новый летописец 1630-х гг. При этом он допустил пару неточностей: Минин торговал в Нижнем Новгороде мясом, а не «мягким товаром» (пушниной), а князя Хованского, одного из руководителей Второго ополчения звали Иваном, а не Андреем.
В письме, направленном 21 декабря 1735 г. из Екатеринбурга библиотекарю Академии наук И. Д. Шумахеру В. Н. Татищев упомянул среди имеющихся у него материалов по российской истории рукопись «О Пожарском, Минине, о польских временах»{602}. Судя по сохранившемуся в рукописи словнику «Звания городов, урочисч, рек, озер, чинов, фамилей, денег и обстоятельств, в России употребляемых», Татищев намеревался включить в свой «Исторический лексикон» статью-справку «Смутное время»{603}.
Четвертая незавершенная часть «Истории Российской» В. Н. Татищева, над которой он работал с 1739–1740 гг. до своей кончины в 1750 г., в отличие от первых трех частей его труда, была впервые полностью издана только в 1964 г. Здесь, в разделе «Междоцарствие», содержится пространная реконструкция обращения к нижегородцам Минина, предложившего собрать деньги на войско и пригласить в качестве воеводы князя Д. М. Пожарского: «В Нижнем Новегороде один ис купечества мясник Козьма Минин Сухорук, видя такое тяжкое Росискаго государства разорение и предлежащий страх к конечному падению, ревностию возгоревся, единою пришед в собрание граждан, начел всем говорить: «Мужие, братие, вы видите и ощущаете, в какой великой беде все государство ныне находится и какой страх впредь, что легко можем в вечное рабство поляков, шведов или татар впасть…». Сия речь онаго так под-лаго человека, — продолжает Татищев, — толико всем военным, яко и гражданем полюбилась, что все единодушно согласовали», написали приговор о сборе средств и отправили к Пожарскому печерского архимандрита и «с ним неколико знатнейших людей, притом же, яко зачинателя онаго, Козьму Сухорукова». Далее деятельность руководителей Второго земского ополчения изложена Татищевым в основном по материалам Нового летописца, в том числе упомянуто и о дерзкой атаке трех конных сотен дворян под командованием Минина и ротмистра Хмелевского на польско-литовское войско гетмана Ходкевича 24 августа 1612 г.
В более лаконичной форме представлена Татищевым роль Минина в создании и действиях Второго земского ополчения в «Выписке из гистории с начала царства царя Феодора Иоанновича», которая доведена до 1618 г.: «Тогда же нижегородец мясник Козьма Минин сын Сухорукой, видя такое Росискаго государства разорение и крайнюю погибель, представил нижегородцем, чтоб, не пожелея своих имений, в защищение веры и живота своего оное употребили и, собрав войско, с крайнею возможностию ко очищению Москвы помогли». Далее, как пишет Татищев, Минин предложил пригласить Пожарского, который, в свою очередь, попросил посланцев из Нижнего Новгорода, «чтоб они с ним яко комиссара и помощника онаго ревнительнаго купца Минина определили и, елико возможно, на дачу ратным людем денег собрали»{604}. Сравнение «Выписки» с разделом «Междоцарствие» позволяет проникнуть в творческую лабораторию Татищева, дополнявшего информацию источников собственными расширенными реконструкциями.
